Паха Сапа не знает, что такое ДНК, но может вечно слушать этот голос. Он хочет, чтобы голос никогда не умолкал.
— Здесь в плейстоцене обитали четыре вида хоботных, Паха Сапа: Mammuthus columbi, преобладавший Колумбов мамонт, Mammut americanum, американский мастодонт, Mammuthus exillis, карликовый мамонт, — не очень распространенный — и твой и мой старый друг Mammuthus primigenus, шерстистый мамонт, мы видели его реконструкцию на Всемирной выставке в Чикаго.
Паха Сапа молча рыдает, слыша это.
— После многочисленных экспериментов мы решили, что генотип близкого к исчезновению азиатского слона очень похож на генотип нашего вымершего друга. И он хорошо приспосабливается к теплеющему климату Великих равнин. Но сюда завезены и несколько тысяч африканских слонов хотя бы ради того, чтобы спасти их от вымирания в Африке, где в последние тридцать лет происходят климатические катастрофы.
Слоны? — думает Паха Сапа, видя группу животных, выходящих из высокой, колышемой ветром травы низких холмов. Они неторопливо спускаются к реке. Один из самых маленьких хочет бежать впереди стада, но мать — по крайней мере одна из самок — останавливает малыша мягким движением хобота.
Завидев приближающихся слонов, двугорбые верблюды на водопое и группки вилорогих антилоп пускаются прочь. Но они скачут по восточному берегу реки.
На западной стороне на водопой к реке спустился прайд львов.
— Из Южной Африки. Последние представители этого вида. Но здесь они чувствуют себя прекрасно. Прайды на восточных участках П. В. М. П. за рекой Миссури насчитывают теперь несколько тысяч особей. По какой-то причине популярность заповедника растет. Ежегодно треккерам выдается только четыреста разрешений на посещение заповедника, а заявок у нас больше миллиона.
Треккерам? — безмолвно повторяет Паха Сапа.
Из высокой травы за рекой появляется ягуар и так же неожиданно исчезает. Паха Сапа спрашивает себя, видел ли он зверя на самом деле. С дерева за ягуаром следит кто-то похожий на очень большого ленивца. Искривленные когти у ленивца длинные и черные. Растения вдоль берега реки — а берега больше не обваливаются под копытами домашнего скота — поразительно разнообразны. Местами трава напоминает ухоженный газон.
— Это один из побочных эффектов того, что здесь пасутся самые разные жвачные.
В сотне ярдов вверх по течению кружит лысый орел, высматривает зверя или рыбу. На сей раз ворон Паха Сапы не реагирует на него как на угрозу. Паха Сапа думает: «Этот никуда не денется. Орлы всегда будут».
Но тут ворон поднимается снова и поворачивает на юго-восток. Вероятно, экскурсия подходит к концу. Паха Сапа хочет кричать. Он хочет рыдать. Но больше всего хочет он слышать хор любимых голосов. Но знает: экскурсия закончилась.
— Это еще не конец, Паха Сапа. Лучшего ты не видел.
Минуту спустя он видит их невероятно зоркими глазами ворона. Крохотное скопление белых точек за много миль отсюда вдоль речной долины. Потом крохотное скопление белых треугольников за много миль в другой стороне — у хребтов, ограничивающих прерию.
Ворон поворачивает направо и летит к хребтам.
«Дорогой Всё, — думает Паха Сапа, — дорогой Вакан Танка. Пусть этот смертный сон будет правдой».
В долине, по эту сторону белых треугольников, мальчики присматривают за небольшим табуном лошадей. Это самая крупная разновидность тех необычных диких лошадей, которых только что видел Паха Сапа в прерии. Они размером с пони, но не такие смирные. Здешним мальчикам приходится постоянно быть настороже, чтобы маленький табун плененных лошадей не разбежался.
Ворон продолжает лететь к хребтам.
Тийоспайе невелика — не больше двадцати вигвамов, но они высокие и хорошо сработанные, шесты вигвамов сделаны из окоренных стволов красной сосны и имеют точно рассчитанную — словно пальцы руки — длину; первые три шеста образуют звезду, а форма звезды создает мощный вихрь света для тех, кто будет жить в сфере его дружеского воздействия. Будучи правильно установленными, десять шестов каждого типи символизируют основной нравственный постулат Вселенной, охокисилап — взаимное уважение ко всему сущему; и десять шестов охокисилапа установлены правильно и укрыты чистыми, блестящими шкурами бизонов, надлежащим образом выделанными. Вигвамы поставлены кругом, как этого требовали от вольных людей природы Птица-Женщина и шесть пращуров — так, чтобы дома людей повторяли священную петлеобразную форму самой Вселенной.
Ворон усаживается на шест типи, и Паха Сапа видит, что вокруг тийоспайе двигаются люди, на мужчинах и женщинах одежды ручной выделки, похожие на те, что он носил мальчиком… похожие, но не воссозданные, как в музее. Многие шкуры он узнает: антилопы, оленя, бизона — все они хорошо выскоблены женщинами для мягкости, но есть и шкуры, происхождение которых ему неизвестно. Он видит военный щит, прислоненный к типи, и с ужасом понимает, что на щите слоновья шкура.
Мимо проходит пожилой человек. Судя по замысловатому рисунку бисером на мокасинах и безупречной бахромчатой куртке и штанам, Паха Сапа решает, что это кто-то важный, но на плечах и голове этого воина шкура, грива и открытая в рыке львиная пасть.
Будь у Паха Сапы веки, он бы моргнул.
Это вольные люди природы. Сверхчувствительными ушами своего ворона Паха Сапа слышит приглушенный разговор людей на странноватом лакотском. И тут Паха Сапа осознает, что ему напоминает их акцент — такой же был у Роберта, выучившегося лакотскому у отца. Возможно, родным языком этих людей был английский, прежде чем они заговорили по-лакотски. А возможно, язык изменился со временем, как это свойственно любому языку.
Потом происходит нечто странное.
На бревне неподалеку сидят четыре мальчика, бросая ножи в кружок, нарисованный на земле, — эту игру Паха Сапа прекрасно знал, когда был мальчишкой, — и тут раздаются тихие звуки музыки.
Один из мальчиков встает, выходит из игры, засовывает руку в карман штанов из оленьей шкуры и отвечает во что-то, видимо в телефон, но размерами не больше и не толще игральной карты. Мальчик разговаривает около минуты — все на том же гладком лакотском, — потом складывает невероятный телефон и засовывает его к себе в карман, после чего возвращается в игру.
— Ну, Паха Сапа, тебе достаточно увиденного, чтобы понять? Нам потребовались годы, прежде чем мы поняли, что проект ревайлдинга мегафауны плейстоцена будет лишен всякого смысла, если мы не возродим главного хищника позднего плейстоцена — человека. Но на этот раз, благодаря нашему присутствию, массового уничтожения видов не случится. Агентство по управлению популяцией регулирует не только четвероногих. И Конни первой из нас увидела, кто заслуживает выбора — права — жить в заповеднике П. Р. М. П., если только они согласны жить по правилам той эпохи, которая им предлагается. Телефоны у детей… что ж, от некоторых вещей невозможно отказаться в любой культуре, и было решено, что телефоны являются важнейшим элементом безопасности. Взрослые могут жить среди ягуаров, львов и медведей гризли, но детям должна быть предоставлена возможность обращаться за помощью по телефону. Правда, телефоны работают только в границах заповедника, и дети должны их отдавать по достижении пятнадцати лет, если решат жить здесь и дальше.
