С криком они неслись в толпе по проезжей части Хьюстон-стрит, остановив тем самым движение.
— Боже мой! Боже мой! Меня сейчас стошнит.
— Шелби! У меня кровь на ноге. Кажется, она меня укусила.
— Серьезно? Боже мой! Джейми! Ты истекаешь кровью!
— О, Господи! Я умру?
— Нет. Все будет хорошо. Людей часто кусают крысы. Надо только промыть рану, а то ты можешь заболеть бешенством. Пойдем.
Чайнатаун
14:51
Чайнатаун на Манхэттене — здесь работают и живут более 160 тысяч человек. В лабиринте узких улочек бродят уличные торговцы. Там же расположились множество овощных, рыбных и ювелирных магазинов и пара сотен «настоящих» китайских ресторанов. Впрочем, Чайнатаун знаменит не только дим-самами
[36]
и дешевыми духами. В этом азиатском квартале процветает черный рынок. В задних комнатках магазинчиков, в подвалах и переулках торгуют дешевыми подделками солнцезащитных очков и сумочек от прославленных кутюрье.
Гави Кантор обходила Мотт-стрит в поисках рождественского подарка для своего нового бойфренда Шона-Рея.
Парень, который стоял на стреме, внимательно осмотрел белую девочку, и, когда она приблизилась, подал сигнал напарнику, и тот кинулся к Гави.
— «Прада»… «Гуччи»… «Коуч»… Хочешь «Прада»?.. Или «Гуччи»? Я сделаю большую скидку.
— Я ищу часы для своего парня, — сказала девочка.
— Сколько у тебя денег?
— Сорок долларов.
— Ну-у-у… Могу предложить «Сейко» или «Таймекс». Стой! Как насчет «Ролекса»?
— За сорок долларов? Ты шутишь?
— Нет. Они выглядят как новые, хорошо идут. Тебе понравится. Даже коробка есть. Пойдем со мной. Я тебе покажу.
Представляя себе, как обрадуется Шон-Рей Далински, наивная тринадцатилетняя девочка последовала за новоявленным Гамельнским Крысоловом в узенький боковой переулок, а затем вниз по ступенькам в полутемный подвал большого здания из красного кирпича. Там ее ждал длинный коридор, заканчивающийся тьмою…
Таймс-сквер
Пересечение Бродвея и 45-й улицы
Мидтаун, Манхэттен
15:02
Это сердце Манхэттена, его Мекка. Двенадцать кварталов театров, кинотеатров и концертных залов, над которыми высятся сверкающие громадины небоскребов. Повсюду экраны, на которых постоянно крутят рекламу…
Застрявшие в дорожной пробке водители и прохожие — около четверти миллиона человек — смотрели на шесть гигантских экранов с высоким разрешением, на которых мэр делал заявление для прессы.
— …Чтобы предотвратить распространение вируса и создать условия, при которых медики смогут эффективно лечить инфицированных, мы вводим комендантский час с семнадцати ноль-ноль. Каждый, кто появится на улице после этого времени, будет арестован. Тех, кто застрял на мостах и автострадах, мы эвакуируем автобусами в Мэдисон-сквэр-гарден,
[37]
где они проведут ночь. Комендантский час будет действовать до тех пор, пока Министерство здравоохранения не объявит, что опасность заражения миновала…
По толпе прокатился стон.
На больших экранах репортеры наперебой выкрикивали вопросы.
— Мистер мэр! ООН сейчас на карантине. Что с президентом Когело?
— Президент Когело, работники его администрации и члены делегаций ООН будут находиться в полной изоляции до тех пор, пока не исчезнет опасность. Президент просит всех соблюдать те же меры безопасности.
— Насколько опасен вирус? Каков процент смертельных случаев?
— Болезнь чрезвычайно заразна, но никто не говорит, что она смертельна.
— Извините, мэр Кушнер, но мы сами видели команды медиков на площади Объединенных Наций. Все они в костюмах биологической защиты. Эта видеозапись есть на «ютубе»! Как вы можете, глядя нам в лицо, заявлять, что вирус не смертелен?
В толпе среди взволнованных и испуганных владельцев магазинов, туристов и бизнесменов шел Санта-Клаус, одаривая окружающих отнюдь не рождественскими подарками.
Хит Шелби в костюме Санты, пошатываясь, брел куда глаза глядят. У него начался жар. Все тело болело. Белые пряди парика прилипли к покрытому испариной лбу. Капельки крови, которой он кашлял, забрызгали ватную бороду. Его подташнивало.
— Мистер мэр! Как вы можете, глядя нам в лицо, заявлять, что вирус не смертелен?
«Смертелен…»
Волонтер Армии спасения взглянул на большой экран, установленный на усеченном треугольнике здания, которое ньюйоркцы называют башней Таймс.
«Беременная на площади Объединенных Наций? Она ведь была больной».
Сердце Хита Шелби сильнее забилось. Он был похож на человека, которому только что вынесли смертный приговор. «Надо куда-то бежать. Надо добраться до больницы». Но вокруг бурлило людское море. Само его присутствие угрожало жизни этих людей. Его распирали гнев и отчаяние, но вокруг были люди, и Шелби не мог позволить себе пойти на поводу у своих чувств.
Расталкивая людей, мужчина нетвердым шагом подошел к мусорной урне. Его стошнило.
— Мама! Смотри! Санта-Клаус заболел!
Мама покачала головой.
— Это не Санта, дорогая. Это какой-то пьяница.
— Нет, мама. Он болен. Смотри! У него кровь.
Женщина повернулась и посмотрела на Хита Шелби.
— Боже! У него вирус. Он больной!
Подхватив на руки шестилетнюю дочь, мамаша бросилась в толпу с криком:
— Он заразный! Посторонись!
Головы прохожих повернулись в сторону Шелби.
Поняв, что о его болезни догадались, мужчина вытер рот и пошел сквозь толпу, заражая «Косой» все новых и новых прохожих.
Пересечение 38-й Западной улицы и 12-й авеню
Манхэттен, Нью-Йорк
15:19
Таксист посмотрел в зеркало заднего вида на симпатичную брюнетку в респираторе.
— Мы попали в пробку. Полицейский участок за шесть кварталов. Вам будет быстрее добраться туда пешком.
Расплатившись с таксистом, Ли Нельсон вышла из машины на тротуар. Повсюду сновали нервные прохожие. Женщина задержалась на секунду, чтобы забрать свои вещи из машины, как ее толкнули. Многие прохожие прижимали к уху мобильные телефоны. Они скорее кричали, чем говорили…
— Позвони сенатору! Я дал двадцать штук на его прошлую предвыборную кампанию! Пусть он вытащит меня с этого чертового острова!
