Кречетову немедленно вспомнился рыжеусый барон с его байками о святящихся гробах. Посему пришлось отвечать уклончиво. Мол, слыхивали, да только краем уха.
— Недоступное царство выдумал француз Сент-Ив д’Альвейдра, — улыбнулся товарищ Ляо. — Одной Шамбалы европейцам оказалось недостаточно. Но выдумал не на пустом месте. Агартха — название военного союза эпохи Калачакры. В те годы юг, возглавляемый правителями Шамбалы, попытался покорить царства севера, в том числе Пачанг. Тогда и сложилось Недоступное царство. Война была кровавой и долгой, как и память о ней. Все века Агартха оставалась символом нашего единства. Многие верили, что союзу помогают могучие небесные заступники, братья Лха. Не так давно, после начала Синхайской революции, на юго-западе бывшей Срединной империи несколько областей договорись о совместных действиях. Наш союз пока не слишком заметен, более того, мы его не афишируем, чтобы не давать лишнего повода для вмешательства. Однако на послание руководства СССР должен ответить тот, кто сейчас возглавляет возрожденную Агартху.
Иван Кузьмич прикинул, что Унгерн попал в Пачанг аккурат в 1912-м, когда по Китаю уже катилась война. Здесь-то его и завербовали, только барон по своей бестолковости мало что понял — и все напутал. Как там он вещал? «Синий огонь приоткроет вам истину»? Нет, чтобы все толком разъяснить!
— Делать быстро — это делать медленно, но без остановок, — твердо повторил Ляо Цзяожэнь. — О письме мы немедленно доложим. Возможно, ответ воспоследует в ближайшее время. Кстати, некоторым гостям Пачанга демонстрируют не только Синий камень, но пещеру Соманатхи. Именно там в давние годы собирались вожди Недоступного царства. Мрачное подземелье, признаться, но сейчас туда провели электричество. Привидения и злые духи программой посещения не предусмотрены, но каменное кресло Блюстителя Ракхваалы вам непременно покажут.
Кречетов попытался уточнить, кто именно сейчас возглавляет союз, но «чекист» лишь вежливо улыбнулся в ответ.
* * *
— Масоны вавилонские! — мрачно заметил товарищ Мехлис. — По пещерам прячутся, разводят поповщину! В одном вы правы, Иван Кузьмич. За всей этой мистикой скрывается вульгарная политика, которая, как учит нас Карл Маркс, есть концентрированное выражение экономики. Китайцы, а потом и маньчжуры веками эксплуатировали этот край, вот мы и получили подъем национально-освободительного движения в весьма специфической клерикальной форме. Ввиду этого нам следует быть особенно бдительными. Уверен, что возможны всяческие провокации, а потому мы должны быть готовы. Ибо коммунист!..
Резкий стук в дверь прервал огненное партийное слово. На пороге воздвигся плечистый бородач с японской «арисакой» на ремне.
— Товарищ командир! Тут такой наворот… Выйти бы нам.
Покосился на представителя ЦК, отступил в коридор. Иван Кузьмич шагнул следом, но почти сразу вернулся. Сбросил халат, полушубок на плечи накинул:
— Худо дело, товарищ Мехлис. Кибалку моего арестовали.
Лев Захарович попытался привстать, поморщился.
— Больно… Вы, товарищ Кречетов, идите, а я следом поползу.
Как ни спешил Иван Кузьмич, но все-таки сперва поставил комиссара на ноги. Негоже посланцу ЦК ползать!
Во дворе тем временем собралась целая толпа. В центре красовалась недостойная Чайганмаа верхом на сером гривастом коне. Ее окружали четверо местных стражников весьма хмурого вида и при оружии. Боец Кибалкин отсутствовал, зато на шум выглянули двое монахов из свиты господина Ринпоче. Одного из них, прилично знавшего китайский, Кречетов тут же подманил к себе. Затем гаркнул, велев личному составу расступиться, и решительным шагом направился к одному из стражников. Бинокль на ремне, тяжелая кобура на боку — значит, старший.
— В чем дело, товарищи? Что случилось?
Монах зашелестел, переводя, но Чайка его опередила.
— Товарищ Кречетов! Красноармеец Кибалкин арестован, его повели в комендатуру. Недостойная ничего не смогла сделать…
Попытавшись слезть с коня, пошатнулась, скользнув сапогом по земле. Стоявший рядом стражник вежливо поддержал девушку под локоть.
— Красноармеец Кибалкин ни в чем не виноват. У меня выпали поводья, я же слепая, ничего не вижу. Конь куда-то поскакал, красноармеец Кибалкин попытался мне помочь…
Кречетов, уже смекнув, что дело нечисто, внушительно кашлянул. Чайка подалась вперед, протянула руку:
— Иван Кузьмич! Они считают, что мы шпионили, но это неправда! Мы просто решили проехать… то есть, проехаться верхом, но дороги не знали. А потом я потеряла поводья…
Красный командир кивнул, соглашаясь. Ясное дело, не шпионы. И дороги не знали, и конь несознательность проявил.
Ну, Кибалка!
2
— И кто был инициатором этой поездки? — нехорошим голосом поинтересовался товарищ Мехлис, поудобнее утраиваясь на подоконнике. — Хочу напомнить вам, товарищ Баатургы, что вы являетесь одним из руководителей ревсомола Сайхота. Ваше поведение должно служить образцом для всех остальных. Вы хоть подумали о последствиях?
Недостойная Чайганмаа стояла посреди комнаты, низко опустив голову. Кречетов, куривший уже вторую папиросу подряд, уткнулся плечом в дверной косяк. Он уже знал, что в коридоре собралась целая толпа. Молчат, ждут, сочувствуют.
Переживают…
— Ваша необдуманная поездка, товарищ Баатургы, ставит под угрозу очень многое. Не знаю, что решит ваш непосредственный начальник, но будь на вашем месте боец отряда, я бы не либеральничал, а отдал бы его под трибунал со всеми вытекающими. Но кто вы теперь, я даже не знаю. Надежный товарищ — или глупая сопливая девчонка?
Чайка всхлипнула, мотнула головой:
— Я виновата! Отдайте меня под трибунал, товарищ Мехлис. Я старше Вани, мне следовало его остановить, но он сказал, что дело очень важное. От нас что-то скрывают, нас обманывают… Ваня… Красноармеец Кибалкин предложил объехать холмы — те, которые за железной вышкой. В случае чего можно было отговориться тем, что я, слепая, не знала, куда еду, а он пытался меня остановить…
— А здешние контрразведчики, конечно, полные идиоты, — хмыкнул представитель ЦК. — Иван Кузьмич, решайте сами. Можете лишить товарища Баатургы сладкого и запретить гулять без сопровождения няньки.
— Не оскорбляйте меня! — девушка, резко вздернув подбородок, ударила пустым недвижным взглядом. — Я — взрослая, и отвечу, как взрослая. От нас действительно многое прячут. Я слышала… И даже видела.
Мужчины переглянулись.
— Мир для меня — черная кипящая ночь. Но иногда ночь светлеет. Вместе с товарищем Кречетовым мы видели Синее пламя, и я на миг смогла прозреть. Когда мы с Ваней заехали за холмы, я почувствовала тепло, а потом заметила, что тьма отступает. Сначала — белая полоса, потом… Как это будет по-русски? La Coupole… Да! Купол, белая сфера. А от нее — словно лучи. Нет, не лучи, больше похоже на… Les projecteurs. Прожектора!
