Молодые люди переходили от стойла к стойлу.
— Вам, должно быть, очень не хватало их? — спросила девушка.
— О да! Когда мне давали какую-нибудь полукровку, чтобы проехаться, я особенно начинал тосковать по дому, — ответил маркиз. — Но теперь я приехал надолго и собираюсь расширить мою скаковую конюшню, добавив новых лошадей.
— Мне они кажутся совершенными, — сказала с восхищением Урса.
Он покачал головой.
— Мне нужны годовалые, а кроме того — что очень важно, — я хочу завести арабскую породу.
Урса вздохнула.
Ее отец содержал по-своему превосходную конюшню, не обладая большими средствами.
Возможно, ей было бы так же скучно в деревне, как Пенелопе, если б у нее не было возможности ездить верхом.
— Мы прокатимся завтра утром, — сказал маркиз. — Остается лишь надеяться, что Орестос или его дочь не присоединится к нам.
— Это было бы замечательно!
— Я не знаю почему, — промолвил маркиз, когда они возвращались к дому, — но, когда мне говорили о вашей красоте, я всякий раз представлял вас не столь увлеченной наездницей.
Слишком поздно, увы, слишком поздно Урса вспомнила, что, хотя Пенелопа и прогуливалась иногда в парке верхом, поскольку это считалось модным, она никогда не увлекалась верховой ездой.
Она предпочитала поездки в экипаже отца.
— Я люблю ездить верхом, — поспешно сказала она, — но только на таких хороших лошадях, как у вас.
Это была слабая оговорка, но маркиз, похоже, удовлетворился ею.
Урса поспешно перевела разговор на картины, которые им предстояло смотреть.
Картинная галерея протянулась по всей длине одного крыла усадьбы.
Они переходили от картины к картине.
Урсе стоило больших усилий молчать, останавливаясь перед полотнами, на которых были изображены знакомые ей места.
Маркиз взглянул на часы, и она поняла, что совершенно не замечала времени, настолько интересно было все, что они видели и о чем говорили.
— Они скоро прибудут? — спросила она.
— Приблизительно через десять минут. Может быть, нам лучше спуститься в гостиную?
При виде этой гостиной нетрудно было догадаться, что маркиз намерен произвести впечатление на прибывающего грека.
Это определенно самая импозантная комната в доме.
Урса была поражена огромным количеством цветов, завезенных с Гималаев, а белые орхидеи и другие экзотические растения привели ее в восторг.
Приближался миг, когда ее представят как невесту маркиза.
Повернувшись к нему, она сказала:
— Может быть, мне следует надеть другое платье. Я до сих пор не думала об этом.
— Вы прекрасно выглядите и так! И мне хотелось бы сказать вам, что я поражен, с каким равнодушием вы относитесь к своей внешности. В отличие от большинства женщин для вас она как будто не является предметом постоянной заботы.
Его искренность не на шутку смутила ее.
Не объяснять же ему, что она не беспокоится о внешнем виде, потому что никогда не считала себя красавицей!
Во время путешествий с отцом она чувствовала, что никто не обращает внимания на то, как она одета.
— Вы очень красивая, — тихо произнес маркиз, — и, конечно, слышали это уже от миллиона мужчин, но в вас есть что-то еще, чего я не ожидал.
— Что же… это? — насторожилась Урса.
Маркиз собирался ответить ей, но тут открылась дверь, и дворецкий объявил:
— Господин Алексис Орестос, милорд, и мисс Амелия Орестос!
Он так странно произнес их имена, что Урса чуть не рассмеялась.
Они стояли возле камина, когда вошли гости.
Маркиз устремился через гостиную, на ходу протягивая руку.
Алексис Орестос, не очень высокий мужчина с интеллигентным лицом, выглядел типичным греком.
Его дочь, маленькая, довольно полноватая, как говорил маркиз, и, очевидно, еще очень юная, была лишена привлекательности и вкуса, о чем свидетельствовала ее одежда.
Маркиз с воодушевлением приветствовал гостей.
— Я счастлив видеть вас в Чарнвуде! — восклицал он. — Я так рад, что вы решили навестить меня!
Он пожал руку Алексису Орестосу и повернулся к Амелии.
— Надеюсь, ваше путешествие было приятным и вы не слишком устали?
— Я не устала, благодарю вас, — ответила девушка на хорошем английском.
Маркиз вновь обратил взор на камин.
— У меня гостит моя бабушка, — сказал он, — она спустится к нам позже. А сейчас я хочу представить вам, одним из первых, особенно дорогого мне человека.
В темных глазах грека, вопросительно глядевшего на маркиза, читалось недоумение.
Когда они приблизились к Урсе, маркиз произнес:
— Позвольте мне представить вам мисс Урсу Холингтон, дочь Мэтью Холингтона, известного лингвиста, о котором, я уверен, вы слышали.
Он улыбнулся ей.
— Мисс Холингтон сделала меня счастливейшим человеком в мире, и это произошло всего лишь за два дня до того, как я получил ваше письмо.
Грек, принимая протянутую девушкой руку, молвил:
— Но я ничего не понял!
— Вы — первые из моих друзей, которым я сообщаю, что Урса согласилась стать моей женой, — объяснил маркиз. — Я уверен, вы дадите нам ваше благословение и выпьете шампанского за наше здоровье.
Прежде чем грек что-либо сказал, маркиз повернулся к столу, на котором стояло шампанское.
Его принесли заранее, до приезда гостей, чтобы слуги не слышали о его «помолвке».
Разливая шампанское по бокалам, он продолжал:
— Я говорю вам это пока конфиденциально и буду благодарен, если вы не станете сообщать об этом никому, поскольку нам еще предстоит оповестить всех родственников. А они живут в самых разных местах, так что на это потребуется время.
Он поднес бокал Алексису Орестосу, затем его дочери.
Было очевидно, что грек разочарован и испытывает некоторое замешательство.
Однако он не выглядел сердитым.
Урса перевела взгляд на Амелию.
Та вовсе не казалась расстроенной тем, что потеряла жениха, которого выбрал для нее отец.
Может быть, ее и не спрашивали о желании выйти за него.
Маркиз поднял свой бокал.
— За вас, Алексис Орестос, за то, чтобы вы и в будущем были столь же благополучны, как ныне, и за успех вашей аудиенции с королевой Викторией в понедельник! Желаю вам победы!
Грек наконец очнулся.
