Греки с большим энтузиазмом принимали все их предложения.
Были разработаны и приняты окончательные планы обновления греческого флота, и настало время прощания с Афинами.
— Куда мы направимся теперь? — спросила Урса.
Муж не отвечал, и она поняла — он держит что-то в секрете от нее.
— Что-нибудь случилось? — поспешно спросила она.
— Ничего плохого, мое сокровище. Даже, я бы сказал, весомый комплимент нам.
— В чем?
— В том, что у меня здесь.
Маркиз взял со стола конверт, и Урса увидела на нем печать с внушительным гербом.
— Ты хочешь прочесть это, — спросил он, — или мне рассказать его содержание?
— Лучше расскажи мне и постарайся смягчить удар, если там неприятность.
— Все не так уж плохо, — улыбнулся он.
Затем взглянул на нее и придвинулся ближе.
— Что-то я давно не целовал тебя, — возмутился он. — Когда ты начинаешь говорить со мной как партнер, я забываю в этот миг нежность твоих губ.
Он страстно притянул ее к себе и стал пылко целовать.
Она чувствовала, как желание вновь овладевает ими.
— Дорогой, подожди, мы должны закончить работу, — задыхаясь, еле проговорила Урса.
— Работа может подождать, работа — ничто по сравнению с моей жаждой, — ответил маркиз.
Он увлек ее из каюты, которую они превратили в рабочий кабинет, в каюту, где они спали.
Запер дверь и вознес Урсу на кровать.
Она не протестовала, поскольку успела постигнуть: нет ничего важнее, чем счастье, которое они обретали в объятиях друг друга.
Он снял мундир и галстук и вновь целовал ее.
Невозможно было о чем-либо думать — их поглотил всесильный экстаз.
— Я люблю тебя, — сказала Урса.
— Ты моя, — промолвил маркиз, — моя целиком. Скажи, существует ли еще что-нибудь на свете, кроме нашей любви?
— Больше нет ничего, — ответила Урса, — и я хочу, чтобы ты всегда чувствовал это.
Они вновь поднимались в небо.
Но теперь не звезды, а солнце ожидало их.
Палящее солнце, в котором они растворились; осталась лишь любовь, дарованная им Богом.
Не скоро они возвратились в каюту.
Сверху на схемах лежал конверт, о котором они говорили.
— Я совсем забыла, что с этого все началось, — улыбнулась Урса.
Маркиз как-то странно посмотрел на нее, и она спросила:
— Что с тобой? Что-то не так?
— Я просто думаю, насколько ты отличаешься от других женщин, и когда ты в моих объятиях, я ощущаю нечто новое, чего не было раньше, — ответил он. — То же самое происходит, мое сокровище, с твоим восхитительно активным умом. Ты никогда не говоришь того, что я ожидаю услышать от тебя. Всегда — новое, и это пробуждает во мне новые идеи и новые изобретения.
— О дорогой, я надеюсь, что смогу и впредь быть такой. И все потому, что работа с тобой — почти самое волнующее и захватывающее дело, которым я занималась в моей жизни.
В глазах маркиза промелькнули искорки.
— А что же самое волнующее?
— Ты и сам знаешь, — ответила она.
— Если ты будешь так смотреть на меня, то я отнесу тебя обратно в соседнюю каюту, и это письмо, что лежит между нами, так и останется непрочитанным.
Урса рассмеялась.
— Скажи мне, что в нем, и покончим с этим. Там что-нибудь неприятное для меня?
— Надеюсь, нет.
Маркиз открыл письмо со словами:
— Оно написано по-французски, а твой французский не хуже, если не лучше, моего, поэтому прочти сама.
Испытывая некоторую тревогу, Урса взяла письмо, рассмотрела — оно оказалось от французского министерства и имело отношение к военно-морскому флоту.
Из содержания она узнала — их работа получила весьма лестный отзыв.
Французский поверенный в делах сообщал, что ему известно о том огромном труде, который маркиз вложил в переоснащение греческого флота, и имеет удовольствие просить маркиза в удобное для него время посетить Марсель для обсуждения возможности подобного обновления французского флота.
Урса дочитала письмо до конца и сказала:
— Ты стал таким популярным, что все желают работать с тобой. Тебе придется установить очередь и принимать их подобно султану или королю.
Маркиз рассмеялся.
— Это звучит довольно солидно. И конечно, моя дорогая, я думаю, нам не следует отказываться от заказов.
— Они пишут, что спешить нет необходимости, — сказала Урса.
— Да, я помню, — ответил он. — Но не вижу оснований для промедления, тем более что, возможно, итальянцы, немцы и даже скандинавы тоже ощутят потребность в наших услугах.
— А почему бы и нет? — заметила Урса. — Но в то же время у меня есть другое предложение, которое может не понравиться тебе.
Маркиз вопросительно посмотрел на нее.
— Почему ты так говоришь?
Она поднялась из-за стола, за которым читала письмо из Франции, и прошла к иллюминатору.
Снаружи сияло солнце, и море было голубым, как одеяние Мадонны.
Вдали вырисовывались чудо-острова.
Маркиз подошел к ней сзади.
— Что беспокоит тебя и что ты хочешь сказать мне?
Какой-то миг Урса оставалась недвижима, но затем быстро обернулась и спрятала лицо у него на груди.
Он обнял ее.
— В чем дело, мое сокровище?
— Я просто подумала… что было бы… хорошо, если бы мы… поплыли домой.
Маркиз замер от неожиданности.
— Есть какая-нибудь причина?
— Я думаю… ты… догадался… в чем… причина, — очень тихо промолвила Урса.
Он крепче прижал ее к себе.
— Значит, это правда.
— Наш первый ребенок, — еле слышно произнесла она, — родится через шесть месяцев, и я хочу быть дома.
— И я тоже, — сказал маркиз. — Ты совершенно уверена?
— Я была у доктора сегодня утром, когда ты беседовал с господином Орестосом. Он полагает, что все идет превосходно.
Маркиз приник губами к ее губам.
— Моя любимая, мое сокровище, ты знаешь, как много это значит для меня.
— И для меня, — сказала она. — А ты не хотел большой семьи.
— Чем больше, тем лучше, — возразил он. — Мы должны заполнить Корт и еще много других домов, сколько успеем.
