Ничего не изменилось, если не брать в счет резкую боль. Мама торопливо подошла ближе и принялась разматывать волосы, одновременно поглаживая меня по голове.
– Тише. Тише! Если тебе так не нравятся длинные волосы, я сейчас же велю Ольхе тебя подстричь. Но не вырывать же их!
Значит, я в прошлом. Переход получился!
Сердце тут же царапнули вина и боль. Я-то спаслась… А бабушка? Я слышала, как у меня за спиной отец Ярослав обращается в зверя. Слышала звуки борьбы и визг Вероники. Андруш погиб из-за меня! Вероника…
Как я смогу жить с этим?
И тут до меня дошло…
Жить? Ведь в прошлом я умерла! Хорошо! Пусть я знаю, как, но… Если мне суждено умереть, это произойдет! Допустим, Катарина не умрет по вине Влада. Но она… то есть я – окажусь в самом эпицентре восстания! Меня может убить любой бессмертный! Что я должна исправить? Не умереть? Вообще не встречать Влада?
Знать бы еще, когда я…
Тут до меня дошло, что женщина, так похожая на мою маму, стоит рядом и, глядя мне в глаза, что-то убежденно говорит.
Так… послушаем…
– …никогда! Пообещай мне! Я… я не знаю, кто тебе все рассказал. Не знаю. Но ты должна об этом забыть. Пусть все останется, как было! Пообещай мне!
– Эгм… – Знать бы еще, что я должна пообещать. Надо же было так громко думать! Я старательно потерла саднящий висок. Чуть скальп не сняла. Сама себе. Оригинальный способ свести счеты с жизнью. – Обещаю. Только, мам, а что… именно я должна забыть?
– Именно это! И называй меня как обычно. – Она строго посмотрела на меня, развернулась и, в два шага достигнув двери, бросила: – Поторопись, дорогая. Твоя помолвка состоится уже через час. В обеденном зале. В присутствии старейшин нашего рода.
Я растерянно поморгала, изучая захлопнувшуюся за ней дубовую дверь. На темно-медовых досках виднелся рисунок из всевозможных кругов и овалов. Следы от мелких веток и сучьев. Внизу и вверху двери тускло поблескивали медные петли, а ручка была выполнена в виде оскаленной морды зверя.
Комната оказалась небольшой. Всего одно окно. Рядом сундук из светлого дерева, крошечный камин и кресло. Кровать у стены. Над кроватью – светильник с закопченным стеклом и крошечным огарком свечи. Камень стен скрывали вышитые лесными пейзажами гобелены, а на полу лежал толстенный, украшенный орнаментом ковер.
Я поднялась, поправила длинную белоснежную ночную рубаху и первым делом внимательно себя оглядела. Рост ничуть не изменился. Фигура тоже осталась прежней. Значит, Влад прав? Единственное отличие – цвет волос? А… глаза? Знать бы, какие они…
Интересно, а кто для Катарины та женщина, которая меня разбудила…
«Бабушка».
Я испуганно вздрогнула, словно услышав чей-то голос, – так реально и словно само собой возникло в мыслях это слово.
Значит, в прошлом моя мама играет роль бабушки Катарины? Как все запутано! И как всегда на повестке дня вопрос – что делать?! Влада искать я не пойду. Тогда не будет и восстания! И мати не заточат в безвременье.
Где-то послышались голоса.
Я поежилась. То ли от стен несло холодом, то ли мне стало неуютно в тонкой батистовой рубашке, но ощущение беспомощности усиливалось по мере приближения голосов. Одежда! Надо было спросить у мамы, точнее, бабушки… (только бы не перепутать), короче, у женщины, что меня разбудила, где взять эту самую одежду, но тогда этот вопрос окончательно уверил бы ее в том, что я, гм, точнее, Катарина сошла с ума. Нет, не так! Одолел склероз?
И тут дверь распахнулась, заставив меня поспешно ретироваться на кровать, натянуть на себя одеяло и уставиться на двух дородных темноволосых женщин, бесцеремонно вошедших в мою спальню.
Те остановились на пороге, видимо, несколько озадаченные моими действиями, но затем они понимающе переглянулись и решительно направились ко мне, держа в руках по две стопки цветастой ткани.
– Госпожа, нам сообщили, что вы проснулись и желаете как можно скорее одеться. Скоро приедет ваш суженый.
– Не волнуйтесь. Создание семьи – дело хлопотное и волнительное, даже для таких, как мы. А Вацлав – паренек хороший.
– Лучший в стае!
Ага… Значит, сегодня Катарину должны выдать замуж?
– Свадьба? Сегодня? – Голос сорвался, вполне правдоподобно отобразив набирающую обороты истерику. Теперь понятно, почему Катарина сбежала…
– Что ты! – Женщины даже смущенно переглянулись и совсем по-девичьи хихикнули. – Сегодня ваша помолвка! Свадьба только ближе к полнолунию. Как всегда.
– Ага. Недельку потерпеть придется.
– Сначала обращение.
– Зато щенки отменные получатся!
Теперь смущаться пришлось мне. Щенки? Только этого мне и не хватало!
Я откинула одеяло и поднялась.
– Хочу одеться! – Мой властный голос, удивив даже меня, заставил служанок мигом стать серьезными и завертеться передо мной, напяливая горы юбок. Затем надели и затянули корсет, а потом и юбки и корсет скрыло длинное белоснежное платье. После меня обули в легкие, сшитые из дубленой кожи тапочки. И принялись за мои роскошные волосы. Расчесали. Чем-то сбрызнули и, больно дергая, начали заплетать, сооружая на голове что-то непонятное. Вскоре о том, что у меня длинные волосы, напоминали только два золотистых локона, спускавшиеся на обнаженные плечи.
– Все готово, госпожа.
– Шаль, госпожа.
Мне на плечи накинули золотистый кружевной невесомый платок, распахнули дверь и, дождавшись, когда я выйду в освещенный яркими солнечными лучами коридор, выскользнули следом.
Интересно, куда теперь?
Я удивленно почувствовала, как ноги сами повернули направо и уверенно понесли меня к винтовой каменной лестнице, а затем вниз. Туда, где слышались голоса.
Мне навстречу вынырнули две девочки-подростка, крепко держа деревянные ведра с водой и серую ветошь.
– Доброе утро, госпожа.
– Как спалось?
Я знала, что многие из прислуги – люди, считающие Детей леса чуть ли не богами и радующиеся тому, что божествам и защитникам нужна их скромная помощь. Впрочем, это было далеко не самым главным, чем руководствовались селяне, не побоявшиеся прийти в услужение к оборотням. Истинной причиной было то, что Дети леса охраняли их и их семьи от живущих в ночи таинственных бессмертных. Многие приходили в имение еще и потому, что мечтали однажды стать одними из тех, кто владеет магией превращения и божественной силой леса.
В общем, причин было много, и в имении Мареш всегда было оживленно.
Я сбилась с шага, прислушиваясь к собственным мыслям. Как непривычно осознавать, что в этом теле борются за право быть сразу две частички меня. Хотя, если честно, эта борьба успокаивала. Я очень боялась что, попав в прошлое, забуду все, что меня сюда привело.
