— Прекрати, пожалуйста! — пробормотала она, не отрываясь от его губ и сомкнув руки у него на шее.
Майкл широко улыбнулся.
— Прекратить что — целовать тебя или угадывать твои чувственные мысли?
— И то, и другое. У нас мало времени. Я уверена, что кардиналы уже движутся сюда во главе целой армии.
— В любом случае, у нас есть около часа. Идем, мой сосуд вселенского вожделения. Путь открыт.
Время от времени им приходилось останавливаться, чтобы не столкнуться со слугами или стражниками. Рене заметила, что Майкл понемногу осваивается со своими сверхъестественными возможностями.
— Ты полагаешь, что убийца где–то рядом?
— Нет, не думаю. Хотя иногда у меня как будто мороз пробегает по коже. Мне кажется, это случается тогда, когда он оказывается поблизости.
— Но ты не уверен?
— Нет. Вот мы и пришли. — Майкл прижался ухом к двери часовни, потом осторожно толкнул ее.
Они остановились, со священным трепетом глядя на величественную скульптуру.
— Микеланджело, — прошептала Рене.
— Оригинал? — Голос Майкла тоже прозвучал едва слышно. Ему вдруг показалось, что громкие звуки нарушат очарование этого места.
— Копия.
— Она божественна. Оказывается, люди тоже способны творить чудеса! — Юноша вздохнул. — Ну и что я должен сделать с ней? Разбить ее на мелкие кусочки и посмотреть, что там внутри?
До чего же он все–таки умен!
— Что говорят тебе твои чувства?
— Мы пришли туда, куда нужно. Это здесь. — На лице Майкла появилось затравленное выражение. — Оно… я слышу его.
— Быть может, то, что ты ищешь, находится внутри…
— Да, в теле Христа. — Он отпустил ее руку и поднялся по ступеням на постамент, а потом медленно обошел статую. Складки холодного белого мрамора показались ему теплыми на ощупь, даже горячими, пробуждая в душе юноши неведомый восторг. — Гореть мне за то, что я уничтожу такую красоту. Если не на костре, сложенном человеческими руками, то уж в аду непременно. Твой Бог покарает меня.
— Мой Бог? — Взгляды их встретились. — Господи, Майкл! Только не говори мне, что ты… — Ну конечно! Она сама должна была сообразить. Неудивительно, что святой крест не пугал его — в душе у Майкла не было Бога!
— Я… Ты точно уверен в том, что оно находится внутри статуи?
— Я должен это сделать. Мне очень жаль, Рене.
Глухой удар и треск разлетевшихся по полу обломков.
Рене внутренне сжалась. Слезы выступили у нее на глазах. Она крепко зажмурилась и сложила руки в молитвенном жесте. «Прости меня, Отче, потому что я согрешила и должна буду согрешить еще…»
— Ой! Эта штука обожгла меня, — проворчал Майкл. Рене взлетела к нему на пьедестал по ступеням. Майкл сбросил с плеч плащ и протянул его девушке. — Доставай сама. Эта штука меня ненавидит.
Боже милосердный! Он касался статуи! С замиранием сердца Рене осторожно просунула руку в дыру и вынула оттуда изящно сработанную серебряную шкатулку. Слезы ручьем хлынули у нее из глаз, пока она заворачивала сокровище в плащ Майкла. Подняв голову, она жалобно пролепетала:
— Думаю… ты будешь гореть на костре не один.
— Рене, надо уходить отсюда. Они приближаются.
…Майкл стремглав несся по извилистым коридорам, ныряя, пригибаясь и срезая углы. Почувствовав прохладное дуновение ветерка на лице, Рене рискнула открыть глаза и испуганно пискнула. Они летели в ночном воздухе, мимо мелькали каменные плиты стены, ограждавшей резиденцию кардинала. Майкл мчался с невообразимой быстротой, ноги его едва касались земли…
Святые угодники!
— Майкл, стой! Меня тошнит.
Он послушно замедлил бег и остановился. Они оказались в фруктовом саду к северо–востоку от дворца, скрытые от него сплошными рядами грушевых деревьев. Он бережно поставил ее на ноги.
— Мартышка?
Рене отвернулась, прижимая к груди Талисман, и тут ее стошнило. Она испытывала бесконечное отвращение к себе самой, к тому, что они сделали, к тому, что ей еще предстояло совершить…
Налетевший порыв ветра зашелестел листьями в кронах деревьев. Майкл бережно привлек Рене к себе.
Хриплый злорадный смех возвестил о появлении темноволосого незнакомца, внезапно возникшего перед ними.
— Отличная работа, подсолнушек! — Гигант несколько раз демонстративно хлопнул в ладоши, обтянутые латными рукавицами. — Честно признаюсь, не ожидал от тебя такой прыти.
Майкл, легко догадавшись, что будет дальше, отодвинул Рене себе за спину и выхватил меч из ножен.
В глазах Фердинанда плескался зловещий лунный свет.
— Сегодня ночью мы будем драться на равных. Я долго ждал, когда, наконец, смогу разделаться с тобой, проклятый любимчик. — Он впился в Рене злым взглядом и рявкнул: — Сидеть!
Рене рухнула на землю, как марионетка, у которой кто–то обрезал ниточки. Голова девушки безвольно склонилась набок. Сверток упал ей на колени. У Майкла оборвалось сердце. Он опустился рядом с ней и взял ее лицо в ладони. Рене смотрела прямо перед собой ничего не видящими глазами. Она явно пребывала в трансе.
Майкл закашлялся.
— И сколько она пробудет в таком состоянии? — обернулся он к Фердинанду. Мысль о том, что любовь всей его жизни останется такой навсегда, была ему невыносима.
— Столько, сколько мне захочется, дурак! Ты влюбился в нее, несмотря на запрет милорда. Это твоя самая большая ошибка. Но я был милосерден. Потому что вместо той, другой шлюхи, я мог бы убить ее.
В мгновение ока Майкл вскочил на ноги, положив руку на эфес меча. В груди у него разгоралась холодная ярость. Он впитывал ее, холил и лелеял, пока не почувствовал жжение в глазах. Оскалив клыки в жуткой гримасе, он прорычал:
— На равных, говоришь? Как вампир с вампиром!
Фердинанд злобно расхохотался.
— Это меня ты должен благодарить за то, во что ты превратился. Милорд хотел пощадить тебя. Но я показал ему, что ты никогда не сможешь исполнить свой долг, как подобает мужчине.
— Мой долг состоял в том, чтобы завоевать положение при дворе, заслужить благоволение кардинала и подняться еще выше! Мой долг состоял в том, чтобы принести честь и славу милорду Тайрону!
— Твой долг состоял в том, чтобы украсть Талисман!
Да, он сам знал это. Безмолвный приказ пульсировал на краю его сознания, негромкий и неумолчный, как стук сердца, как назойливая головная боль, хотя Майкл и не помнил, как получал его.
— Почему же он не отправил тебя похитить его? В чем же заключается твоя слабость, раз он предпочел меня?
— Будь ты проклят! — яростным ревом ответил ему Фердинанд. — У меня нет слабостей!
