— В самом деле? — сказала Томми. — Спасибо. — Она в упор смотрела на меня, этак странно прищурясь, опустив вниз уголки рта.
— Не унывай, Томми. Выпей винца. Мы живем в безумном мире, Томас.
— Я пришла сказать тебе кое-что, — объявила она.
— Выкладывай. Надеюсь, это кое-что будет забавным и милым. Мне бы не помешало сейчас немного чего-нибудь милого и забавного.
— Не знаю, покажется ли это тебе милым. Может быть, и да. Я решила бросить работу в Кингс-Линне.
— Вот как? А почему меня это должно интересовать? Я не собираюсь содержать тебя и потворствовать твоей лени, моя дорогая. Так что не воображай!
— Я и не воображаю, — сказала Томми, продолжая в упор смотреть на меня. — Мне в моей лени потворствовать будет муж.
— Кто?
— Я выхожу замуж… Хилари.
Я уставился на напряженно застывшее в ожидании лицо Томми.
— О чем, черт побери, ты толкуешь?
— Я собираюсь замуж.
— За кого?
— За одного кингслинца.
— За кого, за какого человека?
— Есть ведь и другие мужчины на свете, — сказала Томми, — кроме тебя. Он один из тамошних преподавателей. И одновременно актер. Он иногда выступает в нашем репертуаре. Он влюблен в меня бог знает сколько времени. Зовут его Ким Спрэнджер. Мы собираемся пожениться в январе. Сейчас ищем себе домик.
— Томми, не хочешь же ты сказать…
— А почему бы и нет? Разве ты недоволен? Я полагала, что ты будешь доволен. Ты ведь все время твердишь, что ничего путного из наших отношений не выйдет, — ты только что мне об этом сказал. Все время говоришь, чтобы я ушла. Ну вот я и ухожу.
Я протянул руку и схватил ее за запястье. Она сморщилась от боли, но не шелохнулась.
— Почему ты мне об этом ничего не говорила? Ты что же, все это время втихомолку встречалась с кем-то другим?
— Отпусти меня, — сказала Томми.
Я отпустил ее.
— Ни с кем я не встречалась, — сказала Томми. — Я любила тебя и хотела быть с тобой. Я вовсе не хотела быть с Кимом. Он это знал. И говорить мне тебе было не о чем. А вот теперь все по-другому. Я поставила на тебе крест. Я согласилась быть с ним. И я очень счастлива. — Две маленькие слезинки выкатились из ее глаз и медленно потекли по щекам.
— То-то вид у тебя такой счастливый, — сказал я. — Не можешь ты любить этого человека.
— А я его люблю, — сказала Томми, резко смахивая слезы. — Он очень-очень милый человек, и он меня любит, и он хочет жениться на мне. И всю жизнь за мной ухаживать и…
— Только, пожалуйста, не говори мне, что тебе уже за тридцать и ты хочешь ребенка.
— Он вдовец, и у него прелестный мальчик пяти лет.
— Словом, готовое семейство. Я, конечно, тут сравнения не выдерживаю. Неудивительно, что ты так спешишь бросить меня как раз тогда, когда ты мне нужна.
— Я тебе не нужна, — сказала Томми без всякого выражения, внимательно разглядывая свои руки. — Это то, что я в конце концов поняла. Не нужна. И нет никакого смысла сражаться с этим дальше. Просто не нужна.
— Если ты бросишь меня сейчас…
— Да как я могу тебя бросить, если мы никогда не были вместе. Это ты бросил меня.
— Если ты бросишь меня сейчас, ты толкнешь меня на какой-нибудь отчаянный поступок. Предупреждаю тебя.
— Слишком поздно для твоих предупреждений, — сказала Томми. — Я много лет была для тебя лишь докукой. Если бы у меня была хоть капля гордости, я бы уж давно отчалила.
— Похоже, что ты так и поступила. У тебя, значит, была тайная связь с этим Спрэнджером?
— Ничего подобного! Ничего тайного между нами не было.
— Ты даже не говорила мне о том, что он существует.
— А ты никогда не спрашивал. Ты ведь ни разу не задал мне ни единого вопроса о том, что я делаю в Кингс-Линне или с кем я там общаюсь. Если бы ты меня спросил, я бы тебе сказала. Тебя никогда не интересовало, что происходит со мной в промежутках между нашими свиданиями.
Это была правда. Но это еще только больше разозлило меня;
— Ты меня обманула.
— Нет! Если уж на то пошло, так это ты всегда обманывал меня.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Между мной и Кимом никогда ничего не было. Я сказала ему, что люблю тебя. Я не лгала. А ты влюблен в другую женщину. Одному Богу известно, до каких пределов вы дошли, ты мне об этом никогда не рассказывал, очевидно, считал это большой тайной…
— Мне что-то начинает надоедать легенда про меня и Лору Импайетт.
— Ну, хорошо, — сказала Томми, неожиданно сникнув. Она провела рукой по глазам, по щекам и глубоко вздохнула. — Я полагаю, теперь это не имеет значения. Я не могу ведь обижаться на то, что ты предпочел мне другую, даже если она и замужем. Это твое дело. Я подумала, что лучше мне прямо прийти к тебе и сказать про Кима. Я думала было написать тебе письмо. Но мне показалось честнее прийти вот так и… проститься.
— Томми, я не могу поверить тому, что ты говоришь, ты же любишь меня.
— Люблю? Это ведь, знаешь ли, не обязательно может длиться вечно! В один прекрасный день остаются одни осколки и обрывки. Износилась она, моя любовь, изорвалась. Я так устала, Хилари, я так устала. И я ведь уже не так молода, как раньше. Я ненавижу мою работу, ну, не то что ненавижу, но она утратила для меня всякий смысл. Я устала жить в маленькой уединенной отвратительной квартирке и ждать, когда увижу тебя. Я хочу иметь свой дом, своего мужа и, может быть, своего ребенка. А пока есть маленький Робин, и он такой милый…
— Пошел он к черту, этот маленький Робин. Томми, ты же принадлежишь мне.
— Я тебе не принадлежу. Давай посмотрим правде в глаза. Я тебе не принадлежу. Да и вообще, что это может значить? Принадлежать тебе, как вещь, которую кладешь в шкаф и извлекаешь оттуда раз в неделю? Нет. Так что прощай, Хилари. И облегчи нам обоим расставание, пожалуйста, пожалуйста, — по крайней мере сейчас пожалей меня. Я ухожу, и ухожу окончательно. Я больше не буду тебе писать дурацких писем, которые так раздражали тебя, и в этом ты был прав. Нехорошо так преследовать человека, это нечестно. Так что больше писем я тебе писать не буду. Я уезжаю к Киму, меня не будет в Лондоне. И я не хочу больше ни видеть тебя, ни слышать о тебе. Я обещала Киму, что окончательно порву с тобой. Этим все и объясняется. Я должна отныне целиком принадлежать ему, и я буду ему принадлежать. Я начинаю новую жизнь и хочу быть счастливой, хочу вкусить счастья, пока еще не слишком поздно. Я любила тебя, но что это мне дало? Я только ныла, умоляя тебя на мне жениться, твердила, что хочу иметь свой дом, а ты отпускал саркастические замечания. Разве это дало нам когда-нибудь хоть немного счастья — тебе или мне? Ты чувствовал себя в западне. А я чувствовала себя вне круга твоих интересов, обделенной. Ничего хорошего тут не было, ничегошеньки — теперь я это вижу. А Ким любит меня, и я могу сделать его совершенно счастливым. Он совершенно счастлив сейчас, он буквально поет от счастья. И как чудесно — дарить человеку счастье, это, наверное, лучшее, что я в своей жизни сделала. И я не намерена испортить это из сочувствия к тебе. Компромиссы к добру не ведут. Он прекрасный, порядочный человек, и он так счастлив, рядом с ним и я скоро стану счастливой. Раз я всецело посвящу себя ему, и его сыну, и его дому, мы все будем счастливы. А именно этого я и хочу. И это куда важнее, чем вздыхать по тебе и досаждать тебе и доводить себя до исступления. Не трогай меня, Хилари. Я теперь пойду. Я очень нежно любила тебя. Я, наверное, и сейчас нежно люблю тебя, но это ни к чему, так что давай простимся. Я желаю тебе добра и желаю тебе счастья. Хотя мне не кажется, что ты будешь счастлив. Но все равно я тебе его желаю. Не трогай меня. Прощай.
