Книга Дитя слова, страница 123. Автор книги Айрис Мердок

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дитя слова»

Cтраница 123

Решение Кристел выйти замуж за Артура, неожиданно столь твердое, было для меня равносильно взрыву бомбы. Я-то совсем забыл про Артура. Как ни странно, я вспомнил о нем в тот страшный вторник — я подумал, что он ждет меня вечером на ужин с отварным языком, и картошкой, и бобами, и сыром, и бананами. Не говорило ли то обстоятельство, что в тот вечер я вспомнил про Артура, о его власти надо мной? Однако с тех пор он полностью исчез из моей памяти и не появлялся, пока Кристел не объявила мне, что она решила выйти замуж. При этом голос звучал у нее по-новому и новым было выражение лица. Почему? Мне невольно пришло в голову, что мое намерение скрыть от нее то, что на самом деле произошло, каким-то тайным образом побудило ее расстаться со мной. Полное единение душ, существовавшее между нами, нарушилось моим молчанием, которое она, должно быть, почувствовала, хотя и не могла понять, и ею овладел страх, ощущение, что она теряет меня, а это и заставило ее кинуться в объятия Артура. Значит, мой героизм, очевидно, привел лишь к тому, что я потерял ее, а если бы я все ей рассказал, она, возможно, пожалела бы меня и осталась со мной. А быть может, это было следствием давнего желания иметь ребенка, что, она знала, раздражало меня, или просто искренняя любовь к Артуру, о чем она никогда не упоминала, зная, что это вызовет у меня еще большее раздражение. Вот еще один вопрос, который навсегда останется без ответа.

Итак, я никогда не буду жить вместе с Кристел, и мы никогда с ней не будем петь, как птицы в клетке. Артур, а не я, будет заботиться о ней, и любить ее, и выполнять все ее маленькие желания. Они с Артуром уедут из Лондона — Артур уже попросил о переводе в Хэрроугейт, и они уже ищут там домик. Они поселятся далеко отсюда, в одной из Йоркширских долин, и я буду приезжать к ним время от времени — все реже и реже, — и они будут звать меня «дядя Хилари», а их детишки будут широко раскрытыми глазами с враждебностью и непониманием взирать на меня. То, что это будет, я постарался скрыть от полного слез взгляда Кристел. А я играл и играл, и уже само усилие, которого требовала эта комедия, отвлекало меня от изначальной агонии. Я делал вид, будто радуюсь этому браку, восторгаюсь Артуром, счастлив, предвкушая появление племянников и племянниц (которые, несомненно, не замедлят появиться, а если не появятся естественно, то будут взяты на воспитание). Я даже с восторгом говорил о том, что, быть может, и сам перееду в Йоркшир (к этому времени я ушел из своего учреждения и нашел работу в одной страховой компании, более нудную, но лучше оплачиваемую). Для кого эта ложь была предназначена? Надо было, чтобы Кристел хотя бы наполовину поверила ей. Наверное, так оно и было. Она цеплялась за меня до последнего момента, всем своим видом выражая, что чувствует себя ужасно виноватой, и затопляя меня потоком признаний в любви. Я героически продолжал играть свою роль. Последнее, чем я мог ей помочь, это постараться, чтобы она не терзалась, вступив на новый, уготованный ей судьбою путь. Черствость, несомненно, одержит верх позже.

Мы вышли из церкви (не из церкви святого Стефана) в холодный вечерний воздух. На церковном дворе стояла елка в огнях. Я вспомнил, что так и не свозил Кристел на Риджент-стрит посмотреть на рождественские приготовления. Мы подошли к машине, которую нанял Артур и в которой завтра он повезет Кристел к своим двоюродным братьям в Линкольншир на Рождество. Мы с Томми забрались на заднее сиденье. Артур и Кристел сели впереди. Кристел обернулась и протянула мне руку, и я героически держал ее, пожимал, гладил и улыбался, хотя мне хотелось завыть, как побитому псу. Артур умело и осторожно вел машину к Блит-роуд, где нас ждал свадебный ужин. Мы полезли вверх — Артур впереди, за ним — Кристел об руку со мной, затем Томми. Стол был накрыт. Цыплята и сливовый пудинг стояли в духовке. Комната была увешана цепями из цветной бумаги. Желая украсить свое жилище, Артур надел на голову двум дамам, изображавшим Восход и Закат, маленькие бумажные шляпки. Было много смеха и слез. Все сняли пальто. Мы с Артуром были в наших лучших костюмах. На Томми было совершенно непотребное платье с блестками, на Кристел — одеяние из оранжевого атласа, спорившее в яркости с ее волосами. Я поцеловал Кристел и сказал, чтобы она перестала плакать. Томми тоже поцеловала ее. Обе женщины, однако, продолжали попеременно то плакать, то смеяться. Мы с Артуром принялись открывать шампанское.

РОЖДЕСТВО

Я шел домой. Томми, хотя ей надо было совсем в другую сторону, продолжала идти со мной рядом. В свете фонарей то тут, то там мелькали редкие снежинки и беспечно кружились, прежде чем упасть на льдистый тротуар и исчезнуть. На Томми был синий вязаный ночной колпак, и она для тепла спрятала под него все свои кудряшки. Какое-то время мы шли молча.

Перед моими глазами — а я был обречен созерцать эту картину до конца моих дней — стояла Китти по колено в речной тине. Куда девалось ее норковое пальто? Человек может погибнуть, но о ценностях вроде норкового пальто всегда найдется кому позаботиться. Возможно, теперь его носит Бисквитик.

— Хилари, ты что, плачешь?

— Нет.

— А по-моему, да.

— Нет.

— Хилари, я должна тебе кое-что сказать.

— Мистер Стрэнджер обрюхатил тебя. Ну и пускай, меня это не касается.

— Нет-нет. Я совершила один ужасный поступок и чувствую, что должна тебе в нем признаться.

— Это действительно важно?

— Да. Я должна тебе рассказать. Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь.

— Время, очевидно, покажет.

— Я написала про тебя Ганнеру Джойлингу.

— Ты… что? — Я не остановился, я продолжал идти.

— Я написала ему письмо про тебя — про тебя и про леди Китти.

Я продолжал шагать, не глядя на нее. Снежники падали теперь более густо.

— Что ты написала ему про меня и леди Китти?

— Сообщила, что ты в нее влюблен.

— С чего ты это взяла? Выдумала?

— Я видела, как вы целовались в Кенсингтонских садах в тот день, когда я шла к тебе, чтобы сказать о Киме.

— Откуда ты знаешь, что это была она?

— Я видела ее фотографию и потом видела у тебя на службе. И еще я узнала ее по пальто.

— Лихо же ты нас выследила!

— Я зашла к тебе домой, но тебя не застала. Тогда я пошла в парк. Я знала, что тот сад, в дальнем конце озера, — твое любимое место.

— Откуда ты это знала?

— Ты же водил меня туда как-то. И даже сказал мне, что называешь его Ленинградским садом. Ты, очевидно, забыл.

Я действительно забыл.

— Что же ты сказала в том письме?

— Просто что ты влюблен в его жену. О ней я ничего не писала.

— Когда же ты его отправила?

— О-о… после… того как…

— Когда точно?

— Я написала его и опустила в ящик на другой день — это был, очевидно, понедельник. Я сделала это… просто из ревности, со злости… это был отвратительный поступок… Видишь ли, я считала, что у тебя есть другая и что из-за нее ты не хочешь… Я считала, что это Лора Импайетт… потом, когда я увидела тебя с леди Китти, я поняла, что это она, и мне это было невыносимо… она — такая счастливая, такая богатая… а теперь еще и ты ей понадобился… слишком это было ужасно, мне казалось, я сойду с ума… и я подумала, что, если только она бросит тебя, у меня может появиться какая-то надежда…. ну, я сама не знаю, что я думала… ведь мы с тобой вроде бы тогда расстались, только я, конечно же… я просто голову потеряла… нехорошо все это было… а потом, на другой день, бедняжка погибла…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация