В ту ночь в обители нищих, в Нельской башне, прямо напротив Лувра, еще долго царило шумное веселье.
* * *
Вскоре Анжелика нанесла ответный визит Большому Матье.
Он внушал женщине доверие. Она чувствовала, что под маской шута и балагура скрывается настоящий целитель. Маркиза Ангелов была убеждена, что найдет в его аптеке некоторые снадобья Мелюзины.
Ведь от одной мысли, что она может забеременеть от Николя, Анжелика испытывала дурноту.
Глава 2
Банда Весельчака нападает на карету дочери лейтенанта полиции. — Анжелика вынуждена помогать бандитам. — Анжеликой овладевают стыд и отчаяние. На берегу Сены она находит обезьянку Пикколо
— ПОСМОТРИ-КА туда! — сказал Пион Анжелике. — Видишь парня, который закутался в плащ, так что одни усы торчат, и натянул шляпу на глаза? Ходит туда-сюда по берегу… Заметила? Так вот, это сыч.
— Сыч?
— Ну, ищейка, если хочешь. Полицейский, вот это кто.
— Откуда ты знаешь?
— Я не знаю, я это чувствую.
И «рыцарь удачи» сморщил свой здоровенный шишковатый нос, за малиновый цвет которого пьянчуга и получил кличку Пион.
Анжелика стояла, облокотившись о перила горбатого мостика, перекинутого через ров у ворот Нельской башни. Бледное солнце рассеивало туман, который уже несколько дней окутывал город. Противоположный берег, берег Лувра, еще оставался невидимым, но в воздухе разлилось тепло, свидетельствовавшее о том, что зима уходит. Оборванные ребятишки удили рыбу во рву, а в реке лакей купал двух лошадей, предварительно вдосталь напоив их.
Человек, на которого Пион указал концом мундштука своей курительной трубки, казался безобидным прохожим: небогатый горожанин, вышедший прогуляться перед ужином на берег Сены. Он смотрел, как лакей обтирает коней пучком соломы, и время от времени поднимал голову к Нельской башне, как будто бы его заинтересовал этот полуразрушенный памятник былой эпохи.
— Ты знаешь, кого он ищет? — вернулся к разговору Пион, пуская Анжелике в лицо клубы табачного дыма.
Она немного отодвинулась.
— Нет.
— Тебя.
— Меня?
— Да, тебя, Маркизу Ангелов.
На губах Анжелики появилась легкая улыбка.
— А ты наделен богатым воображением.
— Я… чего?
— Ничего. Я хочу сказать, что ты все выдумал. Никто меня не ищет. Никто обо мне не думает. Я больше не существую.
— Возможно. Но сию минуту вот уж кого точно не существует, так это стражника по имени Мартен… Не забыла, как у Рамеза Овернца Толстосум крикнул тебе: «Пошевеливайся, Маркиза Ангелов!»? Они это хорошенько запомнили, а когда увидели стражника со вспоротым брюхом… «Маркиза Ангелов» — вот та девка, что его укокошила. И теперь тебя ищут. Я знаю это, потому что мы, старые солдаты, порой встречаемся, чтобы пропустить по рюмочке с боевыми товарищами, которые служат в Шатле. Так мы кое-что узнаем.
— Ба! — раздался позади них голос Весельчака. — Было бы из-за чего беспокоиться! Если понадобится, так парень, что там шляется, быстро полетит вверх тормашками в Сену. Что они могут против нас? Их с трудом наберется сотня, в то время как нас…
И он гордым жестом обвел рукой весь город. Сверху по течению Сены, со стороны Нового моста, слышался шум и доносились выкрики промышлявших там шарлатанов.
На мост въехала карета. Люди расступились, чтобы пропустить экипаж; но на выезде с моста лошади заартачились, потому что им под копыта бросился нищий. Это был Черный Хлеб, один из приспешников Весельчака — седобородый старик, с головы до ног увешанный четками и бусами из раковин морского гребешка.
— Смилуйтесь! — причитал пройдоха. — Пожалейте бедного пилигрима, который направляется в Сантьяго-де-Компостела, чтобы исполнить обет! Мне не на что продолжить путь. Подайте несколько су, и я помолюсь за вас на могиле святого Иакова.
Кучер с размаху хлестнул попрошайку хлыстом.
— Поди прочь, чертов мошенник!
Из-за занавески выглянула дама. На ее шее распахнулась накидка и сверкнули роскошные драгоценности.
— Что происходит, Лоррен? Гоните лошадей. Я хочу быть в аббатстве Сен-Жермен-де-Пре к вечерней службе.
Николя сделал несколько шагов вперед и взялся за ручку дверцы кареты.
— Набожная госпожа, — усмехнулся он, снимая дырявую шляпу, — вы торопитесь на богослужение и отказываете в монетке бедному паломнику, который идет молиться Богу в такую даль, в Испанию?
Дама рассмотрела с головы до ног мужчину, внезапно появившегося в наступающих сумерках. Ее цепкий взгляд отметил не только чернобородое лицо, но и всю фигуру нападавшего, чей дырявый плащ с широкими рукавами предоставлял возможность полюбоваться бицепсами борца, а пояс украшал мясницкий нож. Открыв огромный рот, она завопила:
— На помощь! Убива…
Пион уже приставил кончик шпаги к животу кучера. Черный Хлеб и Флипо, один из мальчишек, рыбачивших во рву, придерживали лошадей. Тут же подоспел Осторожный, а Весельчак запрыгнул внутрь кареты и рукой грубо заткнул даме рот.
Он крикнул Анжелике:
— Косынку! Давай сюда косынку!
Анжелика, сама не зная как, очутилась в карете, в аромате ирисовой пудры, на сиденье рядом с великолепной юбкой, украшенной золотой тесьмой.
Весельчак сорвал с подруги шейный платок и затолкал его даме в глотку.
— Поторапливайся, Осторожный! Сними-ка с нее кольца! Забери деньги!
Дама энергично отбивалась. Осторожный с превеликим трудом снял с нее маленькую золотую цепочку, но никак не мог справиться с замочком на прекрасном золотом колье с множеством крупных бриллиантов — «ошейником», как называли его воры.
— Маркиза Ангелов, да помоги же ты мне! — простонал грабитель. — Просто запутался со всеми этими замочками.
— Торопись, давай скорее! — ругался Весельчак. — Она выскальзывает у меня из рук. Угорь какой-то!
Руки Анжелики нащупали застежку. Все оказалось очень просто. Когда-то она сама носила подобные драгоценности.
— А ну-ка, стегни кучера! — насмешливо крикнул Пион. Со страшным грохотом карета понеслась к предместью Сен-Жермен. Кучер, счастливый, что отделался легким испугом, нахлестывал коней. Через некоторое время, избавившись от кляпа, ограбленная дама вновь закричала.
В руках Анжелики было полно золота.
— Принесите свечу, — крикнул Весельчак.
В зале Нельской башни все бандиты собрались вокруг стола посмотреть, как сверкают драгоценности, разложенные Маркизой Ангелов.
— Отличное дельце!
— Черный Хлеб получит свою долю. Ведь это он все затеял.
