— Но как я мог знать?..
— Да, ты не мог знать, что мой брат приедет под видом слуги. И я виню тебя не в том. Но как ты упустил остальных?! Откуда они взяли лошадей? После этого ты так быстро приехал сюда, и это еще одна твоя вина, потому что я еще не успел придумать для тебя наказание. Я приколочу тебя гвоздями к доске. Я буду вытягивать твои кишки. Я отрублю тебе руки и ноги и перетяну обрубки, чтоб ты не сдох раньше времени. Я вызову лучших мастеров пыточных дел из Джун-Го, чтоб они наполнили твою жизнь болью.
— Высочайший, — сказал Хунбиш, старясь, чтобы его голос звучал спокойно, — дай мне сказать слово в свою защиту.
— Я не верю словам! Я вижу дела. Но говори.
— Ты послал меня привезти твоего брата домой с чужой стороны. И разве я не исполнил это со всей искусностью и прилежанием? Твой брат оказался на твоих землях и в твоей власти. Да, здесь он бежал. Но разве я тому виной? Разве мне ты поручил охранять наше посольство и стеречь тайши Амара? Я чиновник, а не воин. Для военных дел со мной послали военного — сотника Нэргуя. И что же сделал этот самонадеянный? Это он сперва позволил убежать румеям в лес, а потом вернуться и похитить одежду, лошадей и оружие.
— Главным был ты!
— Не по военной части, не по военной части, высочайший, — забормотал Хунбиш, подняв руки. — В войне я ничего не смыслю. Я ли виноват, что со мной послали муголов, которые позволили украсть у себя лошадей? Они опозорили тебя на весь свет. Можешь казнить меня самой лютой смертью, высочайший. Но не моя вина в том, что со мной послали людей, забывших, как держать меч и нести караул.
Урах побледнел, что было плохим признаком.
— Нэргуй приехал с тобой?
— Он здесь, высочайший.
— Стража! — крикнул Урах, и дождавшись пока в проход маленького шатра просунется голова, приказал. — Сотника Нэргуя сюда!
Стражник кивнул и выскочил обратно, по пути чуть не столкнувшись Сахир-Буюруком.
— Высочайший, — отвесил быстрый поклон Сахир, искоса взглянув на Хунбиша. — Румеи покинули башню. Они ведут твоего брата. Связанным.
Нрав Ураха был переменчив, как рябь на воде. Гневная складка меж бровей разгладилась. Он отбросил чашу, живо вскочил с подушки, и выбежал из шатра. Хсю-Ва и Хунбиш поспешили за ним, советник угодливо согнулся, пропустив вперед себя девушку. Взгляд хагана был устремлен на холм, где двое грязных оборванцев в исподнем тащили столь же грязного, но хорошо одетого степняка со связанными руками. Однако советник Хунбиш, выйдя наружу, первым делом посмотрел не на холм. Взглядом он отыскал стоящего рядом с посыльным Нэргуя.
«Я успел первым, — подумал Хунбиш, победно глядя на Нэргуя. — Уже неплохо. Кто говорит первым — обвиняет. Кто вторым — оправдывается. И хорошо, что хаган сейчас забыл о тебе, Нэргуй, из-за брата. Может, он вообще не вспомнит о тебе потом. А вот я вспомню, обязательно».
Нэргуй увидел Хунбиша, вышедшего из хаганской палатки, увидел его улыбку, и помрачнел.
Троица тем временем спускалась с холма и была все ближе. Урах на краткий момент обернулся к Хсю-Ва и бросил:
— Сегодня ты получишь свое развлечение, женщина.
* * *
— Не упрямься, Амар, — гудел Улеб толкая степняка в спину. — Сам видишь, другого выхода нет.
— Не упрямься, — вторил Трофим, который шагал справа и одной рукой тащил Амара за шкирятник, а второй поддерживал за связанные поводом впереди руки, — может хаган-то тебя еще и простит… Брат все-таки…
— Наверняка помилует, — пообещал Улеб.
Амар корчился у них в руках и пытался освободиться.
— Падаль! Слякотники! Дети змеи! — с усилием выкрикивал он. — Да не трепыхайся ты! — Уже с раздражением воскликнул Улеб, когда Амар лягнул его, от души впечатав по икре.
Со всех сторон к ним подбегали воины.
— Пропустите их! — раздался громкий властный голос от шатра.
— Урах… — прошептал Амар, и как-то сразу сник, и перестал вырываться.
Воины приблизились к ним и пошли рядом жутковатым почетным эскортом. Так вместе они подошли к шатру, здесь воины разошлись, обтекая шатер, как река скалу, заключили шатер в круг и встали, с любопытством наблюдая за происходящим.
Хаган Урах стоял перед своим шатром, уперев руки в бока, зацепив большими пальцами за свой пояс. За ним в стороне маячили девица с хищным красивым лицом, пожилой седоволосый воин в белой одежде и старый знакомый Хунбиш, который оглядывал всех троих с откровенной ненавистью. Похрапывали лошади, позвякивала боевая сталь мечей и кольчуг. За исключением этих звуков было тихо.
Трофим и Улеб остановили Амара шагах в двадцати от Ураха. Пару секунд они еще стояли, потом опустились на колени. Амар остался стоять.
— Милости и милосердия, великий хаган, — хрипло сказал Трофим. — Мы привели к тебе твоего брата, как ты повелел.
— Мы привели бы его еще раньше, высочайший, — добавил Улеб. — Если бы твой слуга Хунбиш не мешал нам. Ведь мы ехали к тебе, когда он напал на нас. Пощади нас, великий.
Хунбиш-Бильге сощурил глаза, лицо его напряглось, но осталось бесстрастным.
— Я окажу вам милость, — бросив на них короткий взгляд и хищно улыбнувшись, пообещал хаган. — Позже. Ну а ты, Амар, — хаган посмотрел на брата, — не желаешь преклонить предо мной колени?
— У тебя здесь столько воинов. — Огляделся вокруг Амар. — Хватит, чтобы согнуть меня. А сам я не преклонюсь.
Урах сделал несколько шагов навстречу, всматриваясь.
— Ты вырос, брат. Возмужал.
— Это потому, что я был далеко от тебя. Нашим братьям ты мужать не дал.
— Таков закон.
Амар шагнул к Ураху, неловко держа перед собой связанные руки.
— Чей закон? Это не закон моих предков! Не закон чингиза!
— Закон природы. Слабый погибает. Сильный побеждает. Сильнейший из братьев стал хаганом над муголами. Значит, и муголы будут сильнейшими над народами. — Урах шагнул к Амару, жадно всматриваясь в глаза. — Ты боишься, брат?
Амар встретил его взгляд, не дрогнув.
— Твоё имя от предков, а мое от дорог. Но у тебя только и есть от предков, что имя! Ты грязь, приставшая к копытам мугольских коней на чужой стороне! Ты покинул вечное Небо отцов и обратился к своему Аллаху. Но и Аллах считает убийство близких грехом. Я не боюсь тебя, братоубийца.
— Ты глупец, брат. У Аллаха любой правоверный в конце концов попадает в рай. Праведники сразу, грешники, искупив мукой. Я не боюсь грехов, готов за них ответить. Аллах дает запрет, плату за его преступление, и свободу выбора. Вот почему Ислам — вера железных мужей. Под девятибунчужным знаменем чингиз-хагана муголы захватили полмира. А под знаменем Ислама и моей рукой поставят на колени всю вселенную! Ты и твои братья были преградой на этом пути. Смирись и прими.
