— Виват, господа генералы, бригадиры, полковники! — возгласил Петр Алексеевич трубным голосом. — Будьте приняты в доме сем, как в моем собственном!
— Виват, Ваше Величество! — грянули в ответ зычные голоса, привыкшие покрывать шум битвы. Один Борис Петрович промолчал, видимо, уязвленный тем, что не жаловавший его царь в своей здравице «забыл» упомянуть чин фельдмаршала. Шереметев-старший демонстративно отвернулся и подошел поприветствовать вошедшего вместе с царем датского посланника, сухощавого человека неопределенного возраста с обветренным лицом того кирпичного цвета, что бывает обычно у старых моряков.
Петр обратил свой взор к Екатерине. Глаза его вдруг дивно вспыхнули внутренним огнем, а широкие скулы передернуло лихорадочной судорогой. Размашистой походкой царь направился к ней, и на нервном лице его она прочла выражение твердой лютой решимости. Так надвигается неотвратимая кара, пронеслось в голове Екатерины. Сейчас все свершится. Что это будет? Очередная вспышка гнева, обращенная на сей раз против нее. Вспышка, которая закончится опалой? Долгая ледяная дорога в Сибирь в мужицких санях с детьми или без детей — на страшную и быструю смерть от холода и болезней? Печальное угасание в каменном мешке монастырской кельи — смерть, растянутая на годы, как у прежней царицы Евдокии? Никто уже не спасет, даже эти славные офицеры, которые, при всей своей храбрости, никогда не осмелятся пойти против воли своего безраздельного властелина…
Екатерине не было страшно. Она вдруг снова ощутила себя «мариенбургской девой» Мартой Крузе, у которой жестокие захватчики отняли ее любимого Йохана, родной город, милую свободу, отеческую веру. Она встретила надвигавшегося на нее властелина необъятной и сумеречной северной страны смелым и независимым взглядом, точно таким, как много лет назад, на окрашенном кровью берегу Алуксне встретила его солдат…
— Я готова! — гордо произнесла она, не опуская перед царем головы.
Петр внезапно застыл, словно завороженный ее встречным взглядом, пожалуй, единственным среди тысяч других, лишенным страха и рабской покорности. Широкая длань государя, поднятая в жесте, который равно мог означать и кару, и награду, вдруг зависла в воздухе. Царь испытующе буравил Екатерину глазами. Она упрямо не отводила глаз, более всего страшась в эту минуту поддаться гипнотической силе его взгляда, умевшего смирять самые гордые сердца, ввергать в пучину ужаса самые бесстрашные души.
Вдруг Петр неловко, едва не потеряв равновесие, отступил на шаг, опустил голову и быстро-быстро замотал ею, как будто пытался отогнать колдовское наваждение. Екатерина испытала минутное торжество: она победила в этой дуэли взглядов, укротила яростные глаза всесильного громовержца. Ее судьбы это уже не изменит, но на свою Голгофу прежняя Марта Крузе унесет с собой скорбную гордость этой победы!
Петр Алексеевич с видимым усилием разлепил губы.
— Ну, Катя, нечеловечья в тебе, право, силища! — шепнул он Екатерине так тихо, чтобы слышала только она. — Испытывал я тебя. Мыслил: коли слабина тебя проберет — баба ты обычная! Не надобна мне такая, прогоню… А ты из огня и железа, как и я.
— И что же, великий государь, вы намерены делать со мною теперь? — смело спросила Екатерина.
— А вот слушай! — Он вдруг порывисто схватил ее руку, сжал ее, словно клещами, и резко выбросил вверх.
— Господа офицеры мои, господин посланник, госпожа сестрица! — воскликнул царь, и от его голоса зазвенели на столе хрустальные бокалы. — Сие подруга моя верная и сподвижница трудов наших Екатерина Алексеевна, она вам ведома. Ныне же нашей волей державной нарекаю ее своей законной женой и русской царицею! Да будет это ведомо Господу Богу нашему и всем людям, и впредь только так ее величать! Неотложные хлопоты марсовы не оставляют нам времени немедля сочетаться с супругою моей Екатериной таинством брака… Потому я беру ее, как вернейшую спутницу свою и царицу, в наш великий поход в Молдавию и Валахию! Да следует она подле меня всюду, и в баталиях, и во дни мира! Когда же произволением Божьим вернемся мы с великою викторией, тотчас в церковь да к попу, дабы пришил он нас друг к дружке, как подкладку к кафтану! Ежели же я живым из похода не возвернусь, то всем нашим рабам и холопьям на веки вечные оказывать Екатерине Алексевне и детям, и внукам ее решпект, который подобает царице всея Руси и ее потомству! Виват, моя державная супруга Екатерина Алексевна!
— Виват! Виват!! Виват!!! — счастливыми голосами взревели российские офицеры. Иноземцы опасливо покосились на них, затем — на безумного государя московитов, и тоже заорали во всю глотку. Царица Наталья Алексевна смотрела на Екатерину добрыми, восхищенными глазами, а Варвара Арсеньева вдруг закрыла лицо руками и выбежала из залы…
Екатерина до крови закусила нижнюю губу. Ей вдруг нестерпимо захотелось сделать то, чего она была не вправе делать в эту минуту триумфа — горько и безутешно разрыдаться над своей несчастливой судьбой…
За окнами протяжно плакала русская метель, безутешная, как горе женщины в этой немилосердной и безразличной к человеку земле. Из парадной залы все еще долетали пьяные голоса бражников: царь Петр гулял со своими храбрыми воинами, празднуя новую женитьбу и грядущую победу. Маленькая Лизхен заснула, тихо улыбаясь, словно маленький ангел, если только маленькие ангелы умеют во сне причмокивать сосочкой. Старшей, Анхен, все не засыпалось. Она плакала и прижималась к матери, напуганная криком удалых гостей и звоном разбиваемых стаканов. Екатерина нежно баюкала малышку и тихонько, чтобы не подслушала нянька, рассказывала ей сказку:
«Жила-была когда-то в каменном городе, стоявшем посреди серебряного озера, девочка по имени Марта. Она любила полевые цветы, яркие ленточки и сладкое мятное печенье. А еще она очень любила молодого солдата по имени Йохан, благороднее, смелее и красивее которого не было в целом свете. Однажды добрый священник пастор Глюк обвенчал их в старинном соборе, и они стали мужем и женой. Но потом пришли жестокие захватчики, они разрушили каменный город и забрали его жителей в плен. Марту увезли далеко от дома в холодную страну, где полгода лежит снег и властвует надо всеми великий и могучий царь Артаксеркс. Он пожалел бедную Марту и приблизил ее к себе. А Марта все ждала, что Йохан придет за ней и заберет ее домой, а он все не приходил и не приходил… Йохан прошел через ад: война, сражения, плен! Он все время искал Марту, но не мог найти, а когда, наконец, нашел — было уже поздно. Она стала женой грозного царя Артаксеркса и родила ему двух маленьких дочек. Марта уже не могла уйти с ним. Но она отдала Йохану свою душу, чтобы он отвез ее к серебряному озеру, на берегу которого они когда-то были так счастливы. Пришел день, царь Артаксеркс назвал Марту царицей своей холодной страны, и все люди радовались и громко кричали. Одна только Марта горько плакала, потому что человек не может жить без души… Засыпай, моя Анхен, засыпай, маленькая…»
