Ей вспомнилось удивленное выражение лица Франчески, когда она заявила, что Рошфор не задумываясь доверил бы ей собственную сестру. А только что брат язвительно заметил, что мнение о нем Франчески было сформировано давным-давно, и Калли догадывалась, что мнение это невысоко.
Про себя девушка называла их друзьями, но в данный момент ей казалось, что ни Франческа, ни Рошфор не согласились бы с этим. При этом девушка была совершенно уверена, что они не питают друг к другу неприязни. До сегодняшнего вечера Франческа никогда, насколько Калли помнила, не делала ни единого пренебрежительного замечания в адрес Сенклера, а сам он, когда бы разговор ни заходил о леди Хостон, слушал с повышенным вниманием. И на каждом балу, на котором присутствовали они оба, Сенклер всегда приглашал Франческу на вальс. Будь на месте ее брата любой другой мужчина, это обстоятельство могло бы ничего и не значить, но Калли было отлично известно, что герцог не жалует танцы.
Что же все это означает?
Все еще раздумывая над этой загадкой, Калли отправилась в малую гостиную, куда, как она ожидала, должна была вернуться и ее подруга. Ее предположение оказалось верным — Франческа сидела на диване с пяльцами на коленях, хотя занятие рукоделием было ей несвойственно.
— Вам с герцогом удалось разрешить ваши разногласия? — весело спросила она.
— Да. — Калли немного помолчала, затем спросила: — Почему вы не рассказали мне, что лорд Бромвель так ненавидит моего брата?
Щеки Франчески порозовели, когда она посмотрела на девушку и поспешно отвела взгляд.
— Я не… не была до конца уверена в этом. Конечно же я подозревала, что это может быть правдой… из-за… герцога и… э-э-э… — Она сделала неопределенный жест рукой.
— И леди Дафны? — закончила за нее Калли.
Франческа с изумлением воззрилась на девушку:
— Он рассказал вам?
Калли лишь пожала плечами:
— По-другому и быть не могло. Рошфор знал, что ему придется объяснить мне, почему он выступает против ухаживаний Бромвеля и почему опасается намерений графа касательно меня. Как только он поведал мне, что Бромвель вызвал его на дуэль…
— Что? — Франческа уронила иглу, и та упала на пол. — Он вызвал Сенклера на дуэль?
— Да. Разве вы не знали?
Франческа так интенсивно затрясла головой, что разметались ее золотые кудри.
— Нет. Но этот человек, должно быть, сумасшедший. Всем известно, что Рошфор очень меткий стрелок.
— Полагаю, тогда он был ослеплен гневом и не думал об этом, — ответила Калли. — Сенклер сказал, что Бромвелю было семнадцать или восемнадцать лет и что он считал… видите ли, он верил, что Сенклер поступил с его сестрой как настоящий подлец: соблазнил ее, а потом бросил. Именно в этом он его и обвинил, хотя, конечно, мой брат не употреблял столь прямолинейных выражений.
У Франчески вырвался возглас недоверия:
— Как будто леди Дафну нужно соблазнять!
— Бромвель очень любит свою сестру. Я слышала, как он говорил о ней, и понимаю, что он пребывает в заблуждении касательно того, что она в действительности за человек. Он тогда был очень молод и учился в университете.
— Разумеется. А Дафна рассказала ему, как плохо с ней обошлись. Уверена, она надеялась любым способом женить на себе вашего брата, потому что страстно мечтала сделаться герцогиней Рошфор.
— Ясно, что она не знала Сенклера достаточно хорошо, — сказала Калли.
На губах Франчески промелькнула улыбка.
— Нет. Полагаю, что не знала. Если на Рошфора давят, он становится страшен. — Она покачала головой. — Что произошло потом? Герцог рассказал вам? Он, разумеется, не стал отвечать на вызов мальчишки.
— Конечно же нет. Но он признался, что сожалеет о том, как поступил тогда. Ясно, что он повел себя некорректно и считает, что его презрение задело чувство гордости Бромвеля. Бром — то есть, я хотела сказать, Бромвель — очевидно, все эти годы таил на моего брата злобу. Как только ему представился шанс поквитаться с Сенклером, он им незамедлительно воспользовался. — Каландра пожала плечами: — Он принялся ухаживать за сестрой герцога, а потом бросил ее без всяких церемоний, чем вызвал кривотолки в высшем обществе.
— Ах, Калли, мне так жаль. — Франческа потянулась к девушке, чтобы взять ее за руку, и Калли заметила, что голубые глаза подруги полны слез. — Я понятия не имела, что он затаил злобу на герцога, и никогда не слышала о дуэли. Я тогда… только-только стала выходить в свет, и лорд Хостон сделал мне предложение. Я была поглощена собственными заботами, чтобы обращать внимание на слухи. — Франческа сочла излишним добавлять, что в то время она всячески старалась избегать любых упоминаний о герцоге Рошфоре. — Поначалу я относилась к лорду Бромвелю с подозрением, — продолжала Франческа. — Преимущественно потому, что он приходится братом леди Свитингтон, и я боялась, что он может оказаться таким же, как она: алчным, амбициозным, безнравственным. Я боялась, что его намерения относительно вас не честны, но не могла рассказать вам о вашем брате и его сестре. Это было неподобающе. К тому же я понятия не имела о глубине чувства к вам графа, как и о том, что он может попытаться отомстить Рошфору через вас. Мне очень жаль. Я не должна была принимать его в своем доме. Нужно было прежде лучше к нему приглядеться.
Улыбнувшись, Калли пожала подруге руку:
— Вы очень милая, но, право же, я не считаю, что вы могли бы сделать для меня что-то большее, чем сделали. Мне было отлично известно, что Сенклеру не нравится этот человек и что он не хочет, чтобы я общалась с ним. Если кого и винить в произошедшем, то лишь меня с моим упрямством, своеволием и нежеланием слушать советов брата. Я была глупа, что так легко поверила, будто небезразлична лорду Бромвелю.
— Он заслуживает всяческого презрения, — провозгласила Франческа, — за то, что разбил вам сердце. Обещаю — я устрою против него какой-нибудь дьявольский заговор, чтобы низвергнуть его в глазах общества.
Калли рассмеялась, потому что знала, что именно этого ожидает от нее подруга:
— Ах, в самом деле, все не так трагично. Он не разбивал моего сердца. Когда впервые приехала к вам, то сказала, что я отнюдь не романтичная особа. Я не влюбилась в него до умопомрачения. Как уже объяснила Сенклеру, я испытываю лишь досаду. Ведь сезон еще не открыт, и половина наших знакомых пока не приехала в Лондон. Через несколько недель случится какое-нибудь другое событие, и все забудут обо мне и моей поверженной гордости.
Франческу ее слова не убедили, но она позволила Калли сменить тему, за что девушка была очень ей благодарна. Она понимала, что ее слова не совсем правдивы, и ей было сложно поддерживать бодрый и беззаботный настрой.
Она действительно верила, что сплетни скоро прекратятся, и, хотя ей неприятна была мысль о том, что люди судачат о ней, она могла вынести это без особого труда. Но о своей сердечной боли она ни словом не обмолвилась. Правда заключалась в том, что не только гордость ее была задета — сердце страдало по Бромвелю.
