* * *
Алек только и успел поднять взгляд, когда на него буквально налетел Магнус. Проводя пальцами по лицу юноши, словно бы ощупывая синяки и царапины, маг сбивчиво шептал:
– Зачем… зачем ты ушел? Не сказал ничего… не предупредил… Я бы помог…
– Прекрати! – Алек отстранился.
Магнус будто опомнился и обычным сухим тоном произнес:
– Прости. Не надо было покидать праздник, лучше бы я остался с тобой. Просто Камилла бежала, никто не знает куда. А навести следящие чары на вампира невозможно… – Маг пожал плечами.
Алек поспешил отделаться от всплывшего в памяти образа Камиллы: прикованной к трубе и яростно глядящей на юного нефилима.
– Ничего, – сказал Алек. – Забудь о ней. Знаю, ты хотел помочь, и потому не злюсь на тебя за уход с праздника.
– Но злился. Не притворяйся, знаю, что злился. Я убежал и бросил тебя в опасности лишь потому, что ты на меня обиделся…
– Я Сумеречный охотник, Магнус, это мой долг. Дело не в тебе. В следующий раз влюбляйся в страхового агента или…
– Александр, следующего раза не будет. – Он наклонился к Алеку и заглянул в его синие глаза.
Сердце Алека забилось чаще.
– Почему? – спросил он. – Ты вечен, в отличие от других.
– Знаю, сам говорил. Но, Александр…
– Не зови меня так. Александром меня называют родители. Кстати, очень мило с твоей стороны признать столь фаталистично мою смертность: мол, все умирает, ля-ля-тополя… А теперь подумай: что у меня в душе творится? Обычные пары смеют надеяться состариться вместе, прожить долгую жизнь и умереть в один день. У нас такой надежды нет. Я даже не знаю, чего ты хочешь.
Чего он ждал в ответ от Магнуса. Гнева? Шуток? Магнус произнес упавшим и чуть надломившимся голосом:
– Алекс, Алек. Прости, если позволил думать, будто я смирился с твоей будущей смертью. Я пробовал, пытался себя заставить… представлял тебя через пятьдесят, шестьдесят лет… и как я отпускаю тебя. И все же – сейчас я это отчетливо понимаю – и тогда не буду готов потерять тебя. – Он нежно приложил ладони к щекам Алека. – Совсем не готов.
– Что же нам делать?
Пожав плечами, маг улыбнулся. Взъерошенный, с блестящими кошачьими глазами, он походил сейчас на проказливого подростка.
– То же, что и всем остальным, – сказал Магнус. – Как ты сказал, надеяться.
* * *
Алек с Магнусом слились в поцелуе, и Саймон уже совсем растерялся, не зная, куда деть глаза. Определенно, парочка в углу не хочет, чтобы их видели в столь интимный момент. Впрочем, куда бы Саймон ни взглянул, всюду натыкался на недружелюбные лица нефилимов. А ведь он помогал им арестовать Камиллу! Одно дело Изабель, которая приняла его и заботится о нем, и другое – Охотники в целом. Саймон будто слышал их мысли: «Вампир, нежить, враг». К облегчению Саймона, распахнулись парадные двери, и в вестибюль буквально влетела Джослин, по-прежнему в синем праздничном платье. За ней, чуть приотстав, бежал Люк.
– Саймон! – позвала Джослин, едва завидев друга дочери. Поспешила к нему и – ничего себе! – крепко обняла. – Саймон, где Клэри? Она…
Саймон открыл рот, однако ни слова произнести не сумел. Как объяснить ей – именно ей! – что неимоверное зло Лилит, мертвые младенцы и кровь демоницы – все служило одной цели: создать тварей наподобие мертвого сына Джослин? Того, который и сейчас лежит в гробу на вершине здания, где остались Клэри с Джейсом?
Нельзя ей ничего рассказывать. Саймон посмотрел на Люка, в его синие глаза, полные ожидания.
Нефилимы стопились вокруг Изабель – та, похоже, пересказывала события ночи.
– Я… – беспомощно произнес Саймон, и тут открылись двери лифта. В вестибюль вошла Клэри: босая, в изодранном, окровавленном платье, покрытая уже бледнеющими синяками и с такой счастливой улыбкой на лице.
– Мам! – воскликнула она, и Джослин бросилась к дочери, заключила ее в объятья.
Клэри из-за плеча матери улыбнулась Саймону. Оглядевшись, вампир заметил: Алек и Магнус все еще целуются, Майя с Джорданом куда-то пропали, а вокруг Изабель испуганно и удивленно охают и ахают нефилимы. Изабель, наверное, жутко довольна. Любит бывать в центре внимания. Неважно, по какому поводу.
Кто-то положил ему на плечо руку:
– Ты как, Саймон?
Люк. Выглядел вожак оборотней, как всегда, уверенно, авторитетно. Как тот, на кого всегда можно положиться. На лице – ни следа разочарования от сорванного праздника.
Отец Саймона умер так давно, что парень его не помнил. Ребекка иногда рассказывала: мол, отец носил бороду, всегда помогал ей строить башенки из кирпичиков конструктора. И Саймон, и Клэри росли без отцов, воспитывались сильными женщинами – это объединяло их, роднило и связывало.
Так Саймону думалось. На поверку правдой оказалось одно: хотя мать Саймона временами и приводила в семью мужчин, замену отцу он видел только в Люке. И Клэри тоже. И стая всегда ждала от него мудрого водительства. Для холостяка, который так и не обзавелся отпрысками, Люк заботился об очень уж многих детишках.
– Сам не знаю, – честно ответил Саймон, как родному отцу. – По-моему, не очень хорошо.
Люк развернул его лицом к себе:
– Ты весь в крови. Полагаю, она не твоя, ведь у тебя есть… – Он пальцем ткнул в Каинову печать. – И тем не менее, – мягким голосом произнес оборотень, – даже покрытый кровью и с Печатью на лбу, ты все еще Саймон. Расскажи, что здесь случилось.
– Ты прав, кровь не моя. Однако история долгая. – Запрокинув голову, Саймон посмотрел Люку в лицо. Интересно, Саймон еще вырастет, хотя бы на пару дюймов? Чтобы смотреть в глаза Люку, не говоря уже о Джейсе, прямо? Нет, он навсегда застрял в своих пяти футах и десяти дюймах. – Люк, как ты думаешь, можно ли совершить – непреднамеренно – нечто настолько плохое, что потом не очистишься? И никто тебя не простит?
Люк долго смотрел на Саймона в полном молчании.
– Подумай о тех, кого любишь, Саймон. Любишь по-настоящему. За что ты мог бы перестать их любить?
Перед мысленным взором замелькали один за другим образы: Клэри оборачивается и улыбается; сестра щекочет маленького Саймона; мать лежит, уснув, на кушетке, накрытая пледом; Иззи…
Саймон поспешил прогнать эти мысли. Клэри не сделала ему ничего дурного, да и никто другой не причинил Саймону ничего настолько плохого, за что пришлось бы умолять о прощении. Клэри и та простила Джослин за украденные воспоминания. Джейс… этот сам не простит себя за совершенное сегодня на крыше, пусть даже совершенное не по своей воле. Джордан, так и не простив себя за укус Майи, нашел силы жить дальше и вступил в ряды Волчьих стражей, теперь помогает другим.
– Я напал на человека, – признался Саймон и тут же захотел проглотить собственные слова. Сейчас Люк, наверное, ужаснется.
