Игорь помолчал.
– Когда-то мы были «один за всех», Арамис.
Николай рассмеялся и махнул рукой:
– Это было давно.
– А что теперь?
Николай неопределенно дернул головой:
– Во-первых, не за кого. Ты да я да мы с тобой – все, кто остался. И самое ужасное, что верность идеалам сейчас не в моде. Такие люди – лузеры. Лохи. Дураки, – горько сказал он. – Я был таким долго. Долго не хотел взрослеть. Но пришлось. – Он усмехнулся, поднял взгляд на Игоря. – И нашел уже невыдуманные идеалы. И невыдуманных врагов. А они – нет, – вдруг посерьезнел и замолчал он. Игорь молча ждал, что будет дальше. – Мне жаль, что я повзрослел, – сказал Николай после затянувшегося молчания. – С идеалами расставаться всегда тяжело. Даже с дурацкими.
– Один за всех и все за одного. Это и есть настоящий и единственный идеал. Все же мы-то живы.
– Ну да, – улыбнулся Николай и чуть искоса глянул на Игоря. Такое знакомое, такое теплое лукавство, как в старые времена… – Хорошее было времечко. Все возможно, счастье для всех, сам черт не брат!
– Что изменилось?
– Счастье для всех. – Николай не сводил с Игоря взгляда. В нем сквозило что-то неопределимое. Как будто там, внутри, стоял какой-то счетчик, монитор, сканер, и сейчас он общупывал, просвечивал, просчитывал Игоря. Придется потерпеть. Может, Николай и правда гад, а может, вовсе не гад, может, он такой же, как Игорь, и просто боится? – Ты считаешь, что счастье для всех возможно?
Игорь пожал плечами:
– Я не знаю. У каждого оно свое.
– Верно, верно, – кивнул Николай. – Верно. Дядя Костя счастлив, когда пьян и может порассуждать о Кастанеде, Борхесе и мескалинчике. А жена дяди Кости несчастна, когда дядя Костя пьян. Где выход?
– Да знаю я, Коль. Все понимаю, не дурак. Но, как говорит наша мадам Сомоса, сделай мир чуть лучше вокруг себя – и улучшишь карму.
Николай рассмеялся:
– Ой, Игоряха, давай выпьем, а?
– Ну давай, – рассмеялся Игорь. – Только не надо этих кухонных разговоров о мировых проблемах, ладно? За стаканом и на кухне каждый политик и философ.
– А чего это тебе не по вкусу стали кухонные разговоры? Раньше-то тебя как-то не пугали глобальные философские темы.
– Да и сейчас не пугают. Только что переливать из пустого в порожнее? Все равно мы ничего сделать не сможем. Я ведь тоже повзрослел.
Николай снова рассмеялся, на сей раз так звонко и заразительно, что Игорь даже устыдился – не может Колька быть гадом. Не может! Все совсем не так!
– Тогда я моложе тебя, Портос! Я еще не оставил мысли сделать счастливыми всех!
Игорь помотал головой:
– Невозможно.
– Но почему? – Николай поднял брови.
– Ты же сам сказал – из-за противоречия наших счастий. – Он немного пожевал. – Получается, что, для того чтобы каждый человек был счастлив, ему необходим личный мирок, где бы все подчинялось его понятию о счастье. Причем еще бы менялось каждый момент.
Николай некоторое время увлеченно ел. Точнее, трапезовал. Игоря всегда поражало и даже уязвляло изящество Николая во всем. Ему было дано от природы то, чему Игоря без особого успеха учила с детства мать. Что делать, Портос – он и есть Портос. И не стать ему ловким Арамисом и даже хитроумным д'Артаньяном. Хотя в их истории д'Артаньян-то как раз погиб, а вот Портос…
– Игорек, – сказал наконец Николай, не отрывая взгляда от тарелки, – скажи мне, ты и правда удовлетворен нынешним положением вещей? Тебе нравится наш мир? Наше общество? Или ты просто смирился? Расслабился и получаешь удовольствие?
Игорь нахмурился. Коньяк сделал свое дело, и в нем начал пробуждаться Портос – подобный булыжнику, который трудно сдвинуть с места, но если столкнул, то беги с дороги.
– А ты что ко мне пристаешь? Да, не нравится. Многое не нравится, и что мне…
– Вот-вот, – не дослушав, подхватил Николай. – Не нравится. Мне тоже. Ворье у власти. Бандиты в органах. Безнаказанность. Беспредел. Черножо…ые на рынках, везде, везде! И ни-че-го нельзя поделать, ничего…
Игорь исподлобья смотрел на Николая и сопел.
– Ты меня что, в нацболы сватать пришел?
Николай снова рассмеялся:
– Ну да! Сейчас! Нет-нет, Игорь. Нет… – Он отвел глаза и посмотрел куда-то вдаль, за окно. – Это все последствия, не корень…
– И в чем же корень?
Николай усмехнулся углами губ. Взгляд его впился в Игоря. У того заколотилось сердце. Что-то приближалось. Разгадка совсем рядом. Плевать было на Николаевы идеи. Главное – что случилось с ребятами. Это совпадение или нет? Или только дурацкие подозрения, а Николай ни при чем?
– Корень в самом человеке. Пока он пытается быть счастливым за счет других, мы будем в дерьме. А он не может не быть счастливым за счет других, потому как мир так устроен.
– Ой, опять «до основанья, а…».
– Помолчи! – Николай вдруг так стукнул кулаком по столу, что Игорь аж подпрыгнул. – Извини, – спохватившись, улыбнулся он.
– Ты совсем псих…
– Ну не ты первый называешь меня психом, – хохотнул Николай. – Но лучше сначала выслушай.
– Тогда не ори.
– Извини, прости. Пожалуйста, прости. Мир? – Николай протянул к нему коньячную рюмку.
– Ладно, – выдохнул Игорь.
Выпили.
– Итак, – словно лекцию, начал Николай свои объяснения. – Человек устроен погано. Он всегда будет завидовать ближнему своему и стремиться урвать у него кусок, как бы человека ни перевоспитывали, в какие бы обстоятельства его ни помещали, что показывает вся мировая история. И в чем же выход? Выход в изменении самого человека. Он не должен хотеть ничего лишнего. Люди должны быть счастливы одинаково…
– Извини, перебью. Это ты прям как буддисты: желания порождают страдания, откажись от желаний и так далее… Стань тенью для зла, бедный сын Тумы…
– Да-да, – раздраженно отмахнулся Николай. – Но это опять перевоспитание уже готового человека. Я же о том, чтобы человека… ну… как бы программировать с самого начала. На те же десять заповедей. На одинаковые реакции на воздействия – чтобы, к примеру, от одного и того же запаха у разных людей возникало бы одно и то же чувство и так далее. Это будет счастливый бесконфликтный мир!
Игорь вздохнул, надув щеки и подняв брови.
– Коля, как банально. Я ожидал поинтереснее. Это же «Матрица» – и все.
– Вот-вот, – внезапно обрадовался Николай. – «Матрица». И это гениально! Понимаешь – люди будут счастливы!
Игорь хмыкнул, опрокинул рюмку коньяку и закусил сыром.
