Марена усмехнулась и повернулась к Игорю:
– А ты зачем с ней идешь? Она дочь выручить хочет, а ты ей кто?
Козел вышел из-за печи и приблизился, цокая копытцами. Он стоял на задних ногах, а передние были совсем как человеческие руки, только когтистые и мохнатые.
Игорь вздохнул. Глаза Марены затягивали, засасывали в пропасть. Игорь не отвел взгляда.
– Я люблю эту женщину.
– Значит, хочешь мужа убить, чтобы жену за себя взять?
– Да, хочу, – просто ответил Игорь.
– Убить или в жены взять?
– Убить. И не из-за нее, а потому что он сволочь.
– Ишь ты! – рассмеялась Марена.
Игорь положил руки на стол и заговорил, как обычно разговаривал с чайником-клиентом, которому надо все объяснить так, чтобы понял, но не чувствовал себя при этом дураком.
– Он погубил уже много людей, а ведь я их знал, они были хорошие люди. – Он замолчал, вспоминая те свои звонки. Покачал головой. – Может, я и остался бы в стороне. Но это уж слишком меня касается. Может, даже из-за меня погибли эти другие люди – кто знает? Может, если бы он сразу за меня взялся, они и не погибли бы?
– А может, ты тогда бы погиб?
– Может. Но я все равно бы дрался. И сейчас буду драться – есть за кого.
Игорь снова посмотрел в бездонные, непроглядные глаза Марены.
– Значит, не затем, чтобы ее в жены взять?
– Нет.
Марена тихо, жутковато рассмеялась:
– А обидеть ее не боишься?
– Боюсь.
Анастасия молчала, глядя в пол. Она едва не плакала. Марена встала.
– Благо вам, что не солгали. Эй, зверь заморский!
Кот спрыгнул с лавки и потерся о ноги хозяйки.
– Неси золотое яичко.
Кот вспрыгнул на печку и тут же вернулся под сердитое квохтанье курицы и карканье вороны. В пасти он осторожно держал золотое яйцо.
– Вот, держи, – протянула она яйцо Игорю. – Завтра провожу вас поутру. Покатишь яичко золотое по тропе, и оно поведет вас куда надо. Только помните – с дороги не сходить, не оборачиваться. Ничего не есть и не пить, кроме того, что я вам в дорогу дам. Иначе пути не будет и обратно не вернетесь. А сейчас, гости дорогие, выпейте медку, – сказала Баба-яга, – и ложитесь спатеньки. А зверь заморский вам песенку споет, сон навеет.
– Странно, дома ведь была осень, – сказала Анастасия, отбросив с лица волосы. Ветер нес запах нагретой солнцем травы. – А здесь лето.
– В сказках редко бывает осень, – негромко ответил Игорь.
Они стояли на краю огромного простора, пахучего звенящего разнотравья. Даль затягивала. Казалось, и тело уже не нужно, начинаешь просто растворяться в просторе, звоне насекомых, теплом ветре и запахе трав.
– Чисто-поле… Вот уж правда в сказку попали.
– Говорят, чем дальше, тем будет страшнее, – буркнула Анастасия.
Игорь рассмеялся:
– А мне после Марены уже ничего не страшно.
Оба замолчали, вспоминая вчерашнее.
– Надо идти, – сказал наконец Игорь.
Золотое яичко, словно услышав их, снова покатилось вперед. По тропе через Чисто-поле, в Тридевятое царство, к Лукоморью.
Они шли среди высокой травы, среди теплого ветра, какие-то удивительно легкие и радостные, и казалось, что все будет хорошо. Золотое яичко катилось себе и катилось, а они шли себе и шли и не уставали, и так и хотелось идти и идти без конца.
– Гроза будет, – проговорил Игорь, глядя на горизонт над темной полосой далекого леса. – Небо лиловеет, и гром где-то рыкает. Не накрыло бы в поле.
– Ничего, – засмеялась Анастасия. – Не сахарные, не размокнем.
Дохнуло горячим ветром с острым запахом грозы. Откуда-то послышался топот, и навстречу пронесся табун коней – бронзовых и златогривых, серых в яблоках с молочными гривами и гулко-медных, пламенногривых, а вел их ослепительно-белый, как молния, жеребец. За конями летели пыль – и страх. Непонятный и липкий, он сгущался на фоне наливавшегося нездоровой, нарывной сизостью неба, дрожал в студенистом мареве, и Игорь с Анастасией замедлили шаг.
– Что-то там есть, – прошептала она, с тревогой глядя вперед.
Ветер шел низом, пригибая травы. Игорь медленно потянул саблю из ножен.
– Нельзя останавливаться. Нельзя идти назад, – проговорил он самому себе.
Анастасия подняла с пыльной тропы золотое яичко. Теплое и еле заметно гудящее, словно там, внутри, было нечто живое, тихо поющее. А ветер принес неприятный смрад и металлический шорох, и Анастасию вдруг пробрала холодная дрожь. Игорь знаком приказал ей остановиться и сделал пару шагов вперед.
И увидел его.
Он был похож на огромного варана. Он бежал неторопливой трусцой, чуть поводя из стороны в сторону длинной головой и стреляя раздвоенным язычком. Бесстрастная морда с глазами без выражения. С такими знакомыми глазами…
– Николай… – прошептала Анастасия.
– Как же, – отозвался Игорь. – Николай, еще чего… Больно противен, а Колюня у нас красавчик…
Чешуя твари отливала металлом, вдоль хребта шел острый черный гребень. Из ноздрей струился темный дымок, крокодилья пасть приоткрылась. Ящер на мгновение замер, а затем потрусил к добыче.
– В сторону, – резко приказал Игорь.
Анастасия без слов повиновалась.
Ветер утих, и где-то далеко-далеко стал слышен шум шоссе. Шоссе. Машины. Спасение.
– Ну да, сейчас тебе, – прошипел Игорь сквозь зубы, пробуя баланс сабли. – Как же, побежали. Жди.
Дракон, похоже, удивился и на мгновение замешкался. А потом дохнул дымом и осклабился. Игорь шагнул вперед. Дракон стрельнул языком и двинулся к нему. Анастасия, сунув кулак в рот, стояла на месте – но не попятилась, потому что было нельзя. Не поворачивать назад. Не поворачивать. Так сказала Марена.
Клинок отскочил от морды, глухо звякнув. Игорь чуть не вывернул кисть. Едва успел увернуться от удара хвостом. Ящер оказался на редкость быстрым. Струйка пламени хлестнула по траве, едва не задев локоть Игоря и пройдя прямо перед Анастасией. Игорь прыгнул в сторону, чтобы тварь отвернула морду от женщины, и хвост ящера вскользь прошел по плечу, разорвав свитер и рубаху и сильно ссадив кожу.
– Сволочь! – изумленно выругался Игорь и снова ударил – по передней лапе, вскользь, режущим. На сей раз он не упустил баланс, и, хотя ящеру вреда от удара не было, Игорь и этот результат счел удачным.
«Ничего, – отстраненно думал он, автоматически уходя от хлестких ударов хвоста и направленных струй огня и уводя тварь подальше от Анастасии, – вот сейчас найду местечко, куда тебе будет больно, гад!»
