— Я подумаю, — тихо ответила Ольга, не желая лишний раз раздражать Виктора.
— Вот и умница... — Мастер несколько секунд задумчиво смотрел на нее, потом повернулся и ушел.
Оставшись одна, Ольга внимательно осмотрела мастерскую. Здесь было очень хорошо: пахло холстами, красками, деревом — от полок из гладких некрашеных сосновых плах. Большие окна — правда, зарешеченные снаружи, — пропускали целое море света. В мастерской было все, о чем только мог мечтать художник, и Ольга не сдержалась: не прошло и часа, как она уже сосредоточенно выводила на загрунтованном холсте контуры будущей картины...
Работа действительно помогла ей расслабиться, не думать о своем положении. В новых апартаментах было много полезной литературы: альбомы с репродукциями, каталоги, труды искусствоведов. Надо было отдать Виктору должное: он сделал все для того, чтобы она чувствовала себя здесь как можно более комфортно.
Первую работу Ольга написала за два дня. Осталась ли она ею довольна? Да. Раньше она писала то, что могла продать. Нет, Ольга никогда не гналась за деньгами и, тем не менее, всегда думала о том, чтобы работа была продаваемой. Теперь она оказалась в ситуации, когда можно было писать исключительно для души. И это дало свои результаты — работа получилась очень необычной. Ольга даже подумала, что в ней просматривается явное влияние тех работ Ильи, которые она видела на выставке. Было между теми картинами и этой что-то общее...
На полотне было изображено приближение грозы. Темные наползающие тучи, уже совсем близкие сполохи молний. Ветер, гнущий деревья, — там, в отдалении. А здесь еще тихо. Замерла вода в озере, белеют пятна кувшинок. Неподвижны прибрежные камыши. Еще царит спокойствие, но оно вот-вот закончится. Ольга была довольна тем, что ей удалось передать ощущение надвигающейся бури.
Ее работа понравилась и Виктору.
— Неплохо, — сказал он, зайдя как-то вечером в мастерскую. — У тебя есть талант.
— Спасибо, — кивнула Ольга. — Но не рассчитываешь же ты, в самом деле, на то, что от твоей похвалы я тут же растаю?
— Да нет, конечно, — пожал плечами Виктор. — Просто я уже устал тебе повторять: я всегда говорю правду. И если мне нравится эта картина, я так и говорю. Была бы она плохой, я бы сказал и об этом, не думая о твоем самолюбии. В этом прелесть тьмы — мы не обязаны думать о чужих чувствах.
— Хочешь сказать, что темные никогда не лгут? — Ольга презрительно улыбнулась.
— Да лгут, конечно... — Мастер сел в кресло напротив девушки. — Беда людей, Оля, в том, что они приписывают тьме все пороки. Считают, что свету принадлежит все хорошее, а все гадости являются атрибутами тьмы. Большей глупости невозможно даже представить, — Виктор усмехнулся. — Вот скажи мне: ты можешь представить Воланда, нюхающего кокаин? Ну представь: знаменитый Во- ланд насыпает полоску кокаина, берет трубочку. Нагибается — раз, и готово! Стирает с носа остатки порошка и ловит кайф. Или представь, что он ширяется героином — вкалывает себе в вену дозу и балдеет, потом у него, как и у всех наркоманов, наступает ломка. Как думаешь, насколько реальна такая картина?
— Думаю, что не очень, — отозвалась Ольга. — Все-таки Воланд — это Воланд. Ему это просто не к лицу.
— Э, нет! — Виктор погрозил ей: пальцем. — Не торопись. Ведь Воланд — это сам Сатана, олицетворение тьмы. И если мы верим в то, что тьма ответственна за все пороки, то Сатана должен быть их живым воплощением. И не к лицу ему как раз отказ от пороков — разве не так?
— Не знаю, — пожала плечами Ольга. — Мне это как-то безразлично.
— Ты просто не хочешь видеть истину. Закрываешь глаза, затыкаешь уши.
— Ну и в чем же истина? — скептически усмехнулась Ольга.
— А истина в том, Оля, что свет и тьма — это две равноправные сферы. Два потока: созидающий и разрушающий. Оба они одинаково нужны, оба подвержены действию одних и тех же пороков. И абсолютное зло, Оля, свободно от всех глупостей. Поэтому образ Воланда, нюхающего кокаин, столь же нелеп, как и картина свернувшего «косячок» святого. И тот и другой выше всей этой ерунды, они давно переросли тот уровень, когда ими управляли чувства. Уверяю тебя: будь я менее чист, ты бы уже давно оказалась в моей постели. Так что радуйся: уж если я — зло, то зло кристально чистое. Зло высшей пробы. — Мрачно усмехнувшись, Виктор поднялся и вышел из комнаты.
К ужасу Ольги, этот короткий разговор посеял в ней зерна сомнений. Как ни пыталась она опровергнуть доводы Виктора, у нее ничего не получалось — все портил образ Воланда со шприцем в руке. Нелепо, невозможно. Но если так, то Виктор прав, и зло может быть свободно от пороков. Но какое же это тогда зло? Ведь порочность, отказ о нравственных принципов — это сущность зла...
Ольга чувствовала, что запутывается во всех этих построениях. Не хотела о них думать, пыталась молиться, но глупые мысли упрямо возвращались, вытесняя слова молитвы. Не удержавшись, в один из дней она спросила у зашедшего в мастерскую Виктора, что же тогда, по его мнению, есть зло?
— Что такое зло? — удивился тот. — Ты меня разочаровываешь. — Он подошел ближе, аккуратно взял Ольгу за руку. Потом неожиданно сжал пальцы, девушка вскрикнула от боли.
— Теперь ты понимаешь, что такое зло? — осведомился Виктор, выпустив ее руку.
В глазах Ольги стояли слезы.
— Запомни раз и навсегда: добро и зло — субъективны, — медленно произнес Мастер. — Уж что- что, а такие элементарные вещи ты обязана знать. Хорошо все то, что идет тебе на пользу. И плохо — то, что идет тебе во вред. Вот и вся правда жизни. Поэтому каждый раз, когда кто-то пытается вдохновить тебя на подвиги во имя кого-то, смело посылай его на три буквы. Потому что он пытается загребать жар чужими руками. Поняла?
— Да... — тихо ответила Ольга.
— Вот и умница. Вообще, абсолютно нелепая ситуация: ты рассматриваешь свое пребывание в этом доме как плен. Тогда как на деле это скорее лечебница — место, где можно освободиться от навязанных тебе обществом глупостей. Но я не виню тебя — ты только в начале пути. И уверяю тебя: пройдет не так много времени, и ты будешь со смехом вспоминать, какой глупышкой была. Считаешь меня исчадием зла, тогда как на деле я — твой благодетель. Тот, кто дает тебе свободу, помогает избавиться от разных глупостей...
У него в кармане запищал сотовый телефон.
— Прости, дела, — сказал Виктор, вынув мобильник. — Мы с тобой еще поговорим на эти темы... — Раскрыв телефон, он направился к двери.
Ольга осталась одна. Взглянула на руку — на запястье остались красные пятна. Наверняка будут синяки.
Она села в кресло, закрыла лицо ладонями.
— Господи, что со мной происходит... — тихо прошептала Ольга. — Зачем я вообще с ним говорю? Надо бежать отсюда. Бежать...
Этой ночью ей снился странный сон: она стояла на крыше многоэтажного дома, рядом был Виктор. Он что-то говорил ей, потом взял за руку и потянул к краю крыши. Сначала она испугалась, но Мастер крепко держал ее за руку.
