Книга День рождения ведьмы, страница 93. Автор книги Илона Волынская, Кирилл Кащеев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «День рождения ведьмы»

Cтраница 93

— Господи! — идущие навстречу процессии две пожилые женщины встали как вкопанные, с ужасом глядя на маленький гробик. — Это кто ж умер? — дрожащим голосом спросила одна.

— Никто не умер! — с досадой бросила вторая. — Новая мода пошла — наднепрянский фольклор. Гулянья всякие устраивают, теперь вот шествия…

— Но это же хорошо? — неуверенно уточнила первая. — История, связь времен…

— Говорят, они пару дней назад на вот этом мосту… — вторая женщина ткнула в отлично видный отсюда мост из парка на остров, — во время гуляний то ли травы какой-то накурились, то ли просто напились до того, что живых русалок увидели! С перепугу потоптали друг друга, вроде бы даже есть жертвы!

— Вот так даже самую хорошую идею можно испошлить! — осуждающе глядя вслед процессии, пробормотала первая.

— Хотя последнее время в городе такое делается… Слыхали, в заводских районах снова бандитские разборки, как в 90-е… с применением то ли ракет, то ли танков…

— Ну, это слухи! Впрочем… Я уже ничему не удивляюсь!

Женщины пошли дальше, голоса отдалились.

Шагавшая чуть в стороне, Танька покосилась на Ирку. Та криво усмехнулась — а что делать? Рассказывать на всех углах, что русалки были на самом деле? Те бедняги с фольклорного праздника наверняка так и делали — т вот вам результат! А уж в разборки между двумя мирами точно никто не поверит — бандитские разборки выглядят куда реалистичнее!

— Не обращайте внимания! — недовольно поджала губы Оксана Тарасовна и сама негромко запела: — Закувала зозуленька, очеретом летячи…

— Ку-ку! — неохотно, словно через силу донеслось из парка. И снова негромкое: — Ку-ку!

— Ну ось и добре! — толстая физиономия Стеллы расплылась в лучистой усмешке. — Зозулю вперед соловейки услышали! Лето будет добрым, радостным!

Ирка выдохнула, будто ее ударили под дых. Добрым-радостным? Ничего радостного уже не будет!

— Я… пойду поброжу… — буркнула она, останавливаясь. — Может, ветку, с которой кукушка куковала, найду — тогда талисманов наделаем.

— Я с тобой! — с готовностью дернулась к ней Танька.

— Тань… — Ирка чувствовала, что бесконечно устала. — Я просто хочу побыть одна! Ну куда я отсюда денусь? — Она повернулась на каблуках и принялась карабкаться по поросшему кустами склону набережной, уже совсем тихо бормоча: — От своих обязанностей… и от вас.

Уже за спиной она услышала раздраженный Танькин голос:

— Ну чего встали? Шагаем, поем…

И шипение Оксаны Тарасовны:

— Не командуй!

Низко свисающие ветки скрыли Ирку от глаз ведьм. Она нырнула под сень деревьев на уже хорошо знакомой окраине старого парка. Где-то здесь должен торчать пенек, в который Танька загнала лешего, но искать его Ирка не собиралась. Она просто шла и шла, то прижималась к дереву, то снова, пошатываясь, брела дальше. Отсюда, сверху, сквозь сплетение ветвей ей было отлично видно, как, распугивая редких, но впечатлительных прохожих, движется по набережной похоронная процессия. Отчетливо доносилось пение:


Тепер вже ти не мий казак, я дивчина не твоя:

Розлучила сыра земля ще й чужий край-сторона.

Ирка остановилась, крепко прижав руки к груди и зажмурившись, прошептала:

— Зозуленько золота, покажи мени ворота, куды милый надийде, черевички наднесе…

И запрокинув голову, громко, хрипло рассмеялась! Черевички! Скинхедовские ботинки на тяжелой подошве, изящные туфельки на невысоком каблуке… «Традиция — покупать тебе обувь в каждый мой приезд…» Айт!

За спиной у нее раздался длинный протяжный вздох. Торопливо смаргивая с ресниц слезы, Ирка обернулась.

Там, где только что красовалась темная пушистая ель, теперь стояла невысокая женщина в длинном, похожем на старинный сарафан, темном платье. Не скрывая стянутых в тугую косу золотых волос, черный платок лежал у нее на плечах. Довольно молодая, не больше тридцати, она казалась старше, быть может, от резких морщин у рта, или от застывшей в глазах давней, неизбывной тоски. Темное платье оставляло ощущение вечного, никогда не снимаемого траура.

— Ты… Эгле, королева ужей? — тихо спросила Ирка.

— Так меня называют литвины. Здесь я Марья-Кукушка, вдова змея Кук у на, — ответила женщина.

— Водного змея… — еще тише сказала Ирка.

— Водного, — повторила женщина и неспешно пошла к Ирке. Подол темного платья, не задевая молодую поросль, плыл над влажной весенней землей. Она остановилась рядом с Иркой, и обе сквозь просветы между деревьями уставились на движущуюся по набережной процессию. Ведьмы остановились возле воды, на палке опустили гробик в Днепр, тут же вытащили и понесли дальше. Марью-Кукушку передернуло, будто это ее только что макнули в ледяную весеннюю воду.

— Вам… неприятно на это смотреть? — не отрывая глаз от поворачивающих к парку ведьм, спросила Ирка.

Марья-Кукушка неопределенно повела плечом.

— Раньше было не очень… — Она криво усмехнулась. — Когда тебя хоронят в каждом селе по всем славянским землям. И не только славянским. А теперь… Наверное, это первые мои похороны за полвека.

— Спасибо, что пришли.

— После того как ты на меня вылила столько своей крови и слез, ведьма? — Марья-Кукушка снова усмехнулась. — Боюсь, у меня бы не получилось не прийти.


Прилетить зозуля та й плакати стане.

Тильки ж ворон да зозуля будуть тэбэ знаты,

Тильки ж одна зозуленька й буде сумуваты [21]

Внизу, под пригорком, ведьмы свернули в парк, на небольшую полянку. Лика и Танька вооружились лопатами и принялись рыть яму. Продолжая внимательно наблюдать за ними в просвете ветвей, Марья грубо задрала подол своего старинного сарафана и вытащила из-за края чулка мятую пачку сигарет.

— Будешь? — сунула она пачку Ирке и тут же отдернула. — Ой, извини! Тебе еще рано и лучше не надо совсем… А мне уже все равно! — Она звучно щелкнула зажигалкой, выпустило серое кольцо дыма и старательно разогнала его рукой, чтобы не попало на Ирку.

Сквозь завесу ветвей было видно, как девчонки оставили лопаты. Гробик накрыли крышкой, торжественно подхватили на руки. Ритм песни изменился:


Зозулька-ворожейка, скажи мени правдочку,

Скилькы мени ходыты в цьому виночку?

Колы по мэнэ хлопец прийде, по дивку-одиночку? —

весело пела Катерина.

— Накуковать им, что ли, лет сто? — процедила Марья-Кукушка. — Надо же… — Она снова то ли затянулась сигаретой, то ли всхлипнула. — Я, Марья-Кукушка, которая не уберегла своего змея, не уберегла наших детей, — и вдруг символ жизни и смерти, а главное… как они там говорят… Возрождающейся любви! Вещая птица-ворожейка! Стала очень важной персоной… после того, как все умерли… А была баба как баба… Счастливая. Не верь, девочка, любовь не возрождается. Потеряла — не вернешь. — Она опять затянулась.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация