– Моя маленькая девственница. Было очень больно?
– Нет, – солгала она.
Джеред попытался удержаться от улыбки, но ему это не удалось, и он тихо рассмеялся:
– Как бы не так. Ты останешься леди до самого конца, до самой смерти, так ведь?
Он потянулся к ней и поцеловал нежным, почти целомудренным поцелуем. Потом перекинул свои длинные ноги через край кровати и, нисколько не стесняясь, прошел через комнату к туалетному столику. Лорен изучала его тело. Ни один художник не смог бы передать чувственную грацию его походки, оттенок кожи, покрытой мягким светло-рыжим пушком. Он был прекрасным животным – самцом, и, несмотря на свой только что приобретенный опыт, Лорен покраснела.
Джеред вернулся с мокрым полотенцем и, став на колени у постели, протянул руку, пытаясь раздвинуть ей ноги. Она инстинктивно отшатнулась.
– Я не собираюсь причинять тебе боль, – сказал он тихо. – Это поможет тебе оправиться.
В его голосе было столько нежности, что она позволила ему раздвинуть ее ноги и прижать влажную ткань к горящему телу. Лорен старалась не смотреть ему в глаза, а уставилась в потолок, удивляясь тому, что он делал с ней. Никогда, в самых откровенных своих фантазиях, порожденных почти полным невежеством, она не представляла, что такое возможно в отношениях между мужчиной и женщиной. Впрочем, может быть, это было возможно только с Джередом. Она отважилась бросить взгляд на мужа.
Он смотрел на нее так, будто читал ее мысли и знал все, о чем она думала.
– Обещаю, Лорен, это никогда больше не будет так мучительно, как сегодня. – Он слегка улыбнулся. – Возможно, ты даже научишься получать от этого удовольствие.
Прохладное полотенце принесло ей облегчение, и она прошептала:
– Благодарю тебя.
Лорен села на постели, прижимая к себе простыню, и потянулась за ночной рубашкой.
– Что ты делаешь? – спросил Джеред, укладываясь рядом с ней.
– Я подумала…
– Подумала что? – перебил он ее, отбирая рубашку и стягивая с нее простыню. – Что ты подумала, Лорен? – переспросил Джеред, укладывая ее на подушки.
Его губы снова оказались у ее груди, и она утратила способность соображать.
– Я думала… о… О боже!
Он мягко усмехнулся:
– Поспи. – Положив голову на подушку, он закрыл глаза. Одна его рука лежала у нее на животе, другая – на груди.
Спать? Только не в эту ночь. Ей надо было о многом подумать. Она и Джеред, враждовавшие, спорившие, игнорировавшие и обижавшие друг друга, теперь лежали рядом в его постели совершенно обнаженные, испытав самое восхитительное, что может быть, и он хотел, чтобы она спала. Невозможно.
«Теперь я никогда больше не смогу спать», – подумала Лорен и уснула.
– Доброе утро!
– М-м-м?
– Я сказал: доброе утро, миссис Локетт.
Лорен открыла сонные глаза и увидела рядом с собой улыбающееся лицо мужа. Комната все еще была погружена в полумрак.
– Джеред, – пробормотала она жалобно, – еще не утро. Еще глухая ночь. – Она уткнулась в его заросшую волосами грудь и широко зевнула.
– Первое, что я делаю утром, это встаю, – сказал он и усмехнулся невольной двусмысленности своей фразы. Но Лорен явно не уловила ее и продолжала смотреть на него наивными и ясными глазами.
– Лорен.
Джеред провел рукой по ее щеке и наклонился, чтобы нежно поцеловать в губы.
Она уютно устроилась, наслаждаясь теплом его тела, а он прикрыл их обоих одеялом. Он гладил рассыпавшиеся по его груди волосы Лорен и невесело усмехался про себя. Кто бы мог подумать, что он, Джеред Локетт, способен на такое? То, что он провел с женщиной всю ночь, уже само по себе было необычно. Прежде, едва удовлетворив свое желание, он стремился покинуть женщину, с которой только что был близок. Но прошлой ночью он захотел остаться, и именно с этой женщиной.
Никогда прежде он не испытывал к женщине такого глубокого чувства. Близость всегда доставляла ему наслаждение, но при этом частенько его мысли где-то блуждали: он думал о карточной игре, о делах, о другой женщине.
Однако прошлой ночью он всецело был занят женщиной, лежавшей в его объятиях и отвечавшей на его ласки с девственной застенчивостью. Ощущение ее тела, ее запах, нежность ее кожи, вкус ее губ – все это так захватило его, что все его чувства были отданы ей. И ему не хотелось, чтобы это кончалось.
И через миллион лет Джеред не признался бы, что и для него эта ночь была в определенном смысле первой. Он посвящал женщину в любовь. Она была девственницей. Он никогда не рассчитывал на такой дар и не думал, что заслуживает его, однако она отдала ему себя.
Почему? После всех оскорблений, которые он обрушил на нее, почему она пришла к нему и предложила себя? Джеред наклонился и коснулся губами ее лба, как бы желая получить ответ на мучивший его вопрос.
Лорен попыталась кончиками пальцев разгладить морщинку между его густыми темными бровями. «Когда он станет старше, они будут такими же косматыми, как у Бена», – подумала она.
Двадцать четыре часа назад она и не подозревала, что возможна такая близость с другим человеком, какая была у них с Джередом. А теперь они лежали рядом, обнимая друг друга, и Лорен не испытывала ни робости, ни смущения, ни неловкости, ни чувства вины. Куда делись все ее жесткие и незыблемые принципы? Теперь это не имело значения, теперь она хотела только одного – узнать, какие еще радости могло предложить ей его тело.
Джеред находил тайные точки на ее теле, ласкал или целовал их, заставляя ее стонать от наслаждения.
Сначала робко, а потом все смелее и смелее Лорен стала гладить его покрытую волосами грудь. Она слегка подула на курчавые волосы. Его кожа была теплой и упругой. Лорен начала нежно массировать пальцами рельефно выступающие мускулы, подчиняясь скорее инстинкту, чем знанию. Он застонал, когда ее рука коснулась набухших коричневых сосков. Она тотчас же отдернула руку, но Джеред настойчиво прижал к себе ее голову. Лорен уткнулась лицом в его шею и провела по ней языком. Сильные пальцы Джереда легли на ее бедра, и он прижал ее к своему телу так, что она почувствовала его отвердевшую мужскую плоть.
– Я снова хочу тебя, Лорен, но боюсь причинить тебе боль, – сказал он со страданием в голосе.
– Ты и не сделаешь мне больно, не сделаешь.
Пряди ее волос обвивали его шею. Джеред перевернул ее на спину и, нависая над ней, глядя ей в глаза, попросил:
– Скажи мое имя, Лорен. Я хочу видеть, как твои губы произносят мое имя. Пожалуйста, произнеси его.
Она взяла в ладони его лицо и прошептала:
– Джеред, Джеред, Джеред…
И он медленно, осторожно вошел в нее. Это все еще было болезненно, но и в помине не оставалось той жгучей боли, которую она испытала первый раз. Джеред двигался внутри ее, как хорошо отлаженная машина, целью которой было подарить ей наслаждение.
