Они просто сумасшедшие. Однако сейчас неподходящее время лечить их от безумия. К тому же — увы! — весьма прозаическое присутствие дворецкого означало, что Анжелика не грезит, ведь Клеман Тоннель получал деньги за послушное исполнение приказов и намерен получить еще. К тому же все они находятся в столь возбужденном состоянии, что ей не удастся убедить их отказаться от своей затеи.
Сделав над собой огромное усилие, Анжелика попыталась превратить в своего союзника того из заговорщиков, кто обладал большей властью и был более податлив.
— Монсеньор, — сказала она, глядя Филиппу Орлеанскому прямо в глаза, — я так уважала вас в Сен-Жан-де-Люзе. Вы вели себя как истинный принц крови, оказывая брату помощь, которая была для него столь ценной. Вспомните же, кто вы…
Молодой человек вздрогнул, захваченный врасплох напоминанием о том, что он — единственный брат короля. Шевалье де Лоррен тут же вмешался.
— Не позволяйте запутать себя лестью, монсеньор. Ведь именно вам подобная нерешительность обойдется дороже всего.
В эту секунду Анжелику словно бичом обожгло, и она поняла, что ее исчезновение более всего выгодно именно шевалье де Лоррену. Он навязывал такое решение брату короля изо всех сил. Но это была только одна из множества мыслей, вихрем пронесшихся в ее голове в это мгновение. Она больше не могла последовательно мыслить.
— Давайте же покончим с этим, — настаивал шевалье.
— Мадам, вы вели себя с нами непочтительно, — произнес Месье, и его губы нетерпеливо искривились. — Вы умрете, но мы будем великодушны. Вы можете сами выбрать свою смерть: яд, сталь или свинец.
Порыв ветра со страшной силой ударил в дверь, и пламя в лампе заплясало. Анжелика с надеждой оглянулась.
— Э! Никто не придет к вам на помощь, никто не придет! — усмехнулся брат короля. — Эта постель станет вашим смертным ложем, мадам. Она приготовлена для вас.
— Но что же я вам такого сделала? — вскричала Анжелика, капли пота выступили у нее на висках. — Вы говорите о моей смерти так, словно это естественно, необходимо. Позвольте мне не согласиться с вами. Самый отъявленный злодей имеет право знать, за что его осуждают, и защищать себя.
— Самая искусная защита не изменит приговора, мадам.
— Но если я должна умереть, то скажите мне, по крайней мере, почему! — с пылом воскликнула Анжелика.
Она старалась любой ценой оттянуть время.
Молодой принц бросил вопрошающий взгляд на своего фаворита.
— В конечном счете, через несколько минут вы умрете, так что я не вижу причины, по которой мы должны проявить бесчеловечность без всякой пользы для себя, — сказал он. — Мадам, вы знаете гораздо больше, чем хотите показать. Ведь для вас совершенно ясно, по чьему приказу мы здесь находимся.
— КОРОЛЯ? — вскричала Анжелика с притворным почтением.
Филипп Орлеанский пожал узкими плечами.
— Короля едва хватает на то, чтобы бросать в тюрьму людей, зависть к кому в нем возбуждают. Нет, мадам, речь не идет о Его Величестве.
— Но чьи же еще приказы станет исполнять брат короля?
Принц вздрогнул.
— Я считаю, что ваши речи слишком дерзки, мадам. Вы оскорбляете меня!
— А я считаю, что ваша семья слишком обидчива! — ответила Анжелика, чья ярость пересилила страх. — Даже когда вас чествуют или вам льстят — вы обижаетесь, потому что тот, кто принимает вас у себя, кажется вам более богатым. Когда вас одаривают подарками — это еще одно оскорбление! Когда вас приветствуют недостаточно глубоким поклоном — заносчивость! Когда другие не прозябают в нищете и не побираются, когда они не разоряют королевство, в отличие от вашего вельможного курятника — оскорбительное высокомерие! Когда платят налоги до последнего гроша — вызов!.. Все вы — просто мелочные людишки, вот кто! Вы, ваш брат король, ваша мать и все ваши родственники-предатели: Конде, Монпансье, Суассоны, Гизы, Лоррены, Вандомы
[11]
…
Она остановилась перевести дыхание.
Привстав на высоких каблуках, как драчливый молодой петух, Филипп Орлеанский бросил полный негодования взгляд на своего фаворита.
— Вы когда-нибудь слышали, чтобы королевскую семью так оскорбляли?
Шевалье де Лоррен скривил губы в жестокой улыбке.
— Оскорбления не убивают, монсеньор. Довольно, мадам, настало время покончить с этим.
— Я хочу знать, почему я должна умереть, — настаивала Анжелика.
И быстро добавила, решив любой ценой выиграть еще несколько минут:
— Это из-за господина Фуке?
Брат короля не смог удержаться от довольной улыбки.
— Неужели к вам вернулась память? Так вы, стало быть, знаете, почему господин Фуке столь дорожит вашим молчанием?
— Я знаю лишь одно. Много лет назад я сорвала заговор об отравлении, направленный против вас, Месье, а также против короля и кардинала. И теперь я горько сожалею о том, что план, тщательно разработанный господином Фуке и принцем Конде, не удался.
— Значит, вы признаетесь?
— Мне не в чем признаваться. Предательство этого слуги позволило вам узнать то, о чем знала только я и что доверила лишь своему мужу. Когда-то я спасла вам жизнь, монсеньор, и вот как вы меня благодарите!
На женоподобном лице молодого человека промелькнула тень сомнения. Эгоизм делал Филиппа чувствительным ко всему, что касалось его самого.
— Прошлое осталось в прошлом, — произнес Филипп Орлеанский неуверенно. — С тех пор господин Фуке оказал мне немало благодеяний. И будет справедливо помочь ему избежать нависшей над ним опасности. Право слово, мадам, вы раните мне сердце, но уже слишком поздно. Почему вы не захотели принять то разумное предложение, которое господин Фуке сделал вам через мадам де Бове?
— Я поняла его так, что мне придется предоставить мужа его печальной участи.
— Безусловно. Графа де Пейрака могут заставить молчать только тюремные стены. Но женщина ради роскоши и поклонников быстро забывает то, что ей следует забыть. В любом случае, уже поздно. Ну же, мадам.
— А если я скажу вам, где находится ларец, — предложила Анжелика, хватая принца за плечи. — У вас в руках, месье, у вас одного будет та власть, которой покорится сам господин Фуке, а еще доказательства предательства тех вельмож, которые смотрят на вас свысока, не принимают вас всерьез…
В глазах молодого принца сверкнул огонек, и он облизнул губы.
Но шевалье де Лоррен тут же схватил его и привлек к себе, словно желая уберечь от пагубного влияния Анжелики.
— Берегитесь, монсеньор. Не позволяйте этой женщине искушать вас. Давая лживые обещания, она пытается ускользнуть от нас и оттянуть смерть. Пусть лучше унесет свою тайну в могилу. Если же тайна эта окажется у вас, вы, безусловно, станете более могущественным, но дни ваши будут сочтены.
