— Вполне возможно, — ответил Дегре.
Гонтран встал и потянулся.
— Анжелика, мне пора, не то мастер на меня рассердится. Послушай, тебе нужно пойти в Тампль с мэтром Дегре и поискать там Раймона. Сегодня вечером я отправлюсь к Ортанс, так что наша милая сестренка получит возможность излить на меня желчь. Как бы то ни было, я тебе повторяю: уезжай из Парижа. Ну да что с тебя возьмешь, ты упрямее всех ослиц нашего отца…
— А ты упрямее всех его мулов, — парировала она.
Они вышли из таверны все вместе, а собака, отзывавшаяся на кличку Сорбонна, побежала за ними. Посреди улицы струился ручей грязной воды. После дождя воздух был влажным, и легкий ветерок со скрипом раскачивал железные вывески над лавками.
— Прямо из моря! Даже створки еще не раскрылись! — выкрикивала миловидная торговка устрицами.
— А вот что вас разбудит! Глоток солнечного тепла! — кричал торговец водкой.
Гонтран остановил его и залпом опустошил чарку. Вытерев губы рукавом, он расплатился, потом, приподняв шляпу, попрощался с адвокатом и сестрой и исчез в толпе, ничем не отличаясь от других ремесленников, которые в этот час как раз отправлялись на работу.
«Оба мы хороши! — подумала Анжелика, глядя вслед его удалявшейся спине. — Достойные наследнички рода де Сансе!»
Испытывая некоторую неловкость из-за поведения брата, она взглянула на Дегре.
— Гонтран всегда был немного чудаковатым, — сказала она. — Он мог бы стать офицером, как все молодые люди из благородных семей, но брат любит только смешивать свои краски. Мать рассказывала, что когда она носила его, то как-то целую неделю перекрашивала в черный одежду для всей семьи по случаю траура по моим деду и бабушке. Может, поэтому так все и вышло?
Дегре улыбнулся.
— Давайте лучше поищем вашего брата-иезуита, четвертого представителя этого странного семейства.
— О! Раймон — выдающаяся личность!
— Надеюсь, так как это было бы удачей для вас, мадам.
— Не нужно больше называть меня мадам, — произнесла Анжелика. — Мэтр Дегре, взгляните на меня.
Она подняла к нему свое трогательное личико, бледное как воск. От усталости ее зеленые глаза посветлели и приняли совершенно необыкновенный оттенок нежной весенней листвы.
— Король сказал мне: «Я не желаю больше ничего о вас слышать». Вы понимаете, что означает этот приказ? Мадам де Пейрак больше нет. Я должна исчезнуть. Меня нет больше. Понимаете?
— Одно я понимаю точно — вы больны. Вы сегодня повторите то, что сказали мне накануне?
— А что я сказала накануне?
— Что у вас нет ко мне никакого доверия.
— Сейчас мне некому доверять, кроме вас.
— Тогда пойдемте. Я отведу вас в одно место, где о вас позаботятся. Вы не можете появиться перед грозным иезуитом в таком виде, вам необходимо восстановить все свои силы.
Он взял ее за руку и повел сквозь суетливую толпу утреннего Парижа.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В тени Тампля
Глава 7
Анжелика на попечении цирюльника-лекаря. — Совет Дегре: вам придется научиться быть другой женщиной
НА улице стоял оглушительный шум. Со всех сторон одновременно раздавались громкие крики яростно толкавшихся торговцев.
Анжелике с трудом удавалось беречь раненое плечо в этой давке, и она то и дело стискивала зубы, чтобы сдержать готовый сорваться у нее стон.
На улице Святого Николая Дегре остановился у огромной вывески с изображением медного таза на ярко-синем фоне. Из окон второго этажа клубился пар.
Анжелика поняла, что здесь свои услуги предлагает цирюльник, владеющий парильней, и уже сама мысль о том, что она сможет погрузиться в чан с горячей водой, доставила ей невыразимое блаженство.
Мэтр Жорж, хозяин заведения, попросил вошедших Анжелику и Дегре присесть и подождать его несколько минут. Он размашистыми движениями брил мушкетера, одновременно разглагольствуя о том, сколько неприятностей, несомненно, доставляет храброму воину мирная жизнь.
Наконец, сдав «храброго воина» своему помощнику с наказом вымыть ему голову — что было не таким уж и легким делом, — мэтр Жорж, вытирая бритву о передник, с услужливой улыбкой поспешил к Анжелике:
— Хе-хе! Я уже вижу, в чем тут дело. Очередная жертва любовной болезни. Значит, неисправимый волокита, ты хочешь, чтобы я немного освежил крошку перед тем, как ты ее используешь? Разумная предосторожность. Доверься мне, милашка. Для начала — хорошая ванна. Что бы там ни говорили господа медики, она уж точно не навредит! Потом поставим три банки, чтобы оттянуть дурную кровь, а затем наложим компресс из целебных трав на этот храм Венеры. Тогда мэтр Дегре сможет совершить обряд служения сладострастной богине, не опасаясь за последствия.
— Дело не в этом, — очень спокойно ответствовал адвокат. — Юная дама ранена, и я бы хотел, чтобы вы облегчили боль. А потом приготовьте для нее ванну.
Анжелика, которую, несмотря на ее нынешнюю бледность, речи цирюльника вогнали в краску, страшно смутилась при мысли, что ей придется раздеться перед двумя мужчинами. Графине всегда прислуживали женщины, а так как она никогда не болела, то к услугам врачей ей прибегать не приходилось, а уж тем более — к услугам какого-то ничтожного цирюльника-хирурга
[17]
.
Но не успела она возразить, как Дегре естественным жестом, исполненным ловкости мужчины, знающего все хитрости женской одежды, расстегнул корсаж и распустил шнурок на рубашке, позволив ей соскользнуть с плеч до талии.
Мэтр Жорж наклонился и осторожно снял пропитанную мазью и корпией повязку, которую Маридье наложила на длинный порез, оставленный шпагой шевалье де Лоррена.
— Хм, хм, — пробормотал цирюльник, — вижу, в чем тут дело. Галантный кавалер посчитал, что с него требуют слишком большую сумму и расплатился, как говорится, железной монетой. Ты разве не знаешь, малютка, что пока они не возьмутся за кошелек, чтобы расплатиться, их шпаги лучше держать под кроватью?
— А что вы скажете о ране? — столь же флегматично спросил Дегре, в то время как Анжелика сгорала от стыда.
— Хм, хм. Не хорошо, не плохо. Вижу, что какой-то невежа аптекарь врачевал ее и намазал рану весьма подозрительным снадобьем. Мы его сейчас уберем и заменим восстанавливающей и смягчающей мазью.
И он направился за коробочкой, стоявшей на полке.
Анжелика страдала от сознания того, что она сидит полуобнаженная в цирюльне, где смешивались запахи мыла и не внушающих доверия лекарств.
Какой-то клиент, пришедший, чтобы побриться, бросил на нее взгляд и воскликнул:
