После бесславного бегства первого председателя суда на кафедру поднялся главный прокурор Дени Талон, высокий, сухой, церемонный, и сломал печати на огромном конверте. Он пронзительным голосом зачитал обвинительную речь прокурора:
— Месье Жоффрей Пейрак, уже лишенный прав на титул и все имущество по решению Королевского совета, ныне предстает перед нашим судом, чтобы быть судимым за колдовство и прочие действия, оскорбляющие религию и угрожающие безопасности государства и церкви, а также за использование алхимии для получения драгоценных металлов. Я требую, чтобы за эти преступления и за преступления, указанные в документах обвинения, подсудимого и всех его пособников сожгли на Гревской площади, а пепел их развеяли, как и подобает поступать с колдунами, продавшимися дьяволу. Но прежде я требую, чтобы были проведены допрос и пытка, и продолжались до тех пор, пока он не откроет имена своих сообщников…
Кровь так яростно пульсировала в висках Анжелики, что она не слышала окончания речи.
Она пришла в себя тогда, когда во второй раз зазвучал ясный голос обвиняемого:
— Клянусь, что все это ложь и выдумка и что я способен доказать это всем людям доброй воли.
Королевский прокурор поджал тонкие губы и сложил свой документ, словно дальнейший ход суда его не касался. Он, в свою очередь, намеревался было удалиться, когда вскочил Дегре и заявил:
— Господа судьи, король и вы сами оказали мне большую честь, назначив меня защитником обвиняемого. Вот почему, пока господин прокурор не удалился, я позволю себе задать ему один вопрос: как получилось, что этот обвинительный акт был составлен заранее и даже, как мы видели, был скреплен печатью, в то время как судебная процедура не предусматривает подобных действий?
Суровый Дени Талон смерил молодого адвоката с высоты трибуны взглядом и высокомерно бросил презрительным тоном:
— Вижу, молодой мэтр, вы, в силу небольшого опыта в своем деле, не осведомлены об истории этого документа. Знайте, что сначала председатель Месмон, а не господин Массно был назначен королем, чтобы вести и возглавлять этот процесс…
— Господин главный советник, правила требуют, чтобы именно председатель Месмон лично зачитал обвинительный акт!
— Значит, вам неизвестно и то, что председатель Месмон вчера скоропостижно скончался. Но у него было время, чтобы составить данный обвинительный акт, который можно считать своего рода завещанием усопшего. Перед вами, господа, прекрасный пример того, каким чувством долга обладал один из величайших магистратов нашего королевства!
Зал почтил память Месмона вставанием. Но из толпы слышались и выкрики:
— Эта внезапная смерть — от колдовства!
— Отравлен ядом!
— Начало что надо!
Снова вмешалась стража.
Председатель Массно взял слово и напомнил, что идет закрытое заседание. При малейшем нарушении порядка посетители будут выдворены.
Зал успокоился.
Мэтр Дегре, со своей стороны, удовлетворился полученным объяснением, поскольку речь шла об обстоятельствах непреодолимой силы. Он добавил, что принимает пункты обвинения, при условии, что его подзащитного будут судить строго на их основании.
Последовал короткий разговор вполголоса, и соглашение было достигнуто. Дени Талон представил Массно как председателя суда и торжественно покинул зал.
Председатель Массно немедленно приступил к допросу.
— Признаете ли вы себя виновным по обвинению в колдовстве и в наведении порчи?
— Отрицаю обвинения целиком и полностью!
— Вы не имеете права отвечать так. Вам следует отвечать отдельно по каждому пункту, затронутому в обвинительном акте. Это в ваших интересах, ибо там есть обвинения, которые абсолютно невозможно отрицать и в которых вам лучше сознаться самому, раз вы поклялись говорить только правду. Итак: признаете ли вы, что изготовляли яды?
— Признаю, что иногда изготавливал химические вещества, которые, если их принять внутрь, действуют как яд. Но они никогда не предназначались ни для приема внутрь, ни для продажи, и я никогда не пользовался ими с целью отравления кого бы то ни было.
— Итак, вы признаете, что использовали и изготовляли такие яды, как мышьяк и римский купорос?
— Полностью признаю. Но чтобы подобные действия считать преступными, нужно доказать, что я действительно кого-либо отравил.
— В настоящее время нам достаточно и того, что вы не отрицаете факта изготовления ядовитых веществ с помощью алхимии. Цели ваших действий мы рассмотрим позднее.
Массно склонился над внушительной стопкой документов, лежащих перед ним, и принялся их перелистывать. Анжелика вздрогнула, ожидая, что сейчас будет предъявлено обвинение в отравлении. Она вспомнила, что Дегре говорил о некоем Бурье, назначенном на этот процесс судьей по той причине, что он прославился подделкой документов, и именно ему поручили изготовить фальшивые документы для процесса. Ведь судьи одновременно были заняты расследованием, проверкой документов, наложением ареста на имущество, проведением допросов и подготовкой судебного дела.
Анжелика старалась угадать, кто из судей Бурье.
Массно все еще листал страницы. Наконец он откашлялся и, казалось, собрался с мужеством.
Первые слова он пробормотал, но затем его голос окреп и в конце звучал почти уверенно:
— …чтобы доказать, если только это нужно доказывать, насколько справедливо и беспристрастно правосудие короля, перед тем как продолжить перечень пунктов обвинения — этот документ лежит перед каждым из королевских судей, — я должен сделать заявление и известить суд о том, насколько наше предварительное расследование было затруднено неожиданными препятствиями…
— И заступничеством за знатного и богатого обвиняемого! — произнес чей-то насмешливый голос.
Анжелика ожидала, что нарушителя тотчас схватят. Но, к своему огромному удивлению, увидела, что стоявший рядом судебный пристав многозначительно толкнул локтем полицейского. «Полиция, наверное, посадила в зале подкупленных людей, чтобы они разжигали враждебное отношение к Жоффрею», — подумала она.
Председатель продолжал, словно ничего не произошло:
— Чтобы доказать всем, что правосудие короля не только беспристрастно, но еще и великодушно, я решил открыть, что из огромного числа обвинительных документов, собранных и полученных в ходе продолжительного следствия, я, по зрелому размышлению и после долгой внутренней борьбы, отклоняю значительную их часть.
Он сделал паузу, восстановил дыхание и закончил несколько более глухим голосом:
— Я по собственному решению исключил тридцать четыре документа, посчитав их сомнительными, а некоторые явно фальшивыми, подделанными, по всей вероятности, с целью личной мести обвиняемому.
Это заявление вызвало настоящую бурю не только среди зрителей, но и среди судей, которые, несомненно, не ожидали подобного проявления мужества от председателя суда. Один из них, человечек с хитрым лицом и крючковатым носом, не удержался и закричал:
