— Полагаю, список вам передал некий дворецкий по имени Клеман, долгие годы живший в моем доме шпион, труды которого оплачивал какой-то вельможа, уже не знаю, кто именно. Список точен. Но замечу, господа, что лишь два мотива могут двигать библиофилом, добавляющим еще одну книгу к своей библиотеке. Либо он стремится иметь у себя свидетельство достижений человеческого разума, и тогда он приобретает работы Коперника и Галилея, либо он желает, взяв за точку отсчета бездну человеческой глупости, оценить успехи, достигнутые наукой со времен Средневековья, и постараться понять, какой путь науке еще предстоит пройти. Вот в последнем случае он и приобретает измышления Парацельса или Конана Беше. Поверьте, господа, чтение таких произведений — само по себе суровое наказание.
— Вы не согласны с осуждением Римской церковью нечестивых теорий Коперника и Галилея?
— Да, так как в этом случае Церковь явно ошиблась. Но это не значит, что я расхожусь с Церковью по другим вопросам. Я, конечно, предпочел бы лучше довериться ей и ее знаниям об экзорцизме и колдовстве, нежели быть вовлеченным в процесс, погрязший в изощренном словоблудии…
Председатель сделал театральный жест, словно показывая, что невозможно вести разговор со столь недобросовестным обвиняемым. Он посовещался с заседателями и объявил, что допрос окончен и можно приступить к выслушиванию свидетелей обвинения.
По его знаку двое стражников вышли, и тотчас за маленькой дверью, той самой, через которую вошли судьи, послышался шум.
В зал судебного заседания вошли два священника в белых сутанах, затем четыре монахини и, наконец, двое францисканцев в сутанах бурого цвета.
Группа выстроилась шеренгой перед судейским столом.
Председатель Массно поднялся.
— Господа, мы переходим к наиболее деликатной части процесса. Мы, созванные королем, защитником Церкви Господней, чтобы вершить суд о колдовстве, должны были найти свидетелей, которые, согласно установленной Римом процедуре, привели бы бесспорные доказательства того, что господин де Пейрак заключил сделку с дьяволом. Главным образом по третьему пункту процедуры, гласящему…
Он склонился над текстом.
— …гласящему, что человек, заключивший договор с дьяволом, и традиционно называемый «истинным одержимым», обладает «сверхъестественными физическими способностями и властью над душами и телами других людей», мы обнаружили следующие факты…
Несмотря на то что в зале царил холод, Массно незаметно промокнул лоб и продолжал:
— …до нас дошли жалобы настоятельницы женского монастыря Святого Леандра в Оверни. Она заявляет, что одна из ее послушниц, недавно присоединившаяся к сестрам и которая до недавнего времени исполняла все требования устава обители, начала выказывать признаки одержимости, в которой она обвиняет графа де Пейрака. Она не скрывает, что он когда-то вовлек ее в греховный разврат и что именно раскаяние и сожаление о своих грехах привело ее в монастырь. Но и там она не обрела покоя, ибо человек этот продолжал искушать ее на расстоянии и, несомненно, околдовал ее. Спустя некоторое время она принесла в капитул букет роз, уверяя, что его перебросил через стену монастыря некто, чей силуэт напоминал графа де Пейрака, но кто на самом деле был демоном, поскольку в тот момент времени указанный дворянин находился в Тулузе. Букет же стал причиной странного поведения сестер, которых охватило необычайное и постыдное исступление. Придя в себя, они рассказали о хромом дьяволе, один вид которого вызывал в них нечеловеческий восторг и разжигал в их телах неугасимый огонь. Послушница же, ставшая причиной беспорядков, естественно, почти не выходила из состояния транса. Встревоженная настоятельница монастыря Святого Леандра обратилась к своим начальникам. Как раз в это время был возбужден процесс против господина Пейрака, и кардинал-архиепископ Парижский передал мне документы по этому делу. Перед вами монахини из этого монастыря, которым мы можем задавать вопросы.
Перегнувшись через пюпитр, Массно с почтением обратился к одной из склонившихся монахинь:
— Сестра Карменсита де Мерекур, узнаете ли вы в этом человеке того, кто преследовал вас на расстоянии и кто навел на вас «чары дьявольские и непристойные»?
Послышалось взволнованное контральто:
— Я узнаю моего единственного властелина!
Ошеломленная Анжелика различила чувственное разрумянившееся лицо прекрасной испанки, хотя оно и было скрыто вуалью.
Массно откашлялся и с заметным усилием произнес:
— Но сестра моя, разве вы принесли монашеский обет не для того, чтобы служить одному лишь Господу?
— Я хотела бежать от моего искусителя. Тщетно. Его образ преследует меня даже во время богослужения.
— А вы, сестра Луиза де Ренфон, узнаете ли вы того, кто являлся вам в видениях во время поражавших вас приступов безумия?
Юный дрожащий голос отвечал:
— Да, я… мне кажется. Но у того, кого я видела, были рога…
Взрыв хохота сотряс зал. Какой-то клерк крикнул:
— Ха! Очень может быть, что ему их и наставили, пока он сидел в Бастилии!
Анжелика покраснела от ярости и унижения. Спутница взяла ее за руку, напоминая о необходимости сохранять хладнокровие, и это прикосновение успокоило молодую женщину.
Массно обратился к аббатисе:
— Преподобная мать, хотя присутствие на судебном заседании для вас крайне тяжело, я вынужден просить вас подтвердить перед судом ваше заявление!
Пожилая монахиня, казавшаяся ничуть не взволнованной, хотя и возмущенной, не заставила себя упрашивать и твердо произнесла:
— То, что последние месяцы происходит в монастыре, настоятельницей которого я являюсь вот уже тридцать лет, совершенно позорно. Нужно пожить в обители, господа, чтобы увидеть, на какие невероятные козни способен демон, когда у него появляется возможность явиться через посредство колдуна. Не стану скрывать, сколь тягостен для меня долг, который я должна сегодня выполнить, мне больно оттого, что перед светским судом я вынуждена рассказывать о делах, столь оскорбительных для Церкви, но его высокопреосвященство кардинал-архиепископ Парижский велел мне сделать это. Однако я прошу, чтобы меня выслушали без посторонних свидетелей.
К великой радости аббатисы и к огромному разочарованию зала, председатель удовлетворил ее просьбу.
Судебные заседатели, а за ними настоятельница с остальными монахинями удалились в заднюю комнатку, обычно служившую канцелярией суда.
Осталась лишь Карменсита под присмотром четырех монахинь и двух швейцарских гвардейцев.
Теперь Анжелика наконец разглядела свою бывшую соперницу. Красота испанки ничуть не поблекла. Добровольное заточение лишь сделало черты ее лица еще тоньше, а огромные темные глаза, казалось, горели каким-то восторженным огнем.
Публика тоже пожирала глазами зачарованную красавицу.
Анжелика услышала, как мэтр Галлеман насмешливо прошептал:
