Книга Обитатели холмов, страница 26. Автор книги Ричард Адамс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Обитатели холмов»

Cтраница 26

Тогда принц Радуга понял, что Эль-Ахрайрах сдержал слово и наступил его черед выполнить обещание. Принц позволил кроликам уйти с Кельфацинских болот, и они умножали свой род повсюду. С того дня и по сей день никакая сила на свете не может помешать кроликам попасть ни на какой огород, потому что Эль-Ахрайрах оставил им в наследство тысячу проделок, лучше которых нет на свете.


16
Дубравка

Попросил он: «Станцуй для меня».

И сказал: «Красива ты слишком,

Чтобы ветер тебя унес иль

Чтоб солнце сожгло».

А потом прошептал:

«Мне ли, жалкому оборванцу,

Говорить злые слова балерине печальной,

Что и мертвой танцует».

С. Киз. Четыре лика смерти.

Перевод Вл. Иванова

— Отлично, — сказал Орех, когда Одуванчик замолчал.

— Очень хороший рассказчик, — заметил Серебряный. — Повезло нам, что он тоже с нами пошел. Послушаешь его, и на душе веселей.

— Вот так утер он им нос, — прошептал Шишак. — Пусть поищут рассказчика лучше.

Никто не сомневался, что теперь-то к новичкам отнесутся с настоящим уважением. С самого начала почти всем им было все же не по себе среди сытых, величественных чужаков с их изысканными манерами, «Очертаниями» на стенках, с их элегантной ловкостью, с какой они ускользали почти от любого вопроса, и совсем не с кроличьей грустью. А теперь наконец Одуванчик доказал, что и новички не просто кучка бродяг. И конечно, ни один здравомыслящий кролик даже не попытается скрыть восхищения. Приятели подождали, пока им выскажут все положенные восторги, но немного погодя с удивлением поняли, что хозяева отнеслись к рассказу Одуванчика куда прохладней.

— Очень мило, — произнес Барабанчик. Кажется, он старался подыскать еще какие-нибудь слова, но потом повторил: — Да, очень мило. Необычный рассказ.

— Он же наверняка его знает, — шепнул Ореху Черничка.

— Я всегда считал, что в таком традиционном изложении есть своя прелесть, — сказал еще один кролик, — особенно когда его подают в по-настоящему архаичном стиле.

— Да, — подхватил Земляничка. — Вера — самое главное. Просто так и хочется поверить в Эль-Ахрайраха и принца Радугу, не правда ли? А все остальное — следствие.

— Помолчи, Шишак, — зашептал Орех, потому что Шишак негодующе подобрался. — Силой мил не будешь. Подождем, посмотрим, что они сами-то могут. — И сказал вслух: — Как вы понимаете, наши рассказы передаются из поколения в поколение. И мы живем так, как жили наши деды и деды наших дедов. У вас все по-другому. Мы это поняли, и нам кажется, что ваши новые взгляды и мысли очень интересны. Но теперь нам хочется послушать, какие истории рассказывают у вас.

— Мы не часто рассказываем старинные истории, — произнес Барабанчик. — Наши рассказы и стихи обычно о нас самих. Даже уже известное вам «Очертание» Ракитника теперь считается старомодным. Мы не слишком увлекаемся Эль-Ахрайрахом. Это не значит, что ваш приятель рассказывал плохо. История очаровательна, — торопливо добавил он.

— Эль-Ахрайрах — мастер на выдумки, — вмешался Алтейка, — а выдумка кроликам нужна всегда.

— Нет, — произнес новый голос, раздавшийся в дальнем конце пещеры, за спиной Барабанчика. — Кроликам нужно чувство собственного достоинства и — что самое главное — готовность примириться с судьбой.

— Мы считаем, что такого поэта, как Дубравка, у нас не было много-много месяцев, — сказал Барабанчик — Очень многообещающий. Хотите послушать?

— Да, да, — послышалось со всех сторон — Дубравка!

— Орех, — неожиданно проговорил Пятик, — мне нужно точно понять, что такое этот Дубравка, но один я боюсь подходить ближе. Давай вместе?

— Чего ты хочешь, Пятик? Чего ты опять испугался?

— О Фрит небесный! — дрожа, шепнул Пятик. — Мне же слышно отсюда его запах. Его-то я и боюсь.

— Пятик, не говори глупости! Он пахнет так же, как все остальные.

— Он пахнет как сбитое дождем ячменное зерно, гниющее в поле. Он пахнет, как раненый крот, который не смог уползти в свою нору.

— А по мне, так он пахнет как толстый, большой кролик, в животе у которого полно морковки. Но я подойду с тобой вместе.

Когда, протиснувшись сквозь толпу, они подобрались к другому концу пещеры, Орех с удивлением увидел, что Дубравка — простой недомерок. В Сэндлфорде такого никто никогда не попросил бы что-нибудь рассказать, разве что в кругу нескольких приятелей. Вид у Дубравки был лихой и отчаянный, уши так и ходили ходуном. Начав говорить, он, казалось, постепенно забыл о слушателях и все время поворачивал голову в сторону тоннеля, который темнел у него за спиной, будто прислушиваясь к какому-то неведомому, слышному только ему одному звуку. Голос его завораживал, как движение света и ветра над лугом, и вскоре, почувствовав ритм стиха, в пещере замолкли все.


Гуляет ветер, ветер над травою,

Сережки ив серебряных качает.

Куда ты, ветер, мчишься так? — Далёко,

За горы и холмы, за край земли. —

Возьми меня с собою прямо ввысь,

И я помчусь, я стану Кролик Ветра

Там, в небе перистом, где небеса и кролик.


Река бежит, бежит себе над галькой,

Меж синих вероник и желтых лилий.

Куда ты мчишься так, река? — Далёко,

Всю ночь скольжу за вересковый склон —

Возьми меня, река, в сиянье звездном,

И я помчусь, я стану Кролик Рек

За гладью вод, где зелень вод и кролик.


Летит по осени дождь листьев желтых, бурых.

Шуршат в канаве листья, виснут на ограде.

Куда вы мчитесь? — Мы уйдем далёко,

Куда дожди и ягоды уходят. —

Возьмите и меня в глубь темных странствий.

Помчусь за вами, стану Кролик Листьев

В глубинах недр, где лишь земля и кролик.


Под вечер Фрит лежит на красных тучах.

Я здесь, милорд, бегу в траве высокой.

Возьми меня с собой за лес и горы,

Туда, где сердце тишины и света.

Я рад отдать тебе дыханье жизни,

О солнца круг, слепящий круг и кролик!


На мордочке заслушавшегося Пятика отражались одновременно глубочайшее внимание и невероятный ужас. Казалось, он впитывает каждое слово и в то же время умирает от страха. Один раз он затаил дыхание, словно испугавшись собственных, недодуманных даже мыслей, а к концу просто совсем потерял над собой контроль. Он скалил зубы и облизывался, как Черничка на дороге возле мертвого ежика.

Иногда, увидев врага, кролик цепенеет — то ли от страха, то ли в своей простодушной надежде остаться незамеченным. Но потом, если оцепенение не переходит в паралич, он, словно сбросив чары, срывается с места невероятным броском. С Пятиком произошло сейчас нечто подобное. Он вдруг подпрыгнул и отчаянно заработал лапами, пробиваясь сквозь толпу к выходу. Получив сильный пинок, какой-нибудь кролик сердито провожал его глазами, но Пятик не обращал на это внимания. Потом он застрял между двумя толстяками и не смог двинуться с места. Тут он забился, закричал, зацарапал пол, и Ореху, заторопившемуся следом, стоило немалых трудов предотвратить драку.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация