— Я не говорю, что связывается, но может и связаться. — Заместитель Министра обнажил зубы в слащавой улыбке, сразу сделавшись похожим на пожилого барана. — Вы ведь помните, что именно мы — вернее, наши предшественники — несколько лет тому назад убедили Министра принять рекомендации Саблонского комитета, что означало, inter alia,
[13]
ратификацию проекта Центра и, соответственно, выделение на него бюджетных ассигнований. У этого проекта, как вам известно, всегда были противники, и я не исключаю, что теперь поднимется крик, что, мол, они там не только тратят впустую государственные средства, но еще и упустили по халатности двух собак. Могут выйти неприятности. Плохо уже то, что Центр находится на территории национального парка…
— Не понимаю, что в этом плохого. Окружающую среду он не загрязняет, транспортный поток не увеличивает…
— Знаю, знаю, Майкл, — с характерной для таких случаев запальчивостью перебил Заместитель Министра, — однако его деятельность не соответствует назначению национального парка, а поскольку это учреждение принадлежит Короне, на него имеется государственная лицензия. Оппозиция только и ждет, чтобы Центр как-нибудь оскандалился. Впрочем, боюсь, нам пока придется оставить эти в высшей степени занимательные рассуждения. Меня ждут дела, и вас, полагаю, тоже. («Ну и ну! — поразился про себя Второй Заместитель. — Что это с ним сегодня?») Завтра вечером я должен встретиться с Парламентским Секретарем для обсуждения некоторых вопросов, и уж заодно хотелось бы успокоить его и по этому поводу, если получится. У нас в Центре есть надежный человек?
— Пожалуй, да. Некто Бойкот, обычно я с ним общаюсь.
— Ну так выясните у него, пожалуйста, что они обо всем этом думают, а главное, правда ли, что от них что-то там сбежало, и если да, то какие они приняли меры. Мы должны быть готовы заявить — если потребуется, то и публично, — что эта собака Баскервилей, даже если она и существует, не имеет к Лоусон-парку никакого отношения.
— Хорошо, Морис, я займусь этим. — (Чертова баба! Ну какой еще Заместитель Министра станет поднимать бучу из-за такой ерунды?)
— Поймите правильно, Майкл, я был бы просто счастлив, если бы мои опасения не подтвердились. Но вы же знаете, я человек по натуре осторожный…
Тягучей влажной пеленой туман ложился на морду, и самое неприятное заключалось в том, что он был невещественным и его нельзя было стряхнуть когтями.
В который уже раз Раф тер лапой морду, пытаясь избавить ее от этой невесомой материи, которая заполонила собой всю траву на многие мили. Приглушенное журчание воды раздавалось теперь и спереди, и сзади. Небо было беззвездным. Ни ветерка, ни новых запахов. Лишь запахи, которые неподвижно висели в этом тумане и являлись как бы частью его, — запахи овец и их дерьма, вереска, лишая и плесени, которой были покрыты каменные стены. Ни единого звука, производимого живым существом, будь то человек, зверь или птица. Раф с лисом шли под нависающей пеленой тумана, вдоль призрачных стен, образованных туманом теснин. Причем туман этот, в отличие от нормальных деревьев, кустов и скал, не устанавливал никаких пределов неуверенности и заблуждению. На узкой тропе между скал у путника лишь два пути — верный и неверный. Да и сами тропы тут таковы, что теряется всякая ориентировка и скалы вздымаются со всех сторон сразу или пропадают вовсе. Кажется, что впереди открывается пропасть, а скальная стена сзади, или что впереди проход, но прохода нет уже нигде.
В такой вот пустоте и брели Раф с лисом. Раф совсем вымотался, но не столько от собственно усталости, сколько от пугающей неизвестности, неуверенности и сомнений. Часа три назад, когда стемнело, Раф с лисом спустились в Ликлдейл, оставив Шустрика одного в шахте, ибо он снова пребывал в сомнении относительно того, где находится. Раф, еще не отдохнувший от своих долгих поисков на Колючем и спасения Шустрика, был не очень-то расположен к охоте на овцу, ибо на помощь лиса рассчитывать особенно не приходилось, поэтому они решили брать какой-нибудь курятник либо, на худой конец, мусорный бак. На окраине Браутонской лесопилки, там, где среди стольких домов, машин, людей и собак дело выглядело бы совершенно безнадежным, лежал густой туман, который сполз с вершин как сообщник, и охотники (то есть Раф) проломили плохо укрепленную железную сетку, схватили двух кур и исчезли в серой пелене под истошные крики цесарки и громкие проклятия невидимого человека, звучавшие ярдах в двадцати от них. Его фонарь был бесполезен, освещая лишь неподвижную, сплошную стену тумана. Лис положил свою курицу на землю и тяжело переводил дыхание, дымящееся паром на холоде.
— Курей да утей таскать — долго не протянешь. Полночи проковырялись, а глядишь, еще свинцу на закуску схлопочешь.
Проламывая железную сетку, Раф потревожил давешнюю рану, и теперь нос его невыносимо саднило.
— Что ты там шебуршишься? — раздраженно спросил лис.
— Лужу ищу, — ответил Раф и исчез в тумане. — Да похолоднее. — Послышались глухие звуки, свидетельствующие о том, что Раф лакает воду, и вскоре он появился вновь. — Уже лучше.
— Развел брызги-дрызги…
— Лис, куда нам идти? Что-то я не пойму, где мы находимся.
— Земля покажет, — ответил лис. — То вверх, то вниз. Все и понятно. Сейчас вверх.
— Далеко ли до дома? Фу ты! Опять эта проклятая паутина!
— Ты ее сдуй, приятель. Почти дома. По земле видать. Повыше, где бежать мягше. Твой нос совсем, вишь, раскровенился. Сильно ободрал?
— Ничего, заживет. А что ты думаешь насчет Шустрика? Как он, на твой взгляд?
— Совсем свихнулся. Нынче с утра он, похоже, опять забрался в свою башку.
— Да уж, с ним совсем худо, таким я еще не видал его. Припадки у него проходят, но от них никуда не денешься. Так что ему нельзя далеко уходить, нам придется охотиться без него.
— Придется далеко ходить. Всем придется. Когда туман развеется, так до утра убираться надо.
— Опять, лис? Он не сможет. А далеко?
— Что он говорил — человека того с ружья застрелил, — как думаешь, правда иль тоже ему приблазнилось?
— Правда. Насколько я понимаю, человек поймал Шустрика, когда тот возвращался один от овцы, которую мы убили на Голой горе, и то ли человек напугался так, что застрелил себя, то ли Шустрик сделал это своей лапой. Как бы то ни было, человек умер.
— Его нашли?
— Конечно, нашли.
Раф рассказал лису о том, как в него стреляли подле Бурливого. Лис молча слушал и, прежде чем что-либо сказать, еще раз сбегал туда и обратно по склону.
— А силен наш малой, ух силен. Человека пристрелить кому по плечу, а? Плохое дело, совсем плохое. Теперь они пока вас не порешат, не отстанут. Когда б я был с умом, бросил бы вас, пока не поздно, и ходу.
— Тогда нам конец, лис. Мы давно бы пропали без тебя.
— Эт уж верно дело. Ы-ый… — Лис замялся. — Ы-ый, ладно, погожу. Только смотри, слушать меня как надо. Когда станете супротивничать — только меня и видали, выбирайте сами.
