Вербений развернулся, ворча и покряхтывая, — в узком тоннеле это был тот еще фокус! — и затопотал прочь.
За это время Янтарка сумела получше его разнюхать и пришла к выводу, что никакая это не мышь. Кроме того, хвост у него для мыши был как-то коротковат.
Довольно быстро они прибыли в большую камеру, с потолка которой в изобилии свисали древесные корни, покрытые грибами. В свете камня стало видно, что пол там устлан листьями, травой и шерстью. Кроме того, оказалось, что проводник их и вправду почти совсем серый. Уши у него были покрыты густой шерстью.
По углам жалось с дюжину зверьков его вида, включая мать, лежавшую на подстилке в окружении совсем крошечных детенышей. Все прочие зверьки были похожи на Вербения — такие же серые и неприветливые на вид, с короткими уродливыми хвостами.
— Дедушка, дедушка, кто это такие? — пискнула какая-то малышка из-под маминого бока.
— Мыши, — презрительно сказал Вербений. — Пара грязных мышей. Подозрительные типы, и со звездой в придачу.
— Мыши?! — воскликнула малютка. Ее крошечные черные глазки расширились от удивления, а взгляд перебегал с Янтарки на Бена со смесью любопытства и недоверия. Она подобралась к ним поближе и, оторопев, уставилась на сверкающий камень в лапке Бена.
— Ой, привет. Меня зовут Таволга. А это правда, что вы едите личинок?
— Конечно, нет… — начал Бен, но тут встряла Янтарка.
— Ну, лично я их никогда не пробовала, но говорят, они довольно вкусные.
У Бена отвисла челюсть.
Он воззрился на Янтарку, невольно думая, что до сих пор не так уж много понимал в мышах.
— А вы разве не мыши? — спросил Бен. Обитатели норы выглядели очень уж мышевидно.
— Конечно, нет, — сказала Таволга. — Мы мирные жители лесов и лугов. Полевки мы, вот. И едим только цветочки, а не мясо.
Таволга забегала вокруг Бена и Янтарки, к ней присоединились еще трое малышек, и вместе они запели:
В полях, где овес и пшеница растет,
Веселое племя полевок живет.
Ты сразу увидишь, как в желтых травинках
Мелькают их толстые серые спинки.
Снуют между ягод и синих вьюнков,
пока не наполнят защечных мешков.
Под солнышком летним в погожие дни
в кладовки зерно переносят они.
А если кедровый орешек найдут,
они его лущат и в норку несут.
Работают дружно весь день напролет.
Так мирное племя полевок живет.
[8]
Девчонки закончили песню, опрокинувшись на спинки и дрыгая в воздухе лапками от смеха. Янтарка улыбнулась. С того самого мгновения, как Бен принес ее сегодня домой, жизнь была сплошным страхом и ужасом, но теперь впервые за всю ночь она почувствовала себя в безопасности.
— А теперь вы, — запищали малютки хихикая.
— Ну, это же ваша песня…
— А вы спойте нам свою!
Бен пожал плечами и нахмурился, слишком смущенный, чтобы петь.
— Нет у нас никакой песни… — мрачно сказал он.
— Что, даже такой, которая могла бы рассказать нам, кто вы такие? — требовательно спросил старый Вербений.
— У меня нет никакой песни… Мне не нужна песня, — окрысился Бен. — Я вообще человек.
Тут уже все полевки пооткрывали рты. По правде говоря, на один вечер им хватило бы и светящегося камня, так что это было уже слишком.
— Что, что ты сказал?.. — едва выдавил Вербений.
— Я — человек, — угрюмо подтвердил Бен.
— Может, его жаба по голове стукнула или еще чего… — прошептала Вербению на ухо мама-полевка.
— Это правда, — прервала их Янтарка. — Он действительно человек… ну, вернее, был им до недавнего времени. Потом кое-что случилось, и он превратился в мышь.
Старик Вербений глядел на них крайне подозрительно: он явно относился к мышам без особого восторга, а доверял им и того меньше.
— И что же именно случилось, позвольте полюбопытствовать?
Бен указал на Янтарку одним пальцем передней лапы.
— Это все она виновата. Она превратила меня в мышь. Она колдунья, — заявил он.
В глазах его блестели слезы; он аж дрожал от гнева, пользуясь возможностью наконец высказать все, что думал об Янтарке.
Полевки отшатнулись в ужасе. Все взгляды были прикованы к Янтарке.
— Это правда? — глаза Вербения сузились.
Янтарка слабо кивнула.
— И какая же ты у нас колдунья, — продолжал он сладким голосом, — добрая или злая? — Тут он дьявольски усмехнулся.
— Я… я не знаю, — пролепетала Янтарка, пытаясь заглянуть в глубину себя. — Я никогда прежде не творила волшебства. Оно просто… ну, случилось.
— Я, конечно, не специалист… — протянул Вербений, и яд так и капал с его языка, — но в молодости мне довелось путешествовать целых два года, и могу сказать, что трансмогрификация просто так не случается. Это настоящая высокая магия!
— Посмотри на нее — она так молода, — ввернула полевка-мать. — Она не похожа на злую колдунью. Это просто испуганная маленькая мышка.
— В том-то и проблема, — проворчал старик. — Она — мышь. Порочная пожирательница жуков. Я никогда не доверял плотоядным. В особенности всяким сусликам! Ах, она смотрит на тебя такими ясными, невинными глазами, а потом — ам! — и не успеешь, оглянуться, как она уже доедает твоего детеныша! Уже много месяцев духу их тут не было, и не могу сказать, что я страшно счастлив видеть этих двух…
— Но она же не землеройка, — возразила мамаша. — И не суслик, и не какой другой опасный зверь. Она… она же просто домовая мышь!
— Вот именно, — тут же согласился Вербений. — Ленивый и наглый вредитель, пожирающий человеческие отбросы, прогрызающий ходы в стенах, гнусный кухонный вор. Терпеть не могу все их племя! И у себя в доме я их тоже не потерплю!
Сказать, что Янтарку удивило наличие у неё родственников с подобной репутацией среди полевок, — значит не сказать ничего. В норе повисло напряженное молчание.
Старый Вербений выглядел так, словно он ее вот-вот укусит, как вдруг симпатичный молодой отпрыск семейства выступил из тени и решительно обратился к Бену:
— Подожди-ка. Значит, ты — это он, так?
— Кто — он?
— Тот мальчик, который живет в соседнем с хозяином Домино доме? Ты — тот мальчик, который спас мне жизнь прошлым летом? Она уже запустила в меня свои когти, когда ты швырнул в нее шишкой и спугнул?
Бен сглотнул. Он уже совершенно забыл об этом эпизоде своей биографии.
— Ну да, — не без гордости сказал он. — Это был я.
