Когда перед рассветом Терн разбудил Янтарку, она долго не могла понять, где находится. Луна плыла высоко в небе; ее свет отражался от снега, и кругом было светло как днем. Сосны на равнине высились черными тенями.
Мыши принялись рыться в старой хвое под елкой в поисках орешков. А поскольку Янтарка так и не смогла продрать глаза, она не увидела сову раньше, чем та ударила.
Только что она вяло расшвыривала снег, и вот уже гигантская тень летит на них в громе и грохоте крыльев. Подскочив, Янтарка извернулась и увидела, как Бушмейстер стремительно уносится в небо. Он пытался бороться, но почти сразу же уронил копье и безвольной тряпочкой повис в когтях громадной птицы.
— Эй ты! — взревела Янтарка. — А ну неси его обратно сюда!
Она ткнула в удаляющуюся сову пальчиком, и та, к немалому своему удивлению, вошла в пике и выпустила добычу в метре от земли.
Бедняга воткнулся головой в снег, подергал в воздухе лапками и, покачиваясь, сел.
— А ты за свое плохое поведение перенесешь нас через горы, — безапелляционно сообщила сове Янтарка.
Сова возвышалась над ними — сама словно снежная гора. В дюжину раз больше самой крупной мыши, она была вся белая, только на спине природа несколько раз мазнула обмакнутой в черную краску кистью.
— Полярная сова! — воскликнул Бен. — Я видел такую пару зим назад. Мой папа сказал, если полярные совы летят на юг, жди грозы.
— Скажи, там и вправду собирается гроза? — спросил он сову.
— Конечно, — проскрипела та, — разве ты ее не чувствуешь? Будет буря, и пребольшая.
Бушмейстер сидел в снегу, растирая лапки. Когти совы не проткнули шкурку, крови не было видно, но Янтарка могла поклясться, что у него все болит и скоро будут синяки.
Храбрый сын полей смерил сову опасливым взглядом. Видно было, что ни малейшего доверия это перевозочное средство у него не вызывает. Тем не менее он бодро заявил:
— Ну что ж, время поджимает. Нам лучше немедленно отправляться в путь.
Мыши взобрались на сову. Бен надежно привязал их к совиной шее, и Янтарка небольшим заклинанием заставила ее взлететь. Сова пошла низко, прямо над верхушками деревьев, и вскоре углубилась в горы.
Через пару часов начались обледеневшие сосны, лишенные хвои. Несколько лет назад на здешние места случилось нашествие непарного шелкопряда, и лес погиб. Теперь лишь мертвые черные ветви торчали из мертвого белого снега, словно грозящие небу костяные пальцы.
Ветер стал сильнее, сова принялась нырять и закладывать виражи. Серые тучи наползали с запада, будто исполинская темная рука; пальцы ее вот-вот грозили коснуться их.
Далеко внизу Янтарка видела мышей — они скакали по голым полям. Сначала ей в глаза бросились две-три, но тут сова поднялась повыше, и вот уже их были десятки, даже сотни. Крошечные бурые мыши, мокрые и замерзшие, с маниакальным упорством продирались через снежные заносы средь бела дня. Большинство были обычные домовые жительницы, сероватые по цвету, но среди них мелькали и оленьи мыши, с коричневой спинкой и белыми ногами, и мыши-прыгуны, они же мышовки, рыжеватого окраса, как Бен, и даже парочка древесных крыс.
— Эй, ребята! — крикнула им Янтарка, пока сова полого забирала вверх вдоль склона, грохоча крыльями, словно буран. — Куда вы все идете?
Мыши молчали. Никто из них не проронил ни слова и даже не взглянул вверх, никто не запнулся на бегу. Они словно бы не видели и не слышали ее, а только с безмолвной целеустремленностью шли и шли вперед.
Тут их крылатая колесница перевалила через кряж, деревья расступились, и перед ними предстало ужасающее зрелище. Десятки тысяч мышей покрывали землю сплошным темным ковром, тщетно пытаясь взобраться по гладкому, как каток, почти отвесному ледяному склону. Отражавшееся от него солнце слепило глаза, но Янтарка все же разглядела это шевелящееся живое покрывало: одни мыши пытались прыгать, другие преодолевали подъем мелкими шажками.
У подножия склона расположилась на пикник стая койотов. Их шерсть всех оттенков серого и бурого выглядела по зиме какой-то драной. Койоты были по уши набиты мышами, а животы их раздулись, словно они проглотили подушки. Они даже уже не гонялись за добычей, а просто лежали на снегу и загорали. Когда мышь, не разбирая дороги, перескакивала через них, они, так и быть, проглатывали ее, хотя уже и без особого желания.
Лишь один еще пытался охотиться — если эту методику, конечно, можно было назвать охотой. Он лежал у подножия ледника, наполовину вкопавшись в снег, и держал пасть широко открытой. Мыши шли сплошным потоком, и каждые пару секунд одна-две самостоятельно заходили в гостеприимно распахнутые врата, так что хозяину оставалось только захлопнуть их и предложить гостям располагаться поудобнее… и поглубже.
Янтарка, остолбенев, созерцала эту кошмарную картину. Что-то вроде этого она уже видела на прошлой неделе, когда заглядывала в глаз тритона. Она видела мышей, слепо стремившихся в объятия смерти. Это было так ужасно, что казалось ненастоящим.
И вот теперь реальность поразила ее в самое сердце.
Внезапно сова поднялась над хребтом, горы перестали заслонять даль, и червиная песнь ринулась ей в уши, невзирая на резной шлем из ореховой скорлупки.
В серебре цветов — о, сладость! —
Медом потекут ручьи.
Пейте, дети, пейте в радость
Из колодца грез моих…
Песня настигла ее как удар клюва по черепу. Все мысли и надежды покинули ее. Янтарка протянула лапки и сделала шаг вперед, в пустоту…
Глава четырнадцатая
КРОУЛИ, ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ
Когда твой враг узрит лик чистого зла, лучше, чтобы этот лик принадлежал одному из наших ребят.
Генерал Кроули
Малютка Таволга протиснулась под забором на заднем дворе миссис Пумперникель. Она возглавляла объединенный отряд мышей и полевок, готовящихся совершить набег на мусорный контейнер.
Они проскользнули под громадной елью, используя заросли поганок как прикрытие против нападения сверху. Таволга была вооружена копьем, сделанным из деревянной зубочистки, а на голове у нее красовался шлем из ореховой скорлупки, хотя ситуация вроде бы не предполагала никакого риска.
Остановившись за забором, она окинула мусорный бак долгим взглядом. Что-то было не так.
Она понюхала воздух на предмет Домино. Мыши с позором изгнали кошку несколько дней назад, но ведь кошки имеют свойство возвращаться.
Пахло однако же только людьми. Вряд ли это можно считать чем-то из ряда вон выходящим — впереди высился человеческий дом.
Таволга добралась до края газона и бросила еще один осторожный взгляд на небо. Ни ворон, ни ястребов, никакой другой опасности сверху.
