Псина отскакивает от окна.
Я тебе не груда опавших листьев!
Оглядываю тесную штурманскую рубку. В лунном свете, сочащемся сквозь мутное оконце, еле видно стол.
Что там? — нервно спрашивает Джиско.
Ничего. Темнотища. Надо зажечь свет.
Нет! Спереди кто-то есть! Может, он спит!
Подхожу к двери. Чуть-чуть приоткрываю ее и гляжу в щелочку на рулевые приборы. И точно — у штурвала сидя дремлет матрос, свесив голову набок.
Закрываю дверь. Нащупываю настольную лампу. Затаив дыхание, жму на кнопку. Гляжу на карты.
Что-нибудь полезное видишь?
Джиско тоже хочет все знать.
Батиметрические карты. С указанием глубин и рельефа дна.
Какие-нибудь опознавательные знаки? Материки? Острова?
Только какой-то Метеор.
Это одна из самых известных подводных гор возле Азорских островов! Наверное, это карта рифов в районе Срединно-Атлантического хребта. Кто ее составлял?
Внизу вижу сокращение — шесть букв. МККДРА.
Ничего себе! Это они!
Кто?
Джек! Бросай все! Кто-то идет! Капитан со старпомом! Уноси ноги!
По ступеням рулевой рубки грохочут шаги.
Я начинаю было вылезать из окна. Но останавливаюсь. На миг замираю. А потом забираюсь обратно в крошечную штурманскую рубку.
Что ты делаешь?!
Нам надо разобраться, что происходит, так? А для этого лучше всего послушать первых лиц на корабле.
Ты с ума сошел! Тебя поймают и живьем пустят на ворвань!
Если я сейчас попробую вылезти, меня услышат.
У тебя нет выбора! Вылезай!
Тихо ты, собака. Скорее всего, они просто пришли проверить, не сбились ли мы с курса.
У штурвала раздаются голоса.
На цыпочках подбираюсь к двери. Дежурный, уснувший у штурвала, теперь отчаянно пытается оправдаться.
— Сэр, я не спал, честное слово! У меня шея болит, вот я и сидел, наклонив голову набок…
— Заткнись, дурак! — рявкает голос старпома, и я, кажется, слышу удар.
Матрос вскрикивает от боли.
— Это обойдется тебе в пятьсот долларов, — говорит капитан. — А заснешь еще раз — как минимум уволю, а то и что-нибудь похуже придумаю.
— Да, сэр, — понуро отвечает матрос.
— А теперь гляди в оба, — приказывает капитан. — Мы будем смотреть карты. А то, о чем мы будем говорить, никому слушать не положено.
Кидаюсь к окну. Поздно! Кто-то взялся за дверную ручку!
Ныряю под стол в тот самый миг, когда капитан со старпомом входят в штурманскую рубку. Старпом закрывает за собой дверь и запирает ее на крючок.
— Туман нам только на руку, — говорит капитан своим негромким голосом. — Видимость будет не больше десяти метров.
— Разве мы чем-то рискуем? — спрашивает старпом. — Подойдем, забросим сети и уйдем — уложимся в день, а то и меньше. Неужели так уж много шансов на то, что нас засечет самолет-разведчик?
— Все это так, но Даркон не любит неприятностей.
В том, как капитан шепотом произносит это имя, есть что-то странное. Вообще в его негромком голосе никогда не проскальзывают ни страх, ни слабость. Это голос человека, который ничего не боится. Но когда капитан шепчет: «Даркон», голос его дрожит.
— Хорошо, сделаем так, что неприятностей и не будет, — соглашается старпом. — Туман нам поможет.
Они подходят к столу. Я забиваюсь как можно глубже, вжимаюсь спиной в стену. Сердце гремит, как литавры. А вдруг будет слышно, как я дышу?
— Какой-то идиот не закрыл окно, — говорит капитан.
Старпом шагает к окну и закрывает его.
— Наверное, тот пацан! Я велел ему вымыть тут пол, — вспоминает старпом.
— Не нравится мне этот мальчишка, — бормочет капитан. — И пес у него тоже странный.
— Надо было его спасти, куда деваться, — замечает старпом. — Команда видела его в лодке. Правда, мог произойти несчастный случай…
— Будет нужно — произойдет. — Стол содрогается: это капитан стукнул по нему своей титановой рукой. — Вот карта. Протралим риф в тумане и уплывем тоже в тумане. Мы не можем позволить себе еще один паршивый улов.
— Это конечно, — поддакивает старпом.
Тяжелая рука капитана прослеживает курс по карте.
— Получается, что мы будем над рифом меньше чем через час. Как только команда встанет, забросим сеть.
— С грузилами?
— Разумеется. Кто не спрятался — я не виноват. Забрасываем сеть, вылавливаем хороший улов и сматываемся. Если мы обернемся быстро, никто на нас это не повесит. Согласен?
— Даркон будет в восторге. И наградит нас по-королевски.
Гляжу, как начищенные ботинки капитана идут к двери. Он откидывает крючок. Поворачивается.
— С Дарконом шутки плохи, — предупреждает мягкий стариковский голос. — Пламя не ведает ни благодарности, ни милосердия. Только и знает, что жечь и пожирать.
54
Поднимаю раму. Протискиваюсь наружу. Повисаю на руках. Спрыгиваю на палубу.
Джиско! Ты что, сбежал?
Неужели ты всерьез решил, что я могу сбежать? Ты ничего не понимаешь в храбрости и преданности собачьего племени. Разве верный пес Одиссея Аргус не дожидался двадцать лет, когда его хозяин вернется в Итаку? Разве храбрая собака Фемистокла не последовала из Афин за хозяином и не плыла за его кораблем до самого Соломина, после чего лишилась чувств и умерла от усталости прямо на берегу? Разве прославленная ездовая лайка Балто не предотвратила эпидемию дифтерии в Номе, героически…
Ладно, ладно, все ясно. В таком случае где же ты?
Прячусь за лебедкой.
Присоединяюсь к перетрусившему псу и укрываюсь в самой черной ночной тьме. Рассказываю Джиско, что я слышал, и вижу, как при напоминании о том, что завтра мы будем тралить девственный риф, морда у него перекашивается от ужаса.
Так что такое МККДРА? — спрашиваю я. Почему ты едва из шкуры не выпрыгнул, когда о них услышал?
Это сокращение от Международного комитета по контролю за добычей рыбы в Атлантике. Его сформировали при ООН перед самым Переломом. Главной его задачей была защита всех оставшихся нетронутыми рифов вне территориальных вод.
Вроде того, который мы собираемся тралить?
Да. Эти рифы лежат в так называемых нейтральных водах, а это значит, что они расположены вдалеке от каких бы то ни было стран и эти страны их не охраняют. Предполагалось, что все эти страны будут охранять их сообща. На деле это привело к тому, что их сообща эксплуатировали.
