Подводная гора — это сад, потаенный волшебный сад, скрытый от глаз всего мира! Именно такой и представляешь себе, когда в детстве слушаешь сказки про эльфов.
У мамы в Хедли-на-Гудзоне был садик. Когда я был совсем маленький, она укладывала меня на лужайку, которую специально делала среди клумб и грядок. Летний ветерок играл цветами и папоротником, а у самого уха жужжали шмели и стрекотали кузнечики.
Об этом я сейчас и думаю. О деревенском садике. О шмелях и кузнечиках, о трепещущей почве и цветочной пыльце. Ко мне возвращается это живое волшебство.
Вчера я видел кораллы, попавшие в сети, раздробленные, расколотые. А здесь они нетронутые, такие, какими создали их века. Совсем рядом виднеется пучок розово-красных кораллов с раскидистыми ветвями, из которых выглядывают желтые актинии, — будто алые яблони в спелых желтых плодах.
Рядом — рощица чего-то вроде бамбука: тонкие торчащие коралловые стебли желтых и коричневых оттенков.
Ой, потревожил сборище осьминогов. Минутку — нет, они не живые. Это островок буровато-зеленых кораллов, а из каждого вверх тянутся восемь отростков-щупалец.
Осторожно опускаюсь на вершину и брожу среди гигантских губок и колышущихся актиний. Губки очень смешные, они похожи на привычные предметы — слоновьи головы, рождественские елки, бейсбольные перчатки. Красные, розовые, радужные актинии трепещут в глубоководных течениях, словно лепестки роз на ветру.
Камни и кораллы накрывает безмолвная тень. Это скат — он скользит без всяких усилий, словно воздушный змей. Камбала нахально таращится на меня зелеными глазами на плоской голове. Верткий угорь высовывается из коралловых зарослей поглядеть на незнакомца. Нет, не на меня — на белую стрелу, которая проносится мимо. Это трехфутовый кальмар-альбинос, который движется стремительными рывками.
Здесь есть мидии, похожие на индюшачьи крылышки. Крошечные светящиеся медузы с алыми щупальцами. И ползают, словно живые снежинки, почти прозрачные морские пауки.
Я потерял счет времени. Сколько я здесь пробыл? Двадцать минут? Полчаса? Час? Сам не знаю. Возвращаться на траулер совсем не хочется.
Здесь гораздо безопаснее.
И красивее.
Но скоро всего этого не станет. Эта мысль заставляет меня с сожалением оттолкнуться от подводной горы и начать всплывать в темноту.
Через несколько часов траулер забросит сеть, и грузила сокрушат эти кораллы, а рыбы и губки вытащат наверх.
С этим надо что-то делать.
56
Выскакиваю из холодного океана в теплый бульон. Такой здесь густой туман. Мне повезло — я вынырнул у самого траулера, а то бы потерял его в этих серых миазмах.
Джиско! Ты здесь?
Я уже думал, от тебя на рифе мокрое место осталось.
Как мне залезть на палубу?
Вот тебе канат. Что-нибудь стоящее узнал?
Хватаюсь за канат и взбираюсь на палубу траулера. Да, я этого не допущу.
Чего?
Того, чтобы тралили девственный риф. Нельзя губить такую красоту.
При чем тут красота? Команда проснется через час. Сети забросят совсем скоро.
Ни за что.
Кто этому помешает?
Мы.
Кто это «мы»?
Ты, да я, да мы с тобой.
Глупости.
Не глупости. Мы видели, как забрасывают сети. Повредить оборудование — проще простого.
Даже если у тебя все получится, капитан со старпомом сразу тебя вычислят!
Это что, повод бездействовать?
Тебя накажут — причем будут наказывать долго и мучительно. И твоего пса тоже не пощадят. И тогда в нужный момент, когда придется спасать будущее, нас рядом не окажется. Поэтому, что бы ты ни задумал, будь любезен выкинуть из головы эти бредни. Нужно набраться терпения. Ты куда?
Там, на стене рубки, вроде бы висел пожарный топор.
Ты что, не слышал моих мудрых советов? Нужно иметь в виду долговременную перспективу…
Ничего подобного, отрезаю я, направляясь к рубке. Пора действовать. Держать под контролем целый мир я не могу, зато могу сделать одну конкретную вещь и предотвратить это варварство. И вообще — помирать, так с музыкой…
Вид у Джиско становится несколько ошарашенный.
Это же слова Данна! Практически подлинные!
Какие слова? «Помирать, так с музыкой»?
Да нет же. Данн писал: «Не надо тратить время на то, чтобы строить планы по спасению всей Земли. Попробуй сохранить один крошечный камешек. И тем самым ты сбережешь планету».
Неплохо сказано. У нас с Данном мысли сходятся. Ага, вот и топор. Тяжелый, зараза!
Намерения у тебя благородные, но приоритеты…
Что?
Шагаю по палубе к лебедке правого борта и заношу топор.
Данн стремился вдохновить целое поколение. Его слова обращены не к маяку надежды в критический момент перед самым Переломом. Если бы Данн был здесь, он велел бы тебе положить топор на место и играть по их правилам.
Нет, если бы он был здесь, он сказал бы: «Размахнись хорошенько, сынок!»
Чушь. Я изучаю его философию всю жизнь.
Он мой предок.
И можешь не сомневаться, что если бы он был здесь, то сказал бы: «Мой храбрый правнук, прислушайся к словам мудрого Джиско. Внемли его наставлениям, которые продиктованы осторожностью и интеллектом, превосходящим твои мыслительные способности. Постарайся увидеть картину в целом». Бывает время героев и время трусов. Иногда трусость и есть подлинный героизм…
В руках у меня большой, тяжелый красный пожарный топор. Подхожу к одной из двух главных лебедок. Вижу трос и гидравлический привод. Заношу топор над головой.
Не делай этого. Умоляю. Я уверен, что капитан — не большой любитель собак.
Собираю все-все свои силы и опускаю топор — ХРЯСЬ! И ЕЩЕ! И в третий раз — ХРЯСЬ! Трос перерублен. Привод искорежен. Провода болтаются в воздухе. Теперь эта лебедка еще не скоро сможет опускать в воду сети.
Замечательно. Ты сделал все, что хотел. Теперь бросай топор в воду и пойдем спрячемся в каком-нибудь темном уголке. Я присмотрел одну отличную кладовку…
Иду по палубе к лебедке у левого борта. Заношу топор. ХРЯСЬ! Трос пополам. Эта лебедка тоже работать не будет.
О господи! Тебя услышали! Сюда идут!
В тумане слышны быстро приближающиеся голоса.
Меня окружают с полдюжины матросов. Старпом тоже здесь. С пистолетом.
Подходит старый капитан. Пронзительные глаза оценивают причиненные разрушения. Потом переключаются на меня и одну долгую секунду смотрят мне в лицо.
