Через эти окна в квартиру льется Манхэттен. Центральный парк — изумрудные лужайки и синие пруды. Жилые кварталы до самого Гарлема. Эмпайр-стейт-билдинг указывает направление на деловой центр. За парком вздымаются здания Ист-Энда, а дальше блестит Ист-Ривер.
— Ух ты, — говорю. — Вид на миллион долларов.
— Через некоторое время привыкаешь и перестаешь замечать, — вздыхает Райли. — Тут внизу Земляничные Поля. Памятник Джону Леннону. Обожаю его музыку. Его застрелили прямо рядом с «Дакотой».
[3]
Смотри, какая вокруг бассейна беговая дорожка. Лучшее в мире место для бега — в сумерки, когда огни только загораются. Хочешь перекусить?
Где-то лает пес. Это не веселое игривое тявканье. Скорее низкий сердитый рык. Надеюсь, этого бобика держат на цепи. Может, я и деревенский мальчик, но собак не люблю. У меня их и не было никогда. Да и в голову не приходило завести. Слишком хлопотно. А та псина, которая рычит в квартире Райли, кажется мне особенно неприятной.
— Потом. Вот от душа я бы не отказался.
Через несколько минут я смываю грязь и страх.
Струи горячие и колючие. Шампунь и мыло дорогущие. Из окна сбоку открывается вид на парк. Что я здесь делаю? Прячусь? В таком месте и прятаться приятно. Но что мне делать дальше? Не навлекаю ли я опасность на Райли тем, что общаюсь с ней? Если я пытаюсь снять с себя метку, имею ли я право ставить метку на других — одним своим присутствием?
Не думай слишком много. Ты побывал в такой передряге. Все контролировать нельзя, но на данный момент обстоятельства складываются неплохо.
Расслабься, Джек. Радуйся жизни. Ты это заслужил.
Выключаю душ. Моя одежда — в Райлиной стиральной машине. Надеваю халат, который она мне дала. Синий шелк. Все тело покалывает после душа. Шелк на распаренной коже — это чертовски приятно.
Иду по квартире.
— Райли! Ты где?
— Тут! В спальне.
Ничего себе! В спальне!
Играет джаз. Комната Райли. Вид на парк. Уютная терраска. Плюшевые мишки на просторной кровати с пологом.
— Ой, какой ты хорошенький, когда чистенький, — говорит Райли. — Даже пахнуть стал приятно.
— Догадываюсь, спасибо. На какую вечеринку мы собираемся? Надеюсь, на званый обед?
Она смеется:
— К сожалению, Мередит никогда гостей не кормит. Но я тебе кое-что раздобуду прямо здесь. Хочешь, Джек, я тебе спину помассирую?
Спрашивает она так, словно на свете нет более невинного занятия.
Вспоминаю Пи-Джей.
— Вообще-то, наверное, не стоит…
— Я классно умею делать массаж. Ходила на курсы в «Рибок-клуб». Это фитнес-клуб, туда мои предки записаны. Ну давай, ложись.
Красивая девушка предлагает сделать профессиональный массаж. Таким искушениям противиться трудно. Ложусь. Райли забирается на кровать. Садится на колени рядом со мной. Чувствую прикосновение теплых маленьких рук к спине через шелк. Проворные, неожиданно сильные пальцы.
— Постарайся расслабиться, Джек… Ух, ну у тебя и мышцы! Наверное, с утра до ночи качаешься.
— В перерывах между Диккенсом.
— А каким спортом ты занимаешься?
— Так, иногда в футбол играю.
— Слушай, у тебя такие мышцы, что мне и не докопаться… Халат мешает. Давай-ка его снимем.
Я останавливаю ее руки.
— У меня под ним ничего нет.
— Ах, какие мы стеснительные! Знаешь, мне уже приходилось видеть голых мальчиков со спины. Устраивайся поудобнее, Джек!
Она откидывается назад и стягивает с себя блузку. Теперь на ней только лифчик.
У меня перехватывает дух. Ну и ну. Все происходит слишком быстро, а педаль тормоза что-то не нащупывается.
Райли снимает с меня шелковый хитон. Если захотите, приятель, посмотрите в словаре, только потом, не сейчас. Сейчас обстановка слишком пикантная для того, чтобы отвлекаться на словарь. Райлины руки скользят у меня по спине. Она мажет ладошки массажным маслом. Кругами растирает мне лопатки. Склонилась надо мной. Светлые пряди щекочут спину. Пульсирует джаз.
— Отпусти, — шепчет Райли.
— Что?
— Напряжение. Постарайся расслабиться. Слушай музыку. Вытяни руки над головой.
Вытягиваю руки.
— Хорошо. А теперь закрой глаза и расслабься.
Закрываю глаза. Позади безумные, трагические, немыслимые двенадцать часов. Мне нужно человеческое участие. Может быть, не такое горячее, но, в конце концов…
— Так-то лучше, — хвалит меня Райли. — Глаза закрыл? Послушный мальчик. Выдам тебе маленький секрет. Когда ты задремал на площадке, я подошла и как следует тебя рассмотрела. Ты был такой красивый. И во сне выглядел так невинно. Поэтому я тебе поверила.
Слезает с кровати. Делает джаз погромче. Глаза у меня закрыты. Слушаю музыку. Стараюсь особенно не думать.
Ты это заслужил, твержу я себе.
— Вытяни руки еще немножко, — просит Райли. — Это специальный прием, чтобы расслабить плечи.
Она сидит в изголовье и тянет меня за запястья. Внезапно я чувствую прикосновение металла.
Клац!
Глаза открываются сами собой. Пытаюсь вырвать руки. Райли приковала меня наручниками к спинке.
Она издает утробный рык. Такого как-то не ожидаешь от благовоспитанной ученицы «Дрерли», живущей на улице Сентрал-парк-уэст. Триумфальный рев. Словно хищник, поймавший отличную добычу.
Выворачиваю шею, чтобы поглядеть на нее.
Это уже не Райли. Она во что-то превращается. Кожа зеленеет. Глаза сужаются. Растут клыки.
Я слышу собственный умоляющий голос:
— Ты кто? Я тебе ничего не сделал! Отпусти меня!
Она обдумывает мое заявление. Клыки поблескивают. Язык свисает изо рта на четыре дюйма. Райлиподобная тварь склоняется ко мне. Шипит:
— А говорят, я никчемный горм. Говорят, иди охоться в одиночку. Теперь поглядим, кто тут никчемный. Самого принца поймала. И никто мне не помогал. Вот он. Связанный, полный кровушки, совсем готовенький, приходите-берите.
Наклоняется над кроватью. Кусает меня за ногу. Острая колющая боль. Кричу. Меня еще никогда не ели заживо. Изо всех сил стараюсь вырвать руки из наручников. Руки немного подаются, но не сильно. Спинку не сломать. Я сильный, но стальная труба сильнее.
Райли смотрит на меня и ухмыляется.
— Никуда ты не денешься. Просто хотела сама попробовать королевской крови. Сладенько. Ну что, дать тебе последний шанс? Говори. Где он?
Я тоже смотрю на нее. Заставляю себя сосредоточиться. «Последний шанс» — это звучит зловеще. Выдавливаю:
