Когда Оскан впервые появился на своем муле, все десять гиполитанских всадников и двадцать дружинников заулыбались до ушей, как законченные идиоты. Как и все встречные прохожие. И как прикажете с таким советником сохранять королевское достоинство?
— Ты готов? — спросила Фиррина, глядя на юношу с высоты своего боевого скакуна и стараясь изобразить презрительное высокомерие.
Оскан только широко улыбнулся и кивнул.
Послов вышли проводить жители Фростмарриса. Они выстроились вдоль главной улицы и молча смотрели на маленькую процессию. Эти люди знали, что их юная королева идет навстречу смертельной опасности и, если она потерпит неудачу, уже ничто не спасет их от империи Полипонт. Даже при виде мула в ярких «шапочках» на ушах провожающие не очень-то повеселели. Некоторые на прощание махали руками, благословляли и даже выкрикивали короткие заклинания на удачу в пути. Но в основном толпа была молчаливой, как скованное льдом озеро.
Фиррина вздохнула с облегчением, когда они наконец выехали за ворота города на пустую дорогу. Оскан предвещал три дня хорошей погоды, и за это время они успеют достичь границы. День стоял ясный и солнечный — если уж приходится путешествовать по зиме, лучше погоды не придумаешь. Снежное покрывало сияло под солнцем, и безоблачное небо было цвета чистой лазури. Фиррина дышала полной грудью, мысленно благодаря судьбу за такой подарок. Если не считать сильного запаха лошадей и кожаной сбруи, день был пропитан лишь чистым и холодным ароматом снега. Девочка вдруг почувствовала себя удивительно свободной. Будь она одна, помчалась бы вперед без оглядки, горяча коня, и пусть колючий ветер бьет в лицо… Но теперь она королева Айсмарка, и бремя ответственности, упавшее на ее плечи, не позволяет подобных вольностей. Фиррине стало грустно оттого, что теперь до конца жизни каждое ее решение и каждый поступок будут нести на себе отпечаток этой ответственности.
— Ты, наверное, замерз, — угрюмо сказала она Оскану.
— Так ведь зима все-таки, — ответил тот мягко.
— Я думала, тебе тяжело будет переносить холода.
Оскан задумчиво посмотрел на королеву, словно пытаясь понять, в каком она нынче настроении.
— Сударыня, я всю свою жизнь прожил в пещере и до семи лет ходил голышом в любую погоду. Да, я замерз, это вполне естественно: любой, покинувший теплый очаг среди айсмаркской зимы, ощутит холод. Но я не жалуюсь. Я чувствую себя так бодро и свежо, будто только что вынырнул из горного озера.
Фиррина капризно фыркнула в ответ, но ей пришлось признать, что знахарь выглядит вполне довольным. На нем был яркий стеганый кафтан и гетры, какие носят гиполитане. Короче, с Дженни они были два сапога пара. Удивительно, что он не нацепил теплые наушники под свою алую шапочку.
Да и настрой Оскана не очень соответствовал случаю. Многие провожали их с мрачными и унылыми лицами, понимая, что только отчаяние могло подвигнуть новоиспеченную королеву искать союзников среди давних врагов. Но Ведьмин Сын ехал с таким видом, будто отправился на увеселительную прогулку.
— Чему ты так радуешься? — с изрядной долей упрека спросила Фиррина. — Все в ужасе от этой войны, а ты только что не мурлычешь, как кот, обожравшийся сметаной.
— Я радуюсь тому, что сейчас никто не сражается, — с улыбкой ответил юноша. — Солнце искрится на чистом снегу, и небо голубое, как крылья зимородка.
— Как ты можешь быть таким легкомысленным! Много людей уже погибло и еще больше погибнет до конца войны, а ты смотришь именинником!
— И как же, интересно, моя кислая мина поможет выиграть войну? — грубо спросил Оскан, потихоньку начиная злиться. — Разве, насупившись, я воскрешу мертвых и укреплю город? Смеясь в лицо несчастьям, я не позволяю горю помутить мой разум. А он еще сослужит тебе добрую службу. И раз уж мой долг быть вашим советником, ваше величество, то примите вот какой совет: ищите счастье во всем и везде, потому что в ближайшем будущем его вам достанется ой как мало!
Фиррина сердито остановила лошадь и свирепо уставилась на знахаря.
— Мне не нравится ваш тон, сударь! Возможно, мой отец ошибся и вам бы больше подошла другая роль.
— Возможно! Возможно! — передразнил ее Оскан несколько более резко, чем намеревался, чего с ним обычно не случалось. — Тебе что, и в самом деле невдомек, что люди чувствуют? Я вообще-то не нанимался служить внутренним голосом у ее величества И-Слушать-Не-Желаю. Вот такие намеки на потерю своего поста я могу воспринять как угрозу. Да я жду не дождусь, когда смогу вернуться в свою пещеру, где заживу, как мне хочется!
— Ха! Как же ты заживешь в своей пещере, если имперская армия начнет расхаживать по Великому лесу?
— Уж поверь, в лесу меня можно увидеть, только если я сам этого захочу. Спроси себя, почему Фиррина Фрир Чьи-Вопли-Разбудят-и-Мертвеца до этого года меня ни разу там не видела, зато я наблюдал за ней с тех самых пор, как она осмелилась первый раз прогуляться по лесу?
От злости Фиррине хотелось заорать на мальчишку, но она сдержалась и прошипела:
— Тогда, может быть, Оскан Ведьмин Сын будет рад податься в разведчики, чтобы не пропадали даром такие таланты? Только сначала, конечно, придется пройти обучение.
— И в какой же именно отряд неотесанных мужланов ее величество любезно предложит мне пойти? — недобро улыбнувшись, поинтересовался Оскан.
Фиррина еще никогда не видела его таким злым. В нем появилось нечто от рассерженного кота.
— Целители — самые страшные враги, запомни это, женщина из рода Линденшильда, — продолжал знахарь. — Мы знаем, как сохранить человеку жизнь, но те же знания можно использовать в совершенно противоположных целях. Особенно если в тебе течет кровь Мудрых.
Фиррина смотрела на него, удивляясь внезапной перемене. Широко распахнутые глаза юноши метали молнии, верхняя губа приподнялась, обнажив в оскале острые белые зубы… Казалось, тронь его — полетят искры. И дело было не только в злости. Вокруг Оскана возник ореол власти и силы, почти осязаемый, воздух сделался густым и подрагивал, как в летнюю жару. Но стоило посмотреть в упор, как странное марево тут же исчезало.
Этот юноша и правда мог стать страшным врагом. И пусть от ярости Фиррине хотелось выхватить меч и заставить наглеца молить о пощаде, внутренний голос настойчиво предостерегал ее: «Он нужен тебе и всей стране. Не заставляй его выбрать тропу зла из-за одной только твоей гордыни. Ты теперь королева и не можешь позволить, чтобы из-за твоей злости пострадала страна».
Она чувствовала: они стоят на развилке, и от того, какую дорогу выберут, зависит будущее Айсмарка. Куда именно приведет ее избранный путь, Фиррина не знала. Но почему-то не сомневалась, что, если она потеряет Оскана, это будет не к добру.
Фиррина глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки. Когда она снова посмотрела на Оскана, взгляд его сделался рассеянным и словно бы незрячим, хотя глаза все еще пылали гневом, который она так опрометчиво навлекла на себя. Она почувствовала, что обязана ради общего блага загладить обиду и вернуть его дружбу.
