Фиррина с должным достоинством кивнула и, опершись на мохнатую лапу, сошла с саней. Многослойная палатка из выделанной кожи была довольно просторной, пол ее тоже выстлали мехами, а по углам расставили маленькие жаровни. У входа горел большой костер, и двое вервольфов, усевшись на корточки, поджаривали на вертелах мясо для гостей. Оскан несколько минут наблюдал за ними (за это время мясо сначала подгорело, потом упало в золу), затем сказал, что они с королевой предпочли бы сами приготовить себе ужин, и отобрал у горе-поваров вертела.
Вервольфы вздохнули с облегчением, поклонились и убежали помогать сородичам с обустройством лагеря. Но вскоре стало ясно, что Фиррина готовит не лучше людей-волков, и Оскан взял дело в свои руки.
— Меня все равно уже тошнит от мяса, — шепнула девочка, пока другие не слышали. — Я готова убить за буханку хлеба или миску морковки.
— Ну, хотя бы за яблоко! — в ответ прошептал Оскан.
Фиррина согласно закивала.
— Никогда не думала, что буду мечтать о капусте или репе, но сейчас овощи кажутся мне пищей богов. Сил никаких нет жевать это непрожаренное мясо.
— Думаю, от снежных барсов другого угощения тоже не дождешься. Хорошо еще, если мы сами не угодим к ним на обед.
— Тогда пусть подавятся, — сердито ответила Фиррина.
К ее удивлению, Оскана эти слова безумно развеселили.
Временами, подумала она, мальчишек понять невозможно.
Все двенадцать белых вервольфов и двое людей втиснулись в палатку трапезничать, а сразу после ужина люди-волки завалились спать. В такой тесноте было не до церемоний, зато благодаря жаровням и мохнатым телам в палатке было достаточно тепло, ночной холод не в силах был проникнуть в этот теплый кокон. Фиррина и Оскан тоже скоро заснули и проснулись в холодном поту — вервольфы приветствовали начало нового дня душераздирающим воем.
За вчерашний день они успели забраться так далеко на север, что солнце поднималось на небо часа на три, не больше. А потом, ближе к цели путешествия, и вовсе настанет вечная ночь. Позавтракали по настоянию Гринельды Кровавый Зуб очень быстро, потом вервольфы свернули лагерь и отправились дальше. Уже через несколько минут они снова бодро взбивали снег, прокладывая себе путь к Мировой оси.
Вокруг расстилалась бескрайняя снежная равнина, где глазу не за что было зацепиться, разве что иногда попадались жутковатые корявые изваяния, выточенные ветрами из плотного снега.
Когда они были уже на подходе к королевству снежных барсов, погода снова начала портиться. Фиррина думала, что холоднее просто не бывает, но мороз все крепчал, покрывая сани толстой ледяной коркой. Верхние из шкур, в которые кутались Фиррина и Оскан, задубели, и даже шерсть вервольфов смерзлась в блестящие мерзлые иглы. Воздух жегся от колючего холода, который мог в секунды заморозить открытые участки кожи. Солнце нещадно слепило глаза, хотя вервольфы и позаботились о людях, вручив им защитные «очки» — пластинки из китового уса с узенькими горизонтальными прорезями.
Впрочем, эта беда скоро осталась позади: однажды утром вовсе не рассвело, и Фиррина поняла, что они вступили в царство вечной ночи. Оскан не мог надивиться на чудеса природы. Час за часом звездное небо открывалось им во всей своей красе, созвездия всплывали из-за горизонта и медленно карабкались к своим законным местам. Иногда, словно мазок кисти, мелькала падающая звезда, и Оскан, как ребенок, невольно загадывал желание: чтобы они победили в войне и никто не погиб. Впрочем, он тут же спохватывался и с горечью напоминал себе, что первая часть желания вряд ли сбудется, а вторая вообще неосуществима.
Каждый вечер вервольфы встречали луну. Они останавливались на минуту и приветствовали воем ее серебристый свет. Даже полумесяца хватало, чтобы снега вспыхивали в ответ и делалось светло, как днем, только этот свет не слепил — он был гораздо более мягким, зыбким, волшебным.
Оскан и Фиррина понемногу теряли счет времени, а вместе с ним и чувство реальности. Без привычной смены дня и ночи им казалось, будто они погрузились в мир холодной красоты и их путешествие будет длиться вечно. И эта мысль им нравилась. Уж лучше прекрасные снежные равнины, чем война. Они уже почти забыли о том, что им надо спешить, что их ждут…
Но в один прекрасный день безмятежности настал конец. Снег все так же мирно скрипел под полозьями, однако Оскан почувствовал: в воздухе что-то изменилось. Юноша сел и завертел головой. Кроме бескрайней снежной глади, ничего не было видно…
— В чем дело? — забеспокоилась Фиррина.
— Погода меняется, — ответил Оскан, не отрывая глаз от далекой линии, где небо встречалось с землей.
— К худшему?
— Еще какому.
Фиррина тут же окликнула вервольфов, и сани остановились. Гринельда Кровавый Зуб вышла из упряжки, подошла к людям и низко поклонилась.
— Что случилось, моя госпожа?
— Оскан Ведьмак предвещает плохую погоду.
Волчица смерила взглядом юного королевского советника, понюхала воздух и что-то крикнула остальным на волчьем языке. Вервольфы сбились в кучу и заспорили, но из рычания, сопения, косых взглядов в сторону горизонта и задумчивых плевков на ветер ничего нельзя было понять.
Наконец Гринельда обернулась и сказала:
— Ведьмак прав, но знаки очень смутные. У нас впереди еще три дня.
— Два с половиной, — твердо поправил Оскан.
— Значит, соорудим укрытие. До границы владений снежных барсов еще четыре дня.
— И долго строить это укрытие? — спросила Фиррина.
Гринельда Кровавый Зуб покачала головой.
— Не больше часа. Мы можем идти еще два дня.
— Тогда давайте не будем терять времени, — велела Фиррина, вложив в этот приказ всю требовательность, на которую была способна.
Гринельда сделала реверанс, вернулась на свое место во главе упряжки, и с диким воем вервольфы помчались дальше.
Но как бы быстро ни неслись вервольфы по Ледовому царству, опередить бурю им было не под силу. Весь следующий день звезды не показывались из-за тяжелых туч, нависших над головами путешественников. Потом откуда-то издалека донесся странный вой и судорожные всхлипы, словно стая волков учуяла добычу. Это был голос ветра, ледяного и смертельного, который ненавидел все живое и был готов высосать жизненное тепло из всего, к чему прикоснется.
Весь день люди-волки неутомимо бежали вперед сквозь вечную северную ночь, но ветер и холод упрямо нагоняли их. Вскоре Фиррина и Оскан увидели над собой танцующую серую тень: это кружилась на горизонте метель, и ее пронзительные стоны раздавались все ближе.
В конце концов вервольфы остановилась и положили одни и вторые сани набок так, чтобы они образовали клин, направленный острием в сторону бури. Передки саней крепко-накрепко связали кожаными ремнями. Костяными ножами люди-волки быстро вырезали изо льда прозрачные глыбы. Чтобы лезвия стали острыми, они плевали на них и ждали, когда слюна застынет на морозе. Пока одни вервольфы нарезали глыбы, другие складывали их друг на друга, и скоро сани оказались слева и справа защищены ледяными стенами. Если смотреть сверху, убежище по форме напоминало лодку, стены его были высотой по плечо и слегка наклонены внутрь.
