Я посмотрела на него в сомнении. Я предполагала, что мне было бы труднее, если бы я находила его непривлекательным; на деле все оказалось наоборот. Во-первых, я восемь лет не была близка ни с одним мужчиной, кроме Фрэнка. А во-вторых, этот молодой человек, по его собственному признанию, не имел никакого опыта в таких отношениях. Мне в жизни не приходилось лишать кого-либо девственности. Даже оставив в стороне мой внутренний протест против ситуации в целом и подходя к проблеме с чисто практической точки зрения, как мы вообще приступим к делу? С подобными темпами мы можем торчать здесь несколько дней, уставившись друг на друга.
Я откашлялась и похлопала рукой по кровати возле меня.
— Может, ты сядешь?
— Да.
Он пересек комнату, двигаясь словно большая кошка. Сел не на постель возле меня, а, пододвинув стул, напротив. Не слишком уверенным движением взял мои руки в свои. У него руки были большие, с огрубевшими пальцами и очень теплые, с тыльной стороны покрытые негустыми рыжеватыми волосками. Я ощутила небольшое волнение при его прикосновении и вспомнила слова из Ветхого Завета о том, что кожа Иакова была гладкая, а брат его Исав был человек косматый.
[27]
У Фрэнка руки длинные и тонкие, почти безволосые и аристократические на вид. Мне нравилось смотреть на них, когда он читал лекции.
— Расскажи мне о твоем муже, — попросил Джейми — словно он прочел мои мысли.
Пораженная, я чуть не вырвала из его рук свои.
— Что?
— Послушай, милая. Мы здесь уже несколько дней вместе. Хоть я и не пытаюсь утверждать, что знаю все как следует, но я значительную часть своей жизни провел на ферме. Конечно, люди сильно отличаются от животных, но не настолько, чтобы понадобилось долго разбираться в том, как делается то, что нам предстоит совершить. У нас есть время поговорить друг с другом и перестать друг друга бояться.
Столь прямая оценка нашей ситуации принесла мне некоторое облегчение.
— А ты разве боишься меня?
По его виду нельзя было этого предположить. Вероятно, он нервничал, но и только. Хоть он и не был робким шестнадцатилетним юношей, однако с ним это должно произойти впервые. Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся.
— Да, боюсь. Думаю, больше, чем ты. Вот почему я держу тебя за руки — чтобы мои не так дрожали.
Я этому не поверила, но крепче сжала его ладони — с благодарностью.
— Это хорошая мысль. Разговаривать гораздо легче, когда мы вот так касаемся друг друга. Но все-таки почему ты спросил о моем муже?
Быть может, он хочет услышать о моей сексуальной жизни с Фрэнком и таким образом понять, чего я жду от него?
— Видишь ли, я понял, что ты думаешь о нем. Не можешь не думать при таких обстоятельствах. И не хочу, чтобы ты считала, что не следует говорить со мной о нем. Хотя я теперь твой муж — как это странно звучит, правда? — было бы неправильно, если бы ты забыла его или постаралась сделать это. Раз ты его любила, значит, он был хороший человек.
— Да, он… был.
Голос мой дрогнул, и Джейми провел большими пальцами по тыльной стороне моих рук. Потом поднял их и бережно поцеловал каждую. Я снова откашлялась.
— Ты произнес замечательную речь, Джейми.
— Да. — Он внезапно улыбнулся. — Я подготовил ее в то время, когда Дугал там внизу произносил тосты.
Я глубоко вздохнула.
— У меня есть к тебе вопросы.
Он опустил глаза и погасил улыбку.
— Я так и предполагал, — сказал он. — Прекрасно понимаю, что при данных обстоятельствах ты имеешь право на любопытство. Что же ты хочешь узнать?
Он поднял взгляд, и при свете лампы в голубых глазах сверкнуло озорство.
— Почему я до сих пор девственник?
— Э-э, я бы сказала, что это более или менее твое личное дело, — пробормотала я.
Мне вдруг стало жарко, и, высвободив одну руку, я потянулась за платком в карман платья и нащупала там что-то твердое.
— Ой, я забыла! У меня до сих пор твое кольцо.
Вынув кольцо из кармана, я отдала его Джейми — тяжелый золотой обруч, украшенный рубином-кабошоном. Он не надел его себе на палец, а опустил в свой спорран.
— Это обручальное кольцо моего отца, — объяснил он. — Обычно я его не ношу, но сегодня мне хотелось предстать перед тобой в наилучшем виде.
При этих словах он покраснел и принялся возиться с застежкой споррана.
— Ты оказал мне большую честь, — сказала я, не удержавшись от улыбки.
Добавлять кольцо с рубином к сверкающему великолепию его костюма было все равно что ввозить уголь в Ньюкасл,
[28]
но я была тронута благородством замысла.
— Я куплю тебе подходящее кольцо, как только смогу, — пообещал Джейми.
— Это не так уж важно, — сказала я, испытывая некоторую неловкость, ведь в скором времени я собиралась отсюда улизнуть. — У меня есть главный вопрос, — продолжала я, возвращая разговор в прежнее русло. — Если ты не возражаешь, ответь, почему ты согласился на мне жениться?
Джейми, отпустив мои руки, слегка откинулся назад. Помолчал немного, разглаживая шерстяную ткань панталон у себя на бедрах. Мне хорошо была видна длинная линия напряженных мускулов под тяжелой тканью.
— С одной стороны, вроде бы и не стоило говорить об этом, — проговорил он, улыбаясь.
— Нет, я хочу знать, — настаивала я. — Почему?
Он посерьезнел.
— Прежде чем я отвечу тебе, Клэр, я сам хочу тебя кое о чем попросить, — медленно произнес он.
— О чем же?
— О честности.
Я слегка вздрогнула, когда он все с тем же серьезным выражением на лице наклонился ко мне, уперев руки в колени.
— Я знаю, Клэр, что есть вещи, о которых ты не хочешь говорить мне. Скорее даже не можешь говорить о них.
«Знал бы ты, насколько ты прав», — подумала я.
— Я никогда не стану принуждать тебя или настаивать на том, чтобы узнать о вещах, касающихся только тебя, — серьезно сказал он, посмотрел на свои руки и сжал ладони. — Есть вещи, которые я не могу рассказать тебе, по крайней мере пока. И не прошу тебя о том, чего ты не можешь мне дать. Прошу лишь об одном: пусть будет правдой то, что ты найдешь нужным сказать мне. И я обещаю тебе то же самое. Между нами сейчас ничего нет — кроме уважения, вероятно. И я думаю, что уважение дает место тайне, но не лжи. Ты согласна?
Он разжал руки и протянул их мне ладонями вверх. Так мне была видна темная полоска пореза на запястье. Я положила ему на ладони свои руки.
