— Почему вы думаете, что я обращусь к вам еще раз?
Он мог бы ответить, что если у нее иные намерения, то его дерзость должна была обидеть ее до глубины души. Томас мог наговорить ей много других неприятных вещей, но время и место для этого были неподходящими. Он лишь пристально и насмешливо взглянул на нее, давая понять, что разгадал ее хитрости.
— Если вы без помощи не можете сесть на лошадь, то вам, разумеется, понадобится услужливая рука, когда вы пожелаете спешиться.
Она весело смотрела в его глаза и угадала ход его мыслей.
— Должна признаться, что вы правы. Ждите меня здесь, во дворе, когда я вернусь. Если вам угодно, мистер Чиппендейл.
Сара рассмеялась и ускакала. Скривив губы так, что показалось, будто он улыбнулся ее дружелюбному уколу, он вернулся к работе. Когда она вернулась, он был во дворе, нежась на солнце во время обеденного перерыва, на который отводилось четверть часа, чтобы рабочие могли съесть то, что принесли с собой в плотницкую мастерскую. Он встал, поскольку уже закончил трапезу, и опередил конюха, который собирался помочь ей спешиться. Глядя на него сверху, Сара все время улыбалась и опустила обе руки ему на плечи, когда он хотел поддержать ее. Она медленно опустилась на землю, прижавшись к нему. Ноздри Томаса наполнились свежим воздухом, окружавшим девушку, он почувствовал восторг Сары от верховой прогулки, ее приподнятое настроение, похоже, передалось ему. Он не отпускал ее еще несколько секунд, у обоих стала кружиться голова от близости. Она заговорила тихим голосом, чтобы те, кто был во дворе, ничего не расслышали.
— Молодец… Ах, совсем забыла, мистер Чиппендейл. Молодец. — Сара улыбалась, поджав губы, словно дразня его, она прикрыла глаза длинными ресницами, чтобы лишь он увидел, что таится в их изумрудных глубинах.
Когда Сара удалилась, ему пришлось вытерпеть шутки товарищей по поводу того, что она из всех выбрала именно его, но он лишь беспечно пожал плечами и ничего не ответил. Однако он не мог выбросить ее из головы, что мешало сосредоточиться на работе. Он был обижен, недоволен и горел желанием принять вызов, который увидел в ее глазах.
Изабелла не заметила, как ее сестра утром в доме переглянулась с мужчиной, которого она любила, но ее встревожили очень знакомые повороты в поведении Сары. Та довольно задрала подбородок и звонко смеялась, отпускала остроумные замечания, больше предназначенные для тех, кто стоял на заднем фоне, нежели для тех, в присутствии кого произносились. Затем этот особый шелест юбок, когда она быстро перебирала ногами. Присутствующим казалось, что Сара полна огня и жизненных сил. Это служило еще одним знаком того, что сестра пребывает в игривом настроении и рядом находится мужчина, которого она собирается поймать в свои сети. Изабелла уже не помнила, который раз видела Сару в подобном оживленном состоянии по той же причине или те случаи, когда мужчины, неспособные оторвать глаз от младшей сестры, осторожно наводили справки о ней у старшей. Затем, если они были незнакомы, то всегда просили познакомить их с Сарой, в чем Изабелла им не отказывала и замечала, как ловко младшая сестра делала вид, будто не видела их пристального внимания к себе. Пока Изабелла еще не уступила Саре ни одного из своих поклонников, ибо ее ухажеры были более серьезными людьми, что мать и младшая сестра относили за счет ее степенного поведения. Обе винили отца в том, что в ней появился нетипичный для женщины интерес к политике и общественным делам, обе не догадывались, как он радовался, что нашел родственную душу и на интеллектуальном уровне обращался с ней скорее как с сыном, нежели дочерью. Это придало ей ощущение независимости, решимости постоять за себя, если понадобится. Если бы Сара сумела увлечь кого-нибудь, кто сделал ее предметом своих ухаживаний, это ничуть не вывело бы ее из равновесия. Томас был первым, кто тронул и пленил ее сердце.
За обедом Изабелла не могла не заметить, что Сара крайне возбуждена, ее глаза светились, лицо говорило о том, что она вполне довольна собой. Сара бросала на противоположную сторону стола ликующие взгляды, а это еще с детства говорило о том, что она уверена, будто в чем-то одержала верх над старшей сестрой. Изабелла была озадачена и насторожилась. Неужели Сара, лишь увидев ее в то утро вместе с Томасом, заподозрила, что она знает его ближе, хотя оба делали вид, что незнакомы? Или же было столь очевидно, что она влюблена, и никому из тех, кто знал ее, не составляло труда догадаться об этом? Если все обстояло так, то почему Томас не произнес тех слов, которые она жаждала услышать от него?
В тот вечер, как только она появилась, Томас обнял ее, прижал к себе, горя желанием рассказать о том, что получил благоприятный ответ из Йорка. Желанное место краснодеревщика ждало его, ему оставалось лишь покинуть Ностелл. Изабелла слушала, радуясь ему и думая, что он волновался бы еще больше, если бы ей удалось поговорить с сэром Роулендом насчет покровительства. Пока у нее не появилось возможности изложить свою просьбу хозяину дома, ибо две встречи, которые у нее были с сэром Роулендом, неожиданно прервали другие посетители, а теперь срочное дело вынудило его отправиться в Лондон на несколько дней. Изабелла решила поговорить с ним наедине после его возвращения из столицы.
Они сидели в оранжерее, ставшей обычным местом встречи августовскими вечерами, когда воздух был не столь теплым, но вдруг в ее душевное спокойствие вселилось смятение. Как бы совсем невзначай Томас стал расспрашивать ее о сестре. Сколько ей лет? Надолго ли приехала в Ностелл? Почему Изабелла о ней ничего не говорила, если не считать упоминания о приезде Сары?
— У нас ведь было много других тем для разговора, — ответила Изабелла, охваченная беспричинным и безудержным страхом. Ведь такой поворот разговора ей был знаком и раньше, только тогда он не имел для нее значения.
— Это верно, — дружелюбно согласился он. — Она тебе рассказывала, что сегодня каталась верхом на очень норовистой лошади и хорошо справилась с ней?
— Ты видел ее в седле?
— Она поскакала из конного двора прямо в парк. По состоянию лошади, когда она вернулась, могу сказать, что та скакала галопом большую часть пути. — Затем он плавно заговорил о лошадях и верховой езде, чем занимался с самого детства. Изабелла обычно слушала внимательно, когда он рассказывал о себе и о своем детстве, но сейчас она насторожилась, угадав тактику сестры. Когда Сара раньше желала совершить прогулку верхом, лошадь приводили к двери дома, так было принято, если у гостей Ностелла возникало желание посидеть в седле. Изабелла пыталась унять свои опасения, поскольку Томас относился к ней с прежней бережностью и заботой, но радость от встречи угасла. Ей показалось, что в этот вечер он вел себя немного рассеянно, будто часть его мыслей витала где-то далеко. Изабелла подумала, что это объясняется его предстоящей поездкой в Йорк, но в то же время с тяжелым сердцем задавалась вопросом, не успела ли Сара уже встать между ними.
В этом отношении она ошиблась. Правда, Томас весь день не мог думать ни о чем, кроме Сары, будто в его кровь просочился разогретый яд, его обуревало чувство мести, он разглядел, какую игру она затеяла с ним. Но в его глазах она не поднималась выше любой другой шлюхи, задрать ей юбки казалось все равно, что поднять хлопчатобумажную занавеску, а когда подвернется случай, он воспользуется ею как женщиной этого пошиба. Хотя Томас предпочел бы, чтобы Сара не состояла в родственных отношениях с Изабеллой, ничто его не связывало, а по мужскому разумению все, что могло или не могло случиться с такой распущенной девицей, как Сара, не имело никакого отношения к тем глубоким чувствам, какие он испытывал к Изабелле. К несчастью для Изабеллы, она чувствовала себя еще уязвимее перед угрозой Сары, потому что отношения с Томасом не определились с самого начала из-за их различного материального положения. Эту дилемму она только что мысленно разрешила. Если бы Изабелла под воздействием тревоги дала волю своим тайным чувствам, о глубине которых он даже не догадывался, она бы заставила его полностью забыть о Саре и покорила бы его своей безграничной любовью. Но опасения сковали ее, сделали более сдержанной, чем прежде. Она чувствовала, что попала в сети, которые сама расставила, и не могла из-за излишней гордости высказать ему все, что накопилось в ее сердце.
