Томас внимательно разглядывал танцующих. Танцевали куранту, партнеры двигались вперед и назад вприпрыжку маленькими шажками. Он мельком увидел Сару, но не стал смотреть на нее. В эти последние часы перед отъездом из Ностелла ему хотелось увидеть Изабеллу. Если честно признаться, именно это желание привело его сюда в этот час. Почему? Неужели он хотел заметить на ее лице признаки того, что еще не потеряна надежда встретиться с ней?
Вот она! Очередная фигура танцующих скрыла ее из виду, затем она появилась снова. Хотя Изабелла была не очень далеко от окна, он почувствовал, что их разделяет огромное расстояние. В этой привычной для нее среде Изабелла стала для него совсем чужой. В платье с длинным лифом янтарных оттенков и широкими юбками она была похожа на ожившую миниатюрную куклу. Ничего из прежней, знакомой ему Изабеллы не осталось в этой странной фигуре, которая грациозно кружилась по залу и лучезарно улыбалась своему партнеру. Он мог ждать здесь посреди темноты вечно, но она больше никогда не станет торопиться к нему. Сара не утаила от нее то, что произошло. Все стало известно. Томас отошел от освещенного окна, углубился в непроглядную темноту и больше не оглянулся.
Следующим утром перед гостями Ностелла для всеобщего обозрения выставили кукольный дом, обставленный мебелью и заселенный восковыми обитателями, которым суждено здесь жить. Все гости отправились взглянуть на признанный шедевр и восторгались совершенством каждой мелочи. Леди Уин пришла в восторг от нового приобретения и раз десять за день подходила к кукольному дому, чтобы переставить фигурку хозяйки дома из одной комнаты в другую, пока не нашла ей самое подходящее место.
Изабелла пришла взглянуть на кукольный дом только поздним вечером, когда могла остаться наедине с собой. Она уселась в кресло перед ним, как часто поступала, когда Томас показывал ей произведение своих рук, по очереди осмотрела каждую комнату. Она знала, что Томас скорее всего в тот день уже уехал из Ностелла. Он часто повторял ей, что уедет, как только завершит работу над кукольным домом. Она никогда не думала, что обрадуется тому, что в этот день ей не придется прощаться с ним. Ей стало бы не по себе, если бы он спросил ее о предстоящем браке, о котором объявили перед всеми после ужина на вечере танцев.
Натаниел говорил с ней откровенно. Ему нужна была невеста из семьи Вудли по чисто политическим соображениям, а поскольку первый выбор оказался неудачным, то он готов жениться на ней. Натаниел лишь ради красного словца упомянул денежный интерес, чтобы добиться согласия на свое предложение.
— Я не заставляю вас выходить за меня замуж, — сказал он тогда. — Вы вправе сделать свой выбор. Я буду уважать ваше решение, каким бы оно ни было, к тому же вам не следует опасаться, что мне вздумается строже наказать вашу мать и сестру, если вы откажете мне. Меня вполне устроит то, что они получат по заслугам.
Изабелла окоченела от страха, у нее пересохло в горле.
— Что бы вы ни говорили, им нечего ждать пощады, если я не стану вашей женой.
— Речь идет не о пощаде, а о справедливости. В таком случае я готов оставить за вашей матерью столь же щедрый брачный уговор, как и в случае с Сарой, а это означает, что ее настоящий долг снова станет авансом в размере заранее обусловленной суммы. Только одно условие будет внесено и новый контракт. Согласно прежнему контракту мне предстояло выделить вам изрядное приданое как будущей свояченице, ибо я, разумеется, желал, чтобы избранный вами будущий муж занимал равное мне общественное положение. Вопрос о том, с кем невеста вступает в родственные отношения, имеет первостепенное значение. То же относится к любому мужчине, готовому взять Сару в жены. Чтобы обезопасить себя в этом отношении, я настаиваю на том, что любой брак состоится лишь после того, как я дам на это свое согласие. Сара не получит приданого до тех пор, пока ее не отучат от порочного поведения в институте для благородных девиц под строгим надзором, где она пробудет не меньше года, но этот период можно продлить, смотря по ее поведению. Я считаю, что это справедливое и разумное условие.
Изабелла согласилась, что это меньшее из зол по сравнению с судьбой, какая ожидала сестру в ином случае. Она сама уже представляла, что значит заглянуть в бездну ада.
Ей уже не суждено было разделить любовь с умным и заботливым мужчиной. Натаниел говорил, что у Изабеллы есть выбор, но в действительности у нее не осталось никакого выбора. Она не могла ставить свои интересы выше тех, за кого отвечала. Ее отец поступил бы точно так же. Изабелла была достойной дочкой отца, воспитанной в духе его принципов, а это для нее было столь же естественно, что и дышать. Словно издалека, Изабелла услышала свой голос, отвечавший просителю ее руки, к которому она не испытывала никаких чувств, чей внешний вид и характер отталкивали ее.
— Я выйду за вас замуж, Натаниел.
Он прильнул устами к ее руке, но не пытался целовать ее в губы, за что она мысленно благодарила его. Изабелла приняла этот жест за доказательство того, что он не станет проявлять бурных чувств.
Встав с кресла, Изабелла подошла к кукольному домику и легко коснулась кончиками пальцев оловянной посуды, хранившейся на стеллаже, который Томас мастерил в тот день, когда она впервые пришла к нему в мастерскую. Она желала Томасу успеха в Йорке. И она верила, что придет день, когда имя Чиппендейла будут связывать с чем-то более важным, чем с краснодеревщиком, смастерившим кукольный домик. А может быть, он окажется тем мужчиной, которого будут страстно любить не только на протяжении одного лета.
Глава 7
Среди шума и грохота в мастерской Томас занимался обычной работой, выделывая верхнюю часть стола, но в его душе кипело недовольство. Шесть месяцев, проведенных в Йорке, он считался новичком и числился младшим столяром-краснодеревщиком. У него не возникло ни малейшей возможности заняться чем-то более важным. К тому же очень красивые вещи создавались в главных мастерских. У Томаса росло недовольство тем, что его определили в пристройке в дальнем конце двора, где он не мог наблюдать работу опытных специалистов, к чему стремился. Здесь, в пристройке, трудились не менее тридцати разных мастеров.
Некоторые были одного возраста с ним, но менее подготовленные, несколько стариков, чье слабое зрение или другие недостатки не позволяли работать в главных мастерских, а также ряд учеников, с которыми мастер не церемонился — регулярная порка за каждую ошибку и проступок стали их печальным уделом. Томас думал, что ему повезло, раз он учился под руководством хорошего мастера — Гаррисон был строг, но справедлив.
Часы рабочего дня тянулись долго, но Томас был молод, в форме, силен, и легко выносил их. Лишь то, чем он занимался, делало рабочий день долгим. Огромное количество незатейливой, повседневной мебели производилось под этой крышей и, похоже, она пользовалась спросом. Эту мебель фургонами увозили торговцы, занимавшиеся розничной продажей, ее также приобретали отдельные клиенты, присматривавшие товар на соседнем складе. Томас дважды обращался к работодателю, которому дали имя Вуд
[4]
, что лучше всего подходило его ремеслу, с просьбой перевести его в главные мастерские, но в обоих случаях получил отказ. Ричард Вуд был расчетливым, проницательным жителем Йоркшира, чувствовавшим, где выгорит, и это давало ему преимущество над конкурентами. Его навыки известного столяра-краснодеревщика теперь сводились к руководству работниками и выполнением заказов. Он зорко следил за дисциплиной на рабочем месте и не выносил новичка, который хотел научиться бегать до того, как обучиться ходьбе. Он повышал работников, когда наставало подходящее время, но не раньше того. Он дал Томасу ясно понять, что третье несвоевременное обращение такого рода может легко закончиться его увольнением. Томас не обрадовался подобной осечке, но ему пришлось придержать язык и подчиниться. Найти работу в хорошей мастерской было непросто, да и в нынешней ситуации не было бы ничего плохого, если бы он занимался своим делом. Томас приглядывался к Йорку, пытаясь выяснить, не удастся ли найти что-то получше в другом месте, и всегда обнаруживалось, что предприятие Вуда пользовалось славой отличной мастерской и превосходило все другие.
