Томас только что обставил городской особняк для Сары на деньги Изабеллы, и это был самый неприятный заказ. Неискреннее дружелюбие, рожденное в тот вечер количеством выпитого вина в доме у Изабеллы, больше никогда не воскресало. Как это вообще могло случиться, оставалось для него загадкой. Томас объяснял это инстинктивным желанием создать приятную атмосферу в доме хозяйки и, возможно, даже надеждой, что Сара изменилась после пережитых невзгод. Его предположения были очень далеки от истины. Всякий раз, когда они встречались, Сара дразнила его и умышленно оскорбляла. Она хорошо знала, что Томас не безразличен к ее прелестям и пыталась разными хитростями заставить его обнять себя, считая, что сумеет извлечь выгоду из этого. Обсуждая его рисунки, она сидела так, что он видел ее жемчужного цвета грудь, запах ее тела бил ему в нос. Сара утратила часть былой красоты — спиртное и жизнь, какую она вела, оставили на ней заметные следы — и никакое количество белой краски не могло полностью скрыть крапинки оспы на когда-то безупречном лице. Однако ничто не смогло изменить очаровательного изумрудного блеска ее озорных глаз, рубинового цвета пухлых губ и особую для нее манеру смотреть на мужчин. Поймав на себе такой взгляд, мужчина чувствовал себя так, будто для нее он единственный желанный. Томас должен был смотреть правде в глаза — если бы прежний опыт не подсказал бы ему, что встреча с Сарой предвещает всякие беды, то он поддался бы соблазну воспользоваться встречами, которые она назначала ему, когда Изабеллы не было дома. Он мог легко сбиться с истинного пути, если бы ему того захотелось. Но он по-прежнему испытывал нежность и привязанность к Кэтрин и в глубине души верил, что она смогла бы убедиться, что любит его, если бы пыталась разобраться в своих чувствах, однако ее попытки найти путь к примирению отдавали отчаянием. Она думала не о нем, а о том, каким должен быть брак в ее представлении. Если бы она нашла для него хоть частичку той любви, которую щедро дарила детям, то это привело бы к благоприятному повороту в их жизни. Но Кэтрин, относившаяся с отвращением к первой беременности, стала самой любящей из всех матерей и не могла ни говорить, ни думать ни о чем другом, кроме детей. Частично стремясь избавить сына от обильной материнской любви и чрезмерной заботливости, он по мере возможности брал мальчика с собой, даже тогда, когда это было ему некстати. Что же касается Кэти, то он ждал, когда придет время. Когда она повзрослеет, Томас привьет ей самостоятельность и полную уверенность в себе. Если она проявит интерес, он позаботится о том, чтобы ее обучили всем ремеслам, которые связаны с обивкой, изготовлением занавесок и созданием узоров. Мысленным взором он уже видел фантастический знак над входом в свою мастерскую: «Томас Чиппендейл, сын и дочь».
С этой мыслью он направился к Стрэнду, где на углу Саутгэмптон-стрит находился дом Сары, совсем недалеко от дома, где жил знаменитый актер Дэвид Гаррик с женой. Это обстоятельство могло сыграть главную роль в выборе Сарой района, ибо здесь жили актеры и актрисы в удобной близости от Королевского театра на улице Друри, театра Ковент-Гарден и еще нескольких театров. Сару недавно возили в театр на Хеймаркете заменить отсутствовавшую актрису, и, хотя ей давали незначительные роли, она безумно радовалась возможности вернуться на сцену. Сегодня ему предстояло последний раз проверить, все ли в новом доме соответствует ее пожеланиям. После короткого, но пристойного перерыва Томас предъявит ее сестре счет. Он с нетерпением ждал встречи с Изабеллой, которая обещала приехать к сестре. Он не часто виделся с ней, хотя она поддерживала связь с Кэтрин. Что же касается Томми, то он постоянно говорил о тете Изабелле, которая давала ему засахаренные фрукты, новую игрушку, серебряный пенни на карманные расходы. Если бы Сара любила детей, Томас в этот день взял бы сына с собой, но единственный раз, когда его сын был в этом доме, Сара шлепнула его за то, что он случайно наступил на рисунок, который она уронила. Сара пришла в негодование от того, что Томас пришел не один, нарушив ее планы. Она придиралась к каждому рисунку, сердито рассматривала образцы шелка, дамаска и парчи тех оттенков, которые любила. В конце концов, она совсем потеряв самообладание, отбросила все в сторону и потребовала, чтобы Томас в следующий раз принес что-нибудь достойное ее внимания. К тому времени Томми расплакался от страха и Томас поспешил увести его. Томас не стал бы больше возвращаться сюда, если бы не сочувствовал Изабелле. Он понимал, что ей очень хочется устроить Сару и снова обрести свободу.
Голова Изабеллы была занята мыслью о свободе, когда она из окна дома Сары заметила Томаса, который пробивался на фаэтоне через забитый экипажами широкий и хорошо ухоженный Стрэнд. Ей хотелось бы вычеркнуть все, что случилось за последние месяцы, хотя это вряд ли было возможно. Она не потеряла верных друзей из-за возмутительного поведения сестры, но многие отвернулись от нее.
Вскоре, когда стало видно, что Сара выздоравливает, Изабелла поняла, что жизнь актрисы позволила сестре дать выход безудержному желанию выставлять себя напоказ. Сара слишком долго находилась в мире, где естественна чрезмерная демонстрация чувств, и она уже не могла вписаться в привычную жизнь. Если она считала, что светское мероприятие слишком скучно, то тут же пыталась внести в него оживление, иногда поражая этим людей из либерально настроенных кругов, в которых вращалась Изабелла. Если Саре казалось, что кто-то выказывает ей пренебрежение, она разражалась оскорблениями на уличном языке, при помощи которого общалась с коллегами. В нарядах она обнажалась больше, чем то позволяла, мода, явно не понимая разницы между чувственной привлекательностью и пошлостью.
В женском обществе она зевала, не прикрывая рта, и нагло пялилась на любого мужчину, который ей нравился, не обращая внимания на то, что он провожает даму, что вызывало бесконечные неприятности. Сара постоянно злоупотребляла спиртным, после чего становилась воинственной и разнузданной. Однажды возник скандал, когда Сара, набравшись вина, во время званого ужина отказалась покинуть стол вместе с остальными дамами. Она продолжала сидеть и пить вместе с джентльменами, не отставала от них по части грубых острот и, наконец, сплясала на столе в одних чулках, демонстрируя свои нижние юбки. Сара выбрала себе фамилию миссис Лавдей, чтобы не втоптать имя отца в грязь. Так она была представлена на театральных афишах и появлялась на сцене, обладая лестным статусом замужней женщины. Поскольку Сара была актрисой, ее не приглашали на великолепные светские мероприятия, на которых Изабелла была желанным гостем. Это вызвало у Сары дополнительную ревность и злобу к сестре.
Лоринда и Клод Парджетер остались ей верными друзьями, которые ради Изабеллы терпели скверные манеры Сары. Обычно они два раза в год приезжали в Лондон и останавливались у нее. Изабелла всегда была рада услышать новости об Оуэне, хотя это причиняло ей душевные муки. Сейчас он служил при дворе в Неаполе. Сочувствуя Изабелле, Лоринда никогда не заводила речь о том, что произошло на вилле Оуэна во Флоренции, хотя наверняка узнала об этом от брата. С того времени, когда Изабелла покинула Италию, он еще ни разу не приезжал в Англию. Родители ездили к нему в Италию. Зная, что его сестра в Лондоне бывает у Изабеллы, он неизменно передавал ей самые лучшие пожелания.
