К концу недели гости разъехались. Она сама покинула Чисвик и в сопровождении Эми отправилась в Йоркшир. Ночами приходилось останавливаться в постоялых дворах, но она знала, где можно найти хорошую еду и комнаты, поскольку ездила по этой дороге не раз еще в то время, когда вместе с Натаниелом делила время между площадью Сохо и имением Тренчей.
Наступила дождливая пора, кучер не мог ускорить бег шести лошадей, которые регулярно менялись на перегонах. Грязь липла к колесам, временами приходилось ехать с крайней осторожностью, ибо колеса скользили, когда лошади брали крутой поворот. Изабелла обрадовалась, когда доехала до постоялого двора «Королевский дуб», первой ночной стоянки на ее пути. Изабеллу встретил хозяин, помнивший ее, и позаботился о том, чтобы ее обслужили лучше всех.
На второй день снова выглянуло солнце, но большие отрезки дорог превратились в болота, и время от времени приходилось пробираться через затопленные водой участки. Тогда брызги воды поднимались так высоко, что настигали двух конюхов, сидевших в конце экипажа. Поздно вечером, когда до Кэвуда оставалось еще много миль, кучер въехал в постоялый двор «Белая лошадь». Как всегда, Изабелла ужинала наедине в отдельной столовой. Шум веселых голосов из пивной врывался в столовую каждый раз, когда открывались двери, из них выходили официантки и направлялись в какую-нибудь часть постоялого двора, неся подносы с кружками пенистого пива. Как и в первом постоялом дворе, Изабеллу тут же узнали и встретили с множеством поклонов и расшаркиваний. Хозяин проследил не только за тем, чтобы ей дали самую лучшую комнату. Более того, она знала, что ее слуг хорошо накормят и уложат спать в чистые постели.
Чтобы отправиться ко сну, ей пришлось миновать длинный коридор, откуда была видна пивная. Там было полно народу, дым стоял столбом, веселье разгоралось. Она уже достигла лестницы, когда дверь со стороны двора открылась и нетвердой походкой вошел какой-то мужчина. Возможно, Изабелла приняла его за местного пьяницу и начала подниматься по лестнице, увидев его лишь мельком, но раздавшийся голос остановил ее.
— Хозяин! У вас найдется комната на ночь?
Это был Томас! Она не успела обернуться, как хозяин сказал:
— Приношу свои извинения, сэр. Все комнаты заняты. Всему виной местные скачки. На них всегда заранее приезжают гости. Я могу найти небольшую раскладушку и устроить вас на чердаке конюшни вместе с другими путниками.
— Мне это подойдет. А сейчас принесите мне бутылку бренди и найдите уединенное место, где я смогу выпить. У вас же есть бренди, верно? — У него был голос страшно измотанного человека, доведенного до крайности.
— Боюсь, две отдельные столовые сейчас заняты. Вы не возражаете, если придется подождать с полчаса?
— К черту! Еще как возражаю!
Изабелла пробралась к бару, где происходил этот разговор.
— Хозяин, отнесите бренди в мою столовую. Я знаю этого джентльмена. Я с радостью поделюсь с ним своей столовой.
— Да, мадам. Я распоряжусь, чтобы бренди немедленно отнесли туда.
Изабелла посмотрела на Томаса, тот уставился на нее непонимающим взглядом, будто не веря, что видит ее здесь. Она чуть не вскрикнула, увидев его застывшее лицо и круглые глаза. Изабелла взяла его под руку и повела в отдельную столовую.
— Что случилось? — с тревогой спросила она. — Ты заболел?
Томас не ответил, в его горле застрял комок, один уголок рта нервно подергивался. Только когда она закрыла дверь и они остались наедине в небольшой обшитой панелями комнате, ему удалось выдавить несколько слов.
— Моя Кэти… — хрипло произнес он. — Я был в Йорке по делам, мне там пришлось остаться дольше, чем я собирался. Моя девочка… Там я получил весть с просьбой немедленно вернуться в Лондон. Мое любимое дитя погибло.
Изабелла застыла, пораженная этой страшной вестью. Томас опустил локти на стол и смахнул глиняную посуду и столовые приборы на пол. Но он не обратил на это внимания. Он опустил голову на сложенные руки и разразился безудержным плачем. Изабелла никогда прежде не видела, чтобы мужчина плакал. Это вызвало в ее сердце такую боль и сострадание, что у нее из глаз потекли слезы. Она сопереживала его страшному горю, утрате прелестной, очаровательной маленькой дочки, которая наполняла светом и радостью дом на улице Св. Мартина и в любом другом месте, где бы она ни появлялась.
Сейчас было неуместно спрашивать его, как произошла эта трагедия. К тому же Изабелла и не хотела этого знать. Словно во сне Изабелла открыла дверь, когда в нее постучали, и забрала у служанки поднос, не позволяя той войти, и отказалась от предложения убрать со стола. Она нашла место для подноса, налила в кубок немного бренди. От страшной неожиданности у нее тряслась рука, и она пролила напиток, тот золотистыми каплями заструился по ее пальцам.
В удобный момент она передаст кубок Томасу, а пока можно лишь сидеть рядом с ним на скамье у стены, обняв его за плечи и прижавшись губами к его волосам.
Когда Томас перестал плакать, Изабелла взяла кубок с бренди, вложила ему в руку, сжала его пальцы вокруг него. Он послушно поднял кубок и осушил его в несколько глотков. Изабелла снова наполнила кубок, он снова выпил его и отодвинул сосуд подальше, чтобы его не наполнили еще раз. Томас достал из кармана носовой платок и вытер глаза, и хотя он перестал плакать, слезы текли по его лицу. Это разрывало сердце Изабеллы не меньше, чем бурное проявление горя. Она наклонилась и поцеловала его влажную щеку. Ее глаза были полны слез.
— В пивной мне показалось, будто передо мной явилось видение, — хрипло сказал Томас. — Он резко прикрыл глаза дрожавшей рукой. — Изабелла, как мне выдержать такую утрату? Ни у одного отца не было столь милой дочки. Она была мне дороже жизни.
В это мгновение Томаса не могли утешить никакие слова. Только находясь рядом и избавляя его от одиночества, она могла хотя бы чем-то помочь. Но ради него Изабелле следует проявить трезвость ума. Ему ведь предстоит продолжить путь в Лондон, когда снова настанет утро.
— Ты ужинал? — спросила она немного погодя.
Томас не смог вспомнить. Да, утром он вроде что-то ел еще до того, как спешно прибыл курьер с ужасной вестью. Нет, сейчас он не сможет есть. Еще одного бренди будет достаточно. Изабелла не вняла его словам, сама убрала со стола и отнесла поднос на кухню. Она вернулась с сытным бифштексом и бутылкой красного вина в придачу. Ради нее Томас заставил себя съесть бифштекс, хотя она видела — он даже не обращал внимания на то, что ест. Однако еда и вино подкрепили его.
И Томас прерывающимся голосом стал рассказывать, как случилась эта трагедия.
— В Йорке мне надо было провести несколько дней, после чего я собирался вернуться домой, но неожиданно возникло еще одно дело и пришлось задержаться. Поздно вечером Кэти услышала скрип колес и подумала, что я вернулся. Она выбежала из дома и тут же попала под колеса телеги, в ней сидел пьяный рабочий, вернувшийся после доставки мебели. По ужасной иронии судьбы я однажды чуть не уволил этого парня за то, что он разбил ценное зеркало. Но я дал ему еще один шанс. — Из груди Томаса вырвались громкие рыдания. — Я во всем виноват.
