Неукротимое горе снова навалилось на него. Изабелла больше и в мыслях не допускала, чтобы он мог провести эту ночь на чердаке конюшни среди незнакомых людей.
— Томас, пойдем ко мне, — твердо сказала она. — Там стоит такая широкая кровать, что в ней могут спать четыре человека. Ты сможешь спать с одной стороны, я расположусь с другой.
Опустив занавеску на всю длину постели с четырьмя столбиками, она отгородилась в одной стороне комнаты и разделась, а он снял верхнюю одежду, оставшись по другую сторону. Изабелла легла первой, затем Томас поднял занавеску, находившуюся ближе к нему, и в рубашке и хлопчатобумажном нижнем белье скользнул под простыни. Изабелла была права — еще два человека могли расположиться между ними.
— Спокойной ночи, Изабелла, — сказал Томас, придвинулся и поцеловал ее в лоб, затем отвернулся, лег на правую сторону и опустил голову на подушку.
— Спокойной ночи, Томас, — ответила она. Взяв щипцы для снятия нагара, она погасила свечу у постели, и через занавески на окне проник одинокий луч света от луны. Она подумала, что сможет спать хорошо, потому что устала и телом и душой. Нервная усталость от горестного плача сказалась, и Изабелла уже погружалась в забытье.
Изабелла не знала, почему проснулась. Луна уже светила под другим углом, и она подумала, что прошло не меньше двух или трех часов. Оглядевшись, Изабелла увидела, что Томас сидит на кровати спиной к ней, опустив ноги на пол и обхватив голову руками. Он сидел молча, но его поза выражала безутешное горе и безысходное отчаяние. Она медленно села.
— Мой дорогой, милый друг, — тихо сказала Изабелла. Томас опустил руки и посмотрел на нее, его лицо выражало такие муки, что казалось, будто он надел театральную маску трагика. Ее сердце готово было разорваться от сочувствия к нему. — Ты не спал?
Он покачал головой и заговорил с трудом:
— Стоит только закрыть глаза, и я вижу дочурку, слышу ее голос и смех. Однако этот луч света погас навсегда…
Изабелла ничего не ответила. Она протянула руки к нему. Томас перебрался через широкую кровать и опустил голову ей на грудь. Изабелла прижала его к себе, утешала нежными словами, даже не помня, что говорит. И уже совсем ни о чем не думая, она позволила ему овладеть собой на этой теплой и мягкой постели. Они не проронили ни слова, они отлично понимали друг друга без слов. После этого Томас заснул в ее объятиях.
Рано утром они расстались во дворе постоялого двора — он направился в Лондон, она продолжила путь на север. Никто из них никогда не скажет ни слова о том, что случилось между ними. Узы, соединившие их на краткое мгновение, тут же разорвались. Томас поцеловал ей руку, и она села в свой экипаж.
— Да поможет тебе Бог, — сказала она на прощание.
— Пусть он бережет тебя, — ответил Томас, смотря ей в глаза.
Ее экипаж тронулся, а он хлестнул лошадей и уехал на фаэтоне. Томасу было страшно возвращаться на улицу Св. Мартина, где его впервые никто не встретит, ведь Кэти уже не сможет прислушиваться к стуку колес.
Изабелле было достаточно времени все обдумать по пути в Кэвуд. Она все больше оплакивала Кэти, горькая обида на Оуэна совсем прошла, растаяла в объятиях Томаса. Она обнаружила, что любовь и верность можно разделить при исключительных обстоятельствах. Эта новая мысль странным образом помогла ей совсем избавиться от обиды.
Как только Изабелла приехала, Оуэн тут же выбежал из дома встретить ее. По его лицу было видно — он рад и доволен, что она прибыла целой и невредимой. Его родители встретили ее столь же тепло, как в тот раз, когда она впервые приехала в этот дом. Дом был точно таким, как запомнился ей. Произошедшая в Изабелле перемена настроения, видно, передалась Оуэну, ибо он в первую же минуту, когда они остались наедине, взял ее за руки и влюбленными глазами посмотрел на нее.
— Все прошло удачно, правда? Тебе суждено выйти за меня замуж.
Она кивнула, не в силах скрыть волнения. Они прошли до конца долгий, трудный путь, полный страданий и горестей.
— Я стану твоей женой, Оуэн.
На следующий вечер семья Марвеллов собралась за праздничным столом по случаю обручения. Царило большое веселье. Уже назначили дату свадьбы в местной приходской церкви. Обрученным повезло, что отплытие в Америку отсрочили на две недели. Оуэну на встрече с королем доверили еще одну дипломатическую миссию, требовавшую времени, ведения переговоров и оформления документов, которые ему предстояло взять с собой в Нью-Йорк. В силу этого понадобилось его присутствие в Лондоне, и у Изабеллы было достаточно времени, чтобы закрыть дома на Арлингтон-стрит и в Чисвике. Оуэн стал наследником совсем недавно, больше не осталось сомнений, что он станет хозяином положения и сможет обеспечить их союз.
Воспользовавшись моментом Изабелла ускользнула от веселой компании и уединилась в тихой комнате. Она встала у окна и смотрела на звездное небо. Наверное, в это время Томас уже подъезжает к дому. Изабелла была с ним всеми мыслями, надеясь, что своей душевной теплотой поможет ему выстоять и не пасть духом.
Когда Томас подъехал к своему дому на улице Св. Мартина, входная дверь отворилась и в коридоре появился юный Том. Он встретил отца на лестнице.
— Я займусь лошадьми, отец. Идите в дом.
— Спасибо, сынок. — Томас поднялся по ступенькам, и мальчик бросился к нему, они обнялись, молча переживая обрушившуюся на них беду. Томас положил руку на плечо сына, делая вид, будто не замечает, как у того дергаются глаза и дрожит нижняя губа. — Как чувствует себя мать?
— Плохо, сэр. Она ведет себя очень странно. Раньше она всегда заботилась о нас и обходилась без служанки, но теперь она ничего не делает с тех пор, как Кэти… Кэти…
— Сейчас не надо ничего говорить. Мы еще поговорим, но позднее.
Томас вошел в дом. Какая в нем царила тишина! Остальные дети уже спали, как это бывало всегда, когда отец возвращался в поздний час. Но Томас никогда не замечал эту тишину, когда Кэти обнимала его за шею и говорила без умолку, пока он нес ее, высоко подняв на руках. Он посмотрел на верхнюю площадку лестницы, ожидая увидеть там Кэтрин в развевающемся шелковом халате, который она надевала поверх ночной рубашки, стоило ей только услышать, что он приехал, но там ее не было. Томас напрасно искал жену на кухне и в других комнатах на нижнем этаже. Наверно, она в гостиной, где, скорее всего, лежит Кэти.
Крупные и сильные руки Томаса потянулись к дверным ручкам самой красивой комнаты в доме, повернули их вниз, и дверь широко распахнулась. Крохотный закрытый гробик белого цвета стоял на драпированном катафалке, горела одинокая свеча, в тех местах, до которых могли дотянуться руками дети, стоя на коленях, лежали маленькие неаккуратные букетики быстровянущих цветов, видно, собранных малышами. Томас не стал трогать цветы или снимать крышку гроба, у него не хватило сил последний раз взглянуть на дорогого его сердцу ребенка.
Томас не знал, как долго он простоял у гроба. Юный Том дважды подходил к дверям и снова уходил. Когда Томас, наконец, решил отправиться на поиски Кэтрин, он услышал, как зазвенел чайник на кухне, и догадался, что мальчик готовит ему чай.
