Доминик остановился и обернулся к нему. Трюдо только этого и ждал: он смачно сплюнул на землю между собой и Домиником длинным плевком, коричневым от табака, забрызгав свои высокие индейские мокасины.
Глядя на него остановившимися глазами, Доминик осведомился с обманчивой учтивостью:
– Не пытаешься ли ты подбить меня на ссору, чтобы в случае своей победы подобрать остатки?
– Она не остатки, а прелесть! Если бы я надеялся сделать ее своей, то мне ничего не стоило бы вас убить – разумеется, случайно. Я знаю достаточно способов, ведь наш с вами друг Маррелл – хороший наставник. Зачем тратить патроны и рисковать собственной жизнью, сходясь лицом к лицу с вооруженным противником? Чего только не бывает: можно и с раненой лошади свалиться, и стрелу в глотку получить, и нож в спину – чего проще?
– Зачем ты портишь свой сюрприз такими предупреждениями?
Трюдо по-волчьи осклабился:
– Я всего лишь рассказываю, что могло бы произойти, mon ami. Наша маленькая Мариса любит вас. Зачем я буду делать ее несчастной?
Говоря, Трюдо держал руку поблизости от рукоятки ножа. Когда он умолк, воцарилась предгрозовая тишина. Немного погодя Трюдо увидел, как Доминик расправил сведенные мышцы.
– Благодарю за предостережение – и за совет, – сухо промолвил он. Его глаза, только что горевшие злобой, затуманились. Понять, что у него на уме, было невозможно.
Трюдо настороженно пожал плечами:
– Порой самое правильное – это оставаться честным, особенно когда предстоит длительный совместный путь и работа плечом к плечу.
Мариса, чувствуя себя совершенно разбитой и не имея сил постоять за себя, не знала о разговоре Доминика и Трюдо. Ей сообщила о нем Лали, всегда все замечавшая и ничего не пропускавшая мимо ушей. Посмеиваясь, она сказала:
– Видали, как капитан и Трюдо ходят вокруг друг друга что незнакомые коты? Недавно я застала их за разговором, напоминавшим ссору. Теперь они друг с другом подчеркнуто вежливы. Вот я и гадаю…
– У нас нет времени гадать, – перебила ее Мариса. – Смотри, сколько еды надо наготовить! Знаешь, кто мы такие? Две скво, и точка. Даже твой Полус присоединился к остальным. Собрались в кружок, как дети, и чертят на песке свои дурацкие карты, а до нас им дела нет.
– Просто друг с дружкой мужчины ведут себя не так, как с нами. Придется вам к этому привыкнуть. Что поделать, если им нравится пускать пыль в глаза!
Мариса проследила за взглядом Лали и увидела Полуса, поднимавшего одной рукой тяжелое седло, к явному удовольствию окруживших его индейцев.
– Эта страна принадлежит мужчинам. Но вот что я вам скажу: не очень-то я горюю, что родилась женщиной! Во всяком случае, теперь.
Они смущенно переглянулись, и Мариса невольно отыскала взглядом Доминика, сидевшего по другую сторону костра в распахнутой на груди рубахе, с мокрыми после купания волосами. Вспоминая прошедший день, она с горечью переживала нанесенную ей обиду.
Глава 51
После того как мужчины, включая индейцев (оказавшихся вовсе не такими молчаливыми, как привычно считалось, а весьма говорливыми), утолили голод, настал черед есть Марисы и Лали. Положение луны в небе указывало на поздний час.
Мариса снова погрузилась в мрачные мысли и молча помогала Лали мыть посуду, не произнося ни слова. Теперь она понимала, зачем он взял в поход женщин: на роль служанок! Должен же кто-то готовить, стирать и выполнять другие скучные обязанности, которые мужчины считают выше своего достоинства! Ей полагалось испытывать к нему благодарность за спасение ее жизни, хотя на самом деле Мариса просто сменила один вид рабства на другой.
Желая бросить ему вызов, она надела юбку и блузку с вырезом, которые он привез, хотя в таком виде еще больше соответствовала роли, которую он ей уготовил. Маркитантка! Он наказывал ее за несовершенные проступки, а также за свои собственные грехи, из-за которых она здесь и оказалась.
Она вспомнила песню, которую распевали лодочники во время ее странного плавания вниз по Миссисипи из Нэтчеза в Луизиану:
Боже, какая боль!
Хуже, чем в кандалах,
Лучше пять раз помереть…
Поймав удивленный взгляд Лали, она спросила:
– Как там дальше? Помнишь, ты переводила мне эту песню ночью на корабле.
– Я тоже ее вспоминаю, – тихо ответила Лали и запела то же самое, но по-креольски. – Почему она пришла вам в голову? Разве вы несчастны?
Мариса покачала головой:
– Не знаю. У меня перемешались все чувства: боль, страсть, а главное, страх перед неизвестностью.
Лали обняла ее за плечи.
– Понравится вам то, что вы узнаете, или нет, но неведение скоро кончится. Надеюсь, ваши желания сбудутся. Как бы мужчины ни шумели, ни кричали, ни изображали, что им на все наплевать, куда они без нас денутся? – Перейдя к делу, она напомнила: – Давайте все уложим. Утром они забегают по лагерю, начнут важничать, отдавать приказания, а у нас все уже готово!
Мариса разложила свой спальный тюфяк в привычном месте внутри деревянного укрепления. Неподалеку всегда ночевал Трюдо, однако местечко было укромным, к тому же за самыми толстыми бревнами. Если Доминик вспомнит о ней, он знает, где ее найти.
Она залезла под одеяла с головой. В некотором смысле женская доля действительно была предпочтительнее. Например, ей не приходилось нести по ночам караул. Испытывая гнев вперемежку со страхом, она долго не могла уснуть. Ее отвлекал каждый звук, от треска сучьев в костре до покашливаний мужчин, еще сидевших вокруг огня. Если среди них находился он, то она надеялась, что он просидит там всю ночь. Она упрямо зажмурилась и попыталась ровно дышать, ни о чем не думая. Все последние недели она пользовалась этим способом, чтобы уснуть. Но только утомленные мозг и тело стали погружаться в дремоту, как ей на плечо легла рука. Она замерла.
Он улегся рядом, забравшись под одеяло, и обнял ее.
– Ты похожа на кочку под горой одеял. От кого ты прячешься? Думаешь, из этого что-нибудь получится? С завтрашнего дня будешь укладываться на ночлег рядом со мной, – проговорил он не терпящим возражений тоном. – Понятно?
Он прикоснулся губами к ее затылку, потом к скованному плечу. Одна его рука принялась гладить ей грудь, другая оказалась у нее между ног, где нашарила самое чувствительное местечко… Не обращая внимания на стоны, которыми она заявляла о своем неодобрении происходящего, он продолжал делать свое дело. Низкая луна светила ей прямо в глаза, пока он не закрыл их нежнейшими поцелуями. Ее тело превратилось в океан, его – в неистовый ветер, превращающий слабую рябь в прозрачные валы, увенчанные белой накипью, с ревом разбивающиеся о дальний берег…
В этот раз Мариса спала несравненно лучше, чем все предыдущие недели: ее сон не тревожили призраки. Она погрузилась в беспамятство, как погружается в безмятежные глубины тяжелый камень. Пробуждение было таким же внезапным и полным.
