Когда та взорвалась негодованием, а затем безутешными рыданиями, Эдме молвила:
– Будем ждать событий, которые освободили бы нас от этого неподъемного груза.
Сама Мариса, однако, не знала, с какой стороны ожидать помощи и в чем она могла бы выразиться. Некоторые надежды можно было бы возлагать на герцога Ройса, но тот пока не подавал признаков жизни; Филип тоже по-прежнему не появлялся в Лондоне, тогда как его отец предположительно находился в Бате вместе с принцем Уэльским.
Скандально известная супружеская пара вела бурную великосветскую жизнь. Мариса наблюдала за мучениями Тома Драммонда: Салли усиленно афишировала свою связь с Домиником. Ни для кого уже не было секретом, что Мариса и Доминик состоят в светском браке, то есть ведут каждый собственную жизнь, появляясь вместе только в обществе. Тем не менее Мариса еще сильнее, чем прежде, чувствовала за собой постоянное и неусыпное наблюдение. Она не имела ни малейшего понятия, кто за ней следит и зачем, что пугало ее еще больше; вся ее жизнь превратилась в дурной сон.
Как известно, начавшись, события нарастают как снежная лавина. Первым намеком на предстоящие перемены в тягостном существовании Марисы стали произнесенные украдкой слова тети Эдме о том, что до нее дошли вести о Филипе. Не пройдет и недели, как он вернется в Лондон вместе с отцом; в его намерения входит без промедления увидеться с Марисой и поговорить с ней.
– Я все устрою, – пообещала Эдме. – Не знаю пока, как именно… Что-нибудь придумаю.
Сердечко Марисы заранее колотилось от волнения и страха. Доминик не сможет помешать ее встрече с Филипом! В последние два-три дня муж почти не появлялся дома, а появляясь и попадаясь Марисе на глаза, он бывал настолько озабочен, что даже забывал говорить ей свои обыкновенные колкости. Салли рассказывала ей, что они часто наведываются вдвоем в клуб «Дамнейшн». «Так он просадит все мои деньги!» – тревожилась Мариса. Он не имел права ни на деньги, переведенные герцогом на ее имя, ни на титул, от которого столько лет отмахивался, чтобы теперь как ни в чем не бывало его носить. Какова вообще истинная цель его появления в Англии?
Позднее она с горечью признавала, что так никогда и не узнала бы этого, если бы не граф ди Чиаро, который однажды навязал ей свое общество, подловив в парке, куда она приехала для прогулки верхом вместе с Салли, доказывавшей, что у них нет никаких причин для прерывания дружбы.
– Вспомни, дорогая, ведь ты сама говорила мне, что ваш брак стал способом защитить тебя от происков ужасного Бони! – Леди Рептон изобразила возмущение, не сводя с подруги горящих любопытством глаз. – К тому же ты без памяти влюблена в Филипа Синклера! За чем же дело стало? Мы цивилизованные женщины! Твой Доминик меня положительно заворожил. Скажу больше: я постараюсь так его занять, чтобы ты могла почувствовать себя свободнее.
Прямота Салли вызвала у Марисы неоднозначные чувства, в которых она сразу не могла разобраться. Сейчас было не до того: с новенькой коляской Салли поравнялся сверкающий фаэтон красавчика графа, попросившего разрешения побеседовать с виконтессой. При этом его умоляющий взгляд был обращен на Салли. Невзирая на недовольство Марисы, та произнесла:
– Почему бы и нет? Бедняга попросту умирает от любви к тебе! Стоит мне с ним встретиться, я только и слышу хвалебные оды в твою честь! Лучше потолкуй с ним, чтобы он унялся – если только ему требуется именно это… Я высажу тебя здесь, и вы сможете прогуляться вдвоем, вдали от чужих глаз. Я заберу тебя примерно через полчаса. Идет?
У Марисы не было времени возразить. Не успев опомниться, она уже легко ступала рядом с настойчивым графом, чья физиономия, стоило им остаться вдвоем, приняла суровое выражение.
– Вы меня избегаете. – Это был не вопрос, а утверждение. Не дав Марисе ответить, он продолжил с тихой угрозой: – Я спрашиваю себя: в чем тут дело? Почему? Не из-за внезапного ли появления вашего супруга? Но этой причины явно недостаточно: ведь он предоставляет вам полную свободу, не так ли? Раз вы находитесь теперь, что называется, в чужом лагере, я задаюсь вопросом…
– У вас нет на это никакого права! В нашу последнюю встречу я ясно заявила, что не готова рисковать жизнью в бессмысленной политической игре. Я пообещала разузнать то, что сумею, но это оказалось слишком опасно. Меня предостерегали, мне угрожали – и это еще далеко не все!.. Говорю вам, я под подозрением! Не желаю стать следующей жертвой зловещего Убийцы независимо от того, какой стороне я предана. Этого от меня никто не дождется!
– Кто, мадам? Кто вас предостерегал, кто угрожал? Даже эти сведения могут принести пользу. Кто-то из ваших развеселых дружков-эмигрантов? Или ваш супруг собственной персоной?
Мариса ахнула и испуганно уставилась на графа. Тот удовлетворенно закивал:
– Вполне вероятно! Он посещает те же места, что и они. Из тюрьмы в Бресте
[23]
он сбежал вместе с двумя роялистскими шпионами. Он действует с ними заодно – то ли из жажды мести, то ли ради денег, разыгрывая из себя английского виконта. Неужели вы этого не знали и даже не подозревали? Тогда с какой стати, по-вашему, даже его заклятые враги здесь, в Англии, не смеют пальцем его тронуть? Воровская честь?
Он обстреливал ее вопросами, некоторые из которых не требовали ответа. У нее закружилась голова. Собравшись с силами, она тихо проговорила:
– Напрасно вы ведете себя как на допросе, граф! Вы не разговаривали бы со мной, если бы не нуждались во мне. Не пытайтесь меня запугать – этим вы только усилите мое упрямство. Выражайтесь яснее, если хотите добиться результата.
Он негромко выругался, остановился и поймал ее за руки.
– Господи, неужели вы все еще не понимаете? Роялисты плетут заговоры, как и раньше. Теперь у нас есть основания считать, что они готовятся к решающему удару. По нашим сведениям, их предводителем будет принц из Бурбонов. Они проникнут во Францию со всех сторон. Многие уже находятся там. Вы представляете себе, что это означает? Убийства, хаос! Возвращение террора, когда все подозревают всех. Бонапарт – герой Франции, единственная ее надежда на спокойствие и величие! И не только для Франции, но и для всей Европы. Хватит с нас проклятых англичан, оттесняющих нас в сторону и презрительно обзывающих нас иностранцами даже на нашей собственной земле. Неужели вы отойдете в сторону и позволите ему пасть от руки убийцы? Ведь он покровительствовал вам, выделял вас в толпе…
Мариса зажмурилась от напора, с каким обращался к ней распалившийся граф. Ему нельзя было отказать в правоте. Занятая собственными бедами, она хотела забыть и действительно о многом забыла. Конечно, граф ди Чиаро слишком напоминал ей герцога Оранского, однако ей пришлось задуматься над его вопросами. Несмотря на жизнь в Англии и на английских друзей, она не могла не сознаться, что в глубине души сохраняет верность Франции, возглавляемой первым консулом. Она не могла не восхищаться им как военачальником, дипломатом, единовластным правителем, каковым он, по существу, являлся. Он отменил зловещий «эмигрантский список», позволив французским аристократам, желавшим вернуться на родину, сделать это, не боясь кары. Он старался быть справедливым. Она помнила Наполеона-семьянина, ласково трепавшего ее по щеке в парке Мальмезона, где он участвовал в детских играх, ей припомнился и Наполеон, который желал быть ее любовником, чьи дары и внимание поначалу тешили ее самолюбие. Даже при ее вступлении в брак он не отказал ей в защите…
