Не вызывало никаких сомнений, кто был отцом этого ребенка. Но куда исчезла мать? И почему Доминик все не возвращается, чтобы спасти Дональда?
Близился рассвет, небо уже приобрело жемчужный оттенок. Жители захваченной Дерны, привыкшие к частой смене властителей, уже понемногу начали выползать из своих приземистых жилищ под плоскими крышами, подобно мышам, почуявшим, что кошка временно насытилась. С улиц успели убрать мертвых и умирающих.
В доме Османа-Торговца женщина, бывшая еще накануне рабыней под кличкой Баб, гордо качала ненаглядного младенца. В другом доме командующий победившей «армии» Уильям Итон вел серьезные переговоры с человеком, именуемым его последователями Эль-Сакром, который, как теперь стало известно Итону, был вовсе не тем, за кого себя выдавал. Итон пребывал в справедливом возмущении.
– Черт возьми! Могли бы предупредить меня заранее! Это не составило бы большой разницы, но я не люблю, когда меня водят за нос. Итак, вы Доминик Челленджер! Наслышан о вас. Из-за вас ко мне примкнул Дональд Макгир. Что вы намерены делать теперь, когда ваша цель достигнута?
– Подчиняться вашим приказаниям, мистер Итон, согласно нашей с вами договоренности давностью всего в несколько дней.
Кустистые брови Итона сомкнулись посреди лба.
– А ваш сын? Ребенок, ради которого вы сюда ворвались?
– Разве я его не нашел? У него превосходная нянька. Разумеется, я позабочусь о безопасности обоих.
– Потрясающее хладнокровие! Впрочем, не мне об этом говорить. Правда, я знавал вашего…
– У человека может быть несколько отцов, – перебил собеседника Доминик. – Хотя вы напрасно напоминаете мне об этом. Если это вас так волнует, я заручился разрешением шейха уйти, если на то будет моя воля. Наша взаимная привязанность не зависит от близости в пространстве, к тому же у него есть и родные сыновья.
– Значит, когда все это кончится, вы намерены вернуться в Америку?
– Видимо, предпочтительнее было бы вырастить сына там, ибо тогда у него появится возможность стать самим собой. К тому же, сказать по правде, мистер Итон, я тоже начинаю скучать по дому.
Синие и серые глаза устроили поединок, в котором Итон потерпел поражение и отвел взгляд.
– Дело ваше. Примите мою признательность за помощь, которую вы нам здесь оказали. Завтра мы поднимем на самом высоком здании свой флаг, чтобы дать знать капитану Баррону, что овладели городом. Вам известно, что он сменил коммодора Пребла? Насколько я понимаю, коммодор был серьезно болен.
– Как я погляжу, флот нисколько не изменился: сплошь звания и субординация, – сухо заметил Доминик. – Догадываетесь, почему я решил стать капером-одиночкой?
«Он был и остался авантюристом, – подумал Итон после ухода Доминика. – Как долго нам предстоит идти рука об руку?»
Пока «армия» Итона бездельничала в Дерне, паша Триполи торопился заручиться перемирием с американцами, которых он прежде презирал. Итон возмутился, узнав о договоре: он, подобно коммодору Преблу, не сомневался, что точку следует поставить раз и навсегда на поле брани. Баррона поспешно заменили капитаном Джоном Роджерсом. Тобиас Лир, штатский посредник, договорился о заключении мира и освобождении команды «Филадельфии». «Америка жаждет мира», – объяснял Лир, поджимая губы. В июне 1805 года был подписан мирный договор.
В том же месяце Дональд Макгир и его бывший капитан, на котором неважно сидела одежда, называемая Дональдом «цивилизованной», получили разрешение отплыть в Америку на борту военного корабля. Их сопровождала Селма Микер, муж которой, как выяснилось, умер в неволе от лихорадки. Четвертым был мальчик Кристиан, которого пестовала миссис Микер.
Капитан канонерки, на борт которой ступила компания, был молод и наивен. Он слышал о капитане Челленджере – кто же о нем не слышал? Но увидев своего идола в обществе некрасивой особы, не в пример старше его, да еще с общим как будто ребенком, он был вынужден распроститься с иллюзиями.
Что до вдовы Микер, то вдовство не очень повлияло на состояние ее духа, ибо она давно приговорила себя к этому состоянию. Вся любовь, копившаяся у нее в душе на протяжении долгих лет, подчиненной строгому порядку, вылилась теперь на дитя, которое она сама назвала Кристианом. Она не слишком одобряла отца Кристиана, однако терпела его, покуда он не препятствовал ей возиться с младенцем.
Как-то вечером Дональд, не выдержав, обратился надтреснутым голосом к своему спутнику:
– Вы отдаете себе отчет, что думают все вокруг? Что эта женщина – мать вашего ребенка! Я со многим в вас мирюсь, капитан, и все же спрашиваю вас: как вы можете ходить с таким клеймом?
– А ты не спрашивай! – отрезал Доминик. – Думаешь, для меня имеет значение чья-то болтовня? Если бы не добрейшая миссис Микер, я бы лишился сына. Если бы ради пользы дела мне пришлось жениться на этой старой ведьме, я бы ни секунды не задумывался!
– Боже мой! – укоризненно вскричал Дональд и удалился, чтобы хмуриться в одиночестве, а также распространять среди экипажа слух, что дитя произвела на свет возлюбленная капитана, наложившая на себя руки от позора после его рождения. Так ему было легче смотреть в глаза матросам.
Уворачиваясь от французских и английских кораблей, они держали курс на Каролину. Однажды Доминик, предварительно напившись, сделал миссис Микер предложение. Как оказалось, его опьянение было недостаточно сильным, так как ее отказ он встретил с явным облегчением.
– Говорю вам как на духу: никто не разлучит меня с Кристианом! Но ни о каком замужестве с вами или таким, как вы, не может быть и речи. Я буду его нянькой и вашей экономкой, пока вы будете содержать приличный дом, и только. Вам понятно?
Он пробормотал, что все понимает, и попросил прощения за утрату самообладания. Пятясь в свою каюту, он врезался в Дональда, согнувшегося от неудержимого приступа хохота. Вцепившись весельчаку в глотку, Доминик тряс его до тех пор, пока смех у того не сменился испуганным хрипом.
– Все в порядке! Она меня отвергла, и я ее не виню. Лучше ответь мне: как ты дожил до седых волос, не обзаведясь женой? Между прочим, она пресвитерианка. Вы составили бы славную пару. Я, с точки зрения нашей непорочной Селмы, – никчемный ветреник и язычник в придачу. Зато к тебе она вроде бы относится со всем почтением. А посему…
– Нет! – прокаркал Дональд. Бывший капитан усмехнулся, и Дональд умоляюще закатил глаза. Обретя дар речи, он взмолился: – Может, без этого можно было бы обойтись? Я всегда думал, что изберу себе в спутницы жизни стройненькую да молоденькую…
– Разве такая на тебя польстится? – не без жестокости молвил Доминик. – Увы, нет, мой немолодой друг. Боюсь, что твой выбор – это честь по чести предложить руку и сердце вдове Микер или вывалиться за борт.
– Вот она, плата за дружбу и преданность! – пробормотал Дональд, растирая багровую шею.
Некоторым облегчением для него стало то, что Селма Микер, внимательно изучив его багровую физиономию и припомнив шаркающую походку, выговорила себе право принять решение только после того, как получше его узнает. Весь остаток неблизкого пути Дональд был вынужден одаривать ее знаками внимания под недреманным стальным оком Доминика; в редких случаях, когда она расщедривалась на предназначенную ему улыбку, у него тряслись поджилки.
