— Насколько я поняла, президента Медисона переизбрали на второй срок?
— Совершенно верно, мисс Кортленд. Боевые ястребы Меднсона не так-то легко сдаются.
— Или не сдаются совсем, милорд Деверелл! — резко бросила Амелия, словно подстрекая его сделать очередной выпад против ее родины. Сражение продолжалось уже довольно много времени, с переменным успехом, и разгоралось каждый раз, когда она сдавалась на уговоры и позволяла себе побыть в его обществе. Граф язвительно обличал Америку — Амелия немедленно бросалась на ее защиту, не позволяя себе ни слова критики в адрес приютившей ее страны.
— Посмотрим, что будет, мой пламенный борец за справедливость, — ехидно заметил Холт. — Теперь, когда парламент объявил о блокаде заливов Чесапик и Делавэр, американским войскам нелегко придется. Да и пиратам тоже. Кстати о новостях: пока по оба побережья Атлантики бушует война, разыскать следы вашего брата, мисс Кортленд, оказалось крайне сложно.
От лица девушки отхлынула кровь, и, несмотря на то что в комнате было тепло, ее зазнобило.
— Я давно это поняла, милорд. Следует ли считать, что вы все-таки получили известия относительно его судьбы?
— Вполне вероятно, — кивнул Холт и, поднявшись, снова подошел к камину. — Видите ли, источники, считающиеся надежными, не всегда таковыми оказываются.
Но бабушка отказывается верить слухам, поэтому с самого возвращения в Лондон я делал все возможное, чтобы разузнать о вашем брате.
Терзаемая дурными предчувствиями, девушка стиснула кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели.
Но голос звучал ровно: годы самоограничения не прошли даром.
— Умоляю, милорд, не держите меня в неведении.
Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
— Мне донесли, что все люди, насильно уведенные с «Саксесса», были осуждены и повешены, как пираты, два года назад, на Ямайке. Достойная сожаления ошибка со стороны властей, но, поскольку почти все захваченные пираты клянутся, что их принудили, судьи предпочитают в таких случаях не церемониться.
Удар оказался сокрушительным, и даже нотки истинного сочувствия в голосе ни в малейшей степени не утешили девушку. Амелия молча уставилась в полыхающий огонь, жалко сгорбившись, изнемогая от невыносимой тоски. Из глаз катились молчаливые слезы. Она наконец не выдержала — она, которая не плакала, даже когда пиратское судно исчезло за горизонтом! Но сейчас лицо было мокрым, крупные капли разбивались о судорожно сжатые кулаки. Уговоры и утешения бабушки не могли проникнуть сквозь туман скорби, окутавший мозг. Ничто вокруг больше не имело значения: она словно завороженная смотрела на огонь, лизавший дрова.
— Горячий посеет
[7]
, пожалуй, в ее состоянии лучше всего, — решила наконец леди Уинфорд. — И немедленно в постель. Это шок. Господи, Холт, неужели ты не мог сообщить ей немного тактичнее?!
— Ради Бога, бабушка, вам лучше других известно, что плохие новости есть плохие новости. Какая тут может быть осторожность?
Холт дважды дернул за шнур сонетки, призывая на помощь Люси, и с тревогой посмотрел на девушку.
Сначала он хотел прислать с печальным известием своего поверенного, но отчего-то передумал. Сцена наверняка окажется достаточно неприятной, но по справедливости нужно заметить, что мисс Кортленд достойна того, чтобы услышать правду от него, а не от чужого, равнодушного человека, привыкшего иметь дело с бесчувственными бумагами, а не с человеческими страданиями. Нужно отдать должное, она не впала в истерику, не лишилась чувств в отличие от большинства его знакомых женщин. И как ни странно, ее сдержанная молчаливая скорбь трогала куда больше, чем показные вопли и рыдания.
Странная потребность обнять ее и утешить невыносимо действовала на нервы и донельзя раздражала. Совершенно непонятное, непривычное стремление с его стороны! Нет, пусть уж бабушка, привыкшая хлопотать даже над теми, кто этого не заслуживал, успокаивает ее своими знаменитыми поссетами, в которые льет чудовищное количество бренди, достаточное, чтобы напоить французского матроса. Кроме того, он здесь чужак, мужчина в женском мире мопсов и поссетов.
Опыт подсказывал ему, что в подобные моменты от его вмешательства толку не будет, поэтому Холт незаметно удалился и, прежде чем спуститься с крыльца, несколько секунд помедлил, оглядывая улицу. Внимание его привлекла тень, быстро скользнувшая за угол. За ним следят? Ничего удивительного, если вспомнить о расследовании, за которое он взялся, но все же неприятно, особенно потому, что он почти не продвинулся в своих ж усилиях узнать, кому выгодна смерть Кокрина.
Единственное, в чем он убедился, — покушения действительно были. Последняя попытка подсунуть Кокрину отравленное вино едва не удалась. Очевидно, кто-то хочет завладеть его изобретением и не задумается достичь своей цели любым способом.
— Ваш конь, милорд, — сообщил грум, дрожа на холодном ветру, завывавшем среди пустынных улиц. — Похоже, он сегодня чересчур разыгрался.
— Ты прав, Джонни. Возможно, хорошая пробежка в парке его успокоит.
Гнедой мерин фыркнул, заржал и принялся приплясывать на вымощенной камнем дорожке, громко стуча копытами. Холт легко вскочил в седло и решил, что промять коня не помешает. Кроме того, до встречи со Стэнфиллом еще остается время.
В Гайд-парке почти никого не осталось. Голые ветви деревьев негромко постукивали на ветру. Единственными признаками жизни можно было считать птиц на озере Серпантин и случайных белок, рывшихся в опавших листьях в поисках желудей. В воздухе пахло снегом, а дорожки окаймлялись белыми полосами. Даже Темза почти замерзла, а настоящие морозы были впереди. Холт поехал по главной аллее, обсаженной платанами и постепенно спускавшейся вниз, и пустил коня в карьер.
Под ним словно развернулась туго сжатая пружина, острые ледяные иглы вонзились в лицо. Копыта ударили о каменно-твердую землю, и конь рванулся вперед. Изо рта Холта вырывались облака промерзшего пара.
Быстрая скачка после многих недель ничегонеделания прояснила мозг. Калейдоскоп впечатлений принял форму, и некоторые оказались отчетливее других. О безопасности Кокрина можно пока не волноваться: виконта благополучно устроили в доме на окраине Лондона и дали возможность спокойно работать над своими проектами.
Суть изобретения была известна только ему, что еще увеличивало опасность. Если враги похитят его и вынудят выдать тайну, новое оружие может стать причиной падения Англии.
Принц и его советники совершили огромную ошибку, отказавшись рассмотреть изобретение Кокрина, хотя их колебания вполне понятны. Применение его может таить в себе немало опасностей, а поскольку Наполеону пока не до Англии, может, и нужды в нем не случится.
Теперь, когда корсиканец временно сошел со сцены, остается лишь разделаться с Америкой. Еще одна грандиозная победа вернет Британии былое превосходство на морях и суше.
