Кто-то засмеялся, раздался глухой удар… На верхней ступеньке трапа показались босые ступни. Полы красочного одеяния развевались вокруг смуглых ног. Незнакомец спустился ниже и стал всматриваться в темноту. Белые зубы сверкнули на лице, обожженном солнцем дочерна.
Амелия поняла, что это конец. Пираты, и даже не англичане, американцы или, на худой конец, французы.
Арабские корсары, чума и проклятие морей.
Сердце трепыхалось в груди пойманной птицей, ладони взмокли от пота, зато во рту пересохло так, что было больно глотать. Она не издала ни звука, когда он спрыгнул вниз и потянулся к ней. Шершавая рука погладила ее щеку. Араб улыбнулся и произнес что-то на незнакомом, певучем, чем-то напоминавшем музыкальные фразы языке. И когда потянул ее за собой, Амелия и не подумала сопротивляться, словно ее телом завладел кто-то другой, покорный и смиренный.
На палубе, словно яркие стрекозы, сновали арабы: поднимались на ванты, ныряли в трюмы. Команду согнали к грот-мачте. Среди матросов жался перепуганный дон Карлос. Кругом валялись трупы. Не успела Амелия опомниться, как тела собрали и покидали за борт, равнодушно, будто узлы с лохмотьями.
Араб подтащил ее к борту, подхватил за талию и ловко перебросил на соседнее судно, небольшое и тоже ярко раскрашенное. За ней последовали другие пленники, все женщины, с которыми она успела познакомиться за несколько дней путешествия. Большинство не могли слова вымолвить от испуга, но две бедняжки кричали и плакали, пока корсар не увел их. Больше Амелия их не видела, даже после того, как абордажные крюки были сняты и пиратский корабль отвалил. Она боялась даже думать о том, что случилось с ними.
Вокруг то и дело звучали команды и резкие приказы, которых она не понимала, зато жесты оказались достаточно красноречивы, и она в тупом молчании повиновалась. Вместо того чтобы, подобно «Скрутини», лениво переваливаться по волнам, этот корабль разрезал воду, как рыба, грациозный и быстроходный.
Она, словно во сне, сознавала, что ей протягивают мелкую миску, из которой пришлось есть руками какое то странное блюдо, а потом запивать все это жидкой сладкой водичкой, похожей на разбавленное молоко. Женщины почти не переговаривались, боязливо ловя каждое движение похитителей.
В эту ночь шел дождь. Крупные капли барабанили по доскам, раскачивая корабль. Пираты рассыпались по мачтам, подоткнув предварительно длинные одеяния.
Амелия не спала: забравшись под сверток парусины, она наблюдала, как по доскам змеятся прозрачные ручейки, а молнии раскалывают темное небо.
Однако к утру шторм улегся, и Амелию ослепило неестественно яркое солнце. К ней робко приблизилась Сара Перселл, с которой она частенько болтала на борту «Скрутини».
— Знаете, они нас продадут, — опасливо озираясь, выпалила она. Амелия уставилась на Сару, гадая: неужели и она сама выглядит такой же встрепанной и измученной? Наверняка!
Она ничего не ответила, даже когда остальные тихо заплакали. Скорее всего так и будет. Удивительно, что они до сих пор не погибли. Честно говоря, она не ожидала прожить так долго.
— И что будет, если нас продадут? — нерешительно поинтересовалась женщина постарше.
— Не знаю. Я слышала, как муж однажды рассказывал, что делают с женщинами, попавшими в лапы арабов… Несчастные становятся рабынями…
Сара помедлила, прежде чем добавить:
— Или хуже…
Значит, вот что ее ждет… ничем не лучше смерти…
Амелия отвернулась, стараясь не думать о том, что случится, когда корабль пристанет к берегу. Никто из пиратов не дотронулся до них, не изнасиловал и, казалось, не замечал их присутствия, хотя пленницам исправно приносили еду, воду и ведра для отправления естественных потребностей. Их назначение было объяснено все теми же жестами, из которых женщины поняли, что сами обязаны опорожнять ведра по мере их наполнения.
На третий день вдали показалась суша. Огромные прибрежные скалы торчали из воды, подобно небрежно воткнутым в песок наконечникам копий. Сара сказала, что они вошли в Средиземное море и что она уже бывала в этих местах с мужем.
— Не так давно, — пояснила она, — когда его послали в Грецию. Какое чудесное было время!
Сказано это было таким тоскливо-мечтательным тоном, что Амелия поежилась.
Здешний климат был куда теплее. Солнце нещадно жгло кожу. Платье Амелии порвалось, запачкалось и совсем не годилось в жаркую погоду. Им ни разу не дали воды для умывания, и голова нестерпимо чесалась. К тому же девушку непрестанно терзали угрызения совести за бегство с доном Карлосом. Она даже не попрощалась с бабушкой! Какой же нужно быть дурой, чтобы не попросить совета у леди Уинфорд! Старушка все поняла бы. А вместо этого Амелия позволила гневу и унижению взять над собой верх и сотворила еще одну ошибку, хуже первой. А может, просто струсила? Поняла, что не сможет вынести осуждение и разочарование в глазах бабушки?
Куда легче было бы винить в своих бедах Деверелла, но и на это у нее не было прав. Да, он воспользовался ее слабостью, но лишь потому, что она разрешила ему все… все на свете. И теперь обязана нести свой груз вины. Неизменно честная с собой, Амелия признала, что втайне надеялась привлечь внимание Холта, когда тот в первый раз вернулся в Лондон. Прошли годы, но он неизменно присутствовал в ее снах, а когда возвратился героем, она окончательно погрузилась в сладостные грезы. И за это была достойно наказана. Герой! Скорее палач!
Но тут ее отвлекла неожиданная суматоха, и девушка недоуменно осмотрелась. Пираты принялись поспешно очищать палубу. Парус! Еще один парус по правому борту! И не приближается, а летит по воде!
Сердце девушки так и подскочило в надежде, что это окажутся англичане или даже американцы. Но, разглядев флаг, она сжалась от страшного предчувствия.
— Картахена, — глухо заметила Сара. — Колумбийский корабль. Картахена восстала против Испании и учредила свой флаг. Колумбия дает каперские свидетельства капитанам, которых обязывают нападать только на испанские корабли. Но каперы ничем не отличаются от пиратов, так что нас ждет очередная битва.
Амелия едва сдержала неуместный смех. Должно быть, у нее начинается истерика, но она отчего-то находила забавным то обстоятельство, что вот-вот перейдет в руки других разбойников. И сейчас вспомнила, как когда-то в Виргинии поймала на удочку рыбку, но, пока вытаскивала, обнаружила, что рыба успела проглотить другую, чуть поменьше, а та, в свою очередь сцапала совсем крошечного малька. Совсем как в жизни: люди едят, чтобы быть съеденными…
В точности как сейчас…
На борту арабского дау разразился форменный хаос, едва второе судно дало предупредительный выстрел. Матросы поскорее развернули паруса в надежде уйти от преследователя. Женщины, скорчившись под парусиновым навесом, ожидали, чем все кончится, хотя исход вряд ли мог повлиять на их судьбу.
Как ни старались арабы, их суденышко взяли на абордаж, и Амелия в который раз услышала скрип железных крюков, впившихся в дерево. На борту дау разыгралось настоящее сражение, длившееся, правда, недолго. Амелия со все возрастающей тревогой заметила, что победители выглядят настоящим отребьем.
