Взгляд изумрудно-зеленых глаз обежал стол, поочередно останавливаясь на лицах сидевших за столом. И всякий раз, когда это случалось, глаза того, кому выпала эта честь, радостно вспыхивали: ощущение было такое, словно с этим взглядом она по капле выливает искрящееся шампанское прямо им в душу. Я вдруг услышала слабое жужжание — тот же самый звук, что тогда, в библиотеке, когда стояла возле окна с изображением процессий фей, — казалось, сотни крошечных ног ступают по усыпанному ракушками берегу… или чьи-то крылья хлопают в воздухе… или сухие кости трещат под копытами скачущих коней.
— Открыв для нас двери своего дома, Каллех Макфэй доказала, что достойна жить среди нас, достойна жить в Фейрвике. Пусть он станет ей родным домом.
Поднявшийся за столом одобрительный шепот на миг заглушил жужжание у меня в ушах… глаза у меня внезапно наполнились слезами. Испугавшись, что не выдержу и расплачусь, я опустила голову. Когда я в последний раз чувствовала, что я дома? Квартиру, где мы жили с родителями, пока они не погибли, я почти не помнила. Археологи, они постоянно переезжали с места на место: из колледжа в колледж, с одних раскопок на другие. Мне повезло — после гибели родителей меня забрала к себе тетушка Аделаида. Для нее, немолодой работающей женщины, семилетняя девочка наверняка стала нелегкой обузой. Она заботилась обо мне как могла, но ее дом так и не стал для меня родным. Учась в школе, я постепенно свыклась с общежитиями… а «дом», в котором мы рассчитывали поселиться с Полом, по-прежнему оставался зыбкой мечтой.
Да и при чем тут Пол? В конце концов, дом строится не только из кирпича — я знала семьи, в которых каждый стал для другого «домом». Мои родители, например. Познакомившись с Полом и выяснив, что мы оба мечтаем об академической карьере, я надеялась, что так же будет и с нами, однако моим родителям как-то удавалось всегда быть вместе, а мы с Полом даже на День благодарения оказались вдали друг от друга.
Проглотив подступившие к глазам слезы, я подняла голову — и встретилась глазами с Лиз Бук… вспомнила, как они с Суэлой и Дианой поставили на карту собственную безопасность, чтобы защитить меня от инкуба. А Диана… она-то уж точно рисковала жизнью. А Брок, который все эти месяцы старался защитить меня, расставляя по дому железные фигурки мышат и ставя на окна железные запоры, спохватилась я. Я невольно покосилась на Ники Баллард, державшую в руках бокал с клюквенным соком, куда с общего согласия добавили капельку шампанского… интересно, что подумала она, услышав слово «дом»? Я поклялась ее бабушке, что позабочусь о ней, и пообещала себе, что избавлю девушку от висевшего над ее головой проклятия. Что может связывать людей крепче, чем подобные клятвы? Господи, я прожила в Фейрвике всего-то пару месяцев — и чувствую себя так, словно наконец обрела дом.
Подняв бокал с шампанским, я молча чокнулась с Фионой: раздался чистый, пронзительно ясный звук, — остальные гости тоже стали чокаться, и над столом поплыл мелодичный звон, словно в огромном зале разом зазвенели сотни хрустальных колокольчиков. На мгновение мне даже показалось, что я своими глазами вижу этот зал — увенчанный исполинским сводчатым куполом, словно в кафедральном соборе, с балками, увитыми зеленью, и сверкающими витражами. Этот серебряный перезвон будто омыл мою душу, унося с собой всю печаль, все одиночество и тоску по родному дому, которые годами терзали меня, наполнив ее совсем другим чувством.
— За новых друзей, — сказала я, отсалютовав собравшейся за столом компании. — И за отсутствующих, — добавила я, вдруг снова вспомнив о Поле.
Мой ответный тост был встречен одобрительными возгласами. На какое-то время за столом снова воцарилась тишина. Я дала глоток и почувствовала, как тысячи ледяных пузырьков взорвались у меня во рту. Шампанское оказалось таким сухим, что на миг мне показалось, будто я пью воздух — кристально-чистый и свежий горный воздух. Только его послевкусие — данный, едва уловимый аромат дуба, яблок и дикого меда — говорило о том, что это было вино.
— Ммм, — театрально схватившись за сердце, застонала Дори. — Вкус в точности такой же, как в самый первый раз, когда я попробовала спиртное, — только тогда это был коктейль из шампанского! Это было в «Плазе», жарким летним вечером.
— Я тоже вдруг вспомнил, как в первый раз попробовал спиртное, — хмыкнул Оливер, передав мне блюдо со сладким картофелем. — Только это была текила. Черт, я тогда решил, умер и попал на небеса!
— А я — водку с мартини в клубе «Лотос», — отважилась признаться декан Бук.
И смущенно покраснела, подложив себе картофеля.
Каждый принялся вспоминать свой первый опыт. Мара и Ники, само собой, скромно воздержались. Комната наполнилась ароматами жареной индейки и тыквенного пирога, тихо и мелодично позвякивали бокалы и столовое серебро. Обед поучился на редкость изысканный — фаршированная жареными каштанами индейка в окружении крохотных луковок и свежего горошка прожарилась просто великолепно, а сладкий картофель в карамельной глазури просто таял во рту. С первых напитков, которые каждому из нас довелось попробовать, разговор плавно перешел к первому поцелую, а после — к первому и самому помнившемуся фильму. Я заметила, что вначале те из нас, кто постарше — естественно, это были те, кто не принадлежал к человеческой расе, — еще как-то пытались сдерживаться и в своих воспоминаниях не углублялись дальше, чем в прошлый век, но потом, когда все мы порядком выпили, языки понемногу развязались (я могла бы поклясться, что Фиона принесла с собой его одну бутылку шампанского, однако оно лилось рекой), сидевшие за столом феи и демоны расслабились и принялись наперебой вспоминать вечеринки, которые в свое время закатывала Клеопатра, и веселые попойки за Круглым столом короля Артура. Я с некоторым удивлением заметила, что тех немногих, кто не был посвящен в тайны Фейрвика, подобные пустяки, похоже, нисколько не беспокоили. Мне показалось, что Джен Дэвис куда больше интересуют подробности детства Феникс, чем красочный рассказ Каспера фон-дер-Аарта о его плавании в Вест-Индию. Ники Баллард скорее всего решила, что Дори Брауни пересказывает сюжет исторического романа, который собирается написать, а Фрэнк Дельмарко, Брок и Айк увлеченно обсуждали спорт. Только Мара изумленно таращила на нас глаза, но предпочитала помалкивать. Наверное, списала все на плохое знание английского, предположила я.
Интересно, что бы обо всем этом подумал Пол, гадала я. Трудно было представить себе человека, более далекого от всего сверхъестественного, чем он. Расскажи я ему, что творилось у меня в доме прошлой ночью, Пол, вероятно, решил бы, что я окончательно спятила. Может, оно и к лучшему, что он не приехал, подумала я. На мгновение мне стало стыдно, но тут Фиона подлила мне шампанского, и я тут же забыла о Поле.
Покончив с обедом, мы перебрались в гостиную — охая, постанывая и поглаживая туго набитые животы, — хотя, как ни странно, несмотря на гору выпитого и съеденного, я лично не чувствовала себя ни пьяной, ни объевшейся — просто довольной жизнью. Брок развел в камине огонь, а Каспер выудил откуда-то бутылку старого коньяка. Удобно устроившись в креслах, мы потягивали его, закусывая тыквенным пирогом, и играли в «Тривиал персьют».
[11]
Фрэнк Дельмарко выиграл дважды подряд, что для меня стало полной неожиданностью — ведь его соперниками были гном и два древних скандинавских божества.
