— Знаешь, я наткнулся на это место, перед тем как началась метель, и решил, что, когда пойдет снег, тут будет еще красивее. Только посмотри…
От страха у меня моментально скрутило живот — Лайам указывал рукой на проход между деревьями. На мгновение мне даже показалось, что он сейчас скажет: «Там кто-то есть».
А там действительно кто-то был. Или что-то. Проход между деревьями внезапно наполнился ослепительно белым сиянием, холодным и чистым, как лунный свет, луч которого некогда привел в мою спальню инкуба. Вдруг испугавшись — не столько за себя, сколько за Лайама, — я обернулась к нему: лицо его словно застыло и стало вдруг таким бледным, что на мгновение мне показалось, будто передо мной мертвец. — «Вот такой он будет, когда умрет», — промелькнуло у меня в голове. Сердце пронзила невыносимая боль. Я потянулась к нему… и вдруг заметила, что и мои руки тоже внезапно побелели.
В щель между деревьями светила полная луна, заливая сиянием полянку и превращая круг девственно-белого снега в серебряный диск — зеркало, в которое она смотрелась, упиваясь своей красотой.
— Как красиво!.. — Я повернулась к Лайаму. И онемела, увидев его лицо. В его глазах стояли слезы. — Лайам, что с тобой?
— Я хотел привести тебя сюда, потому что догадывался, как это будет красиво… снег, да еще полнолуние… Я знал, что это будет так же прекрасно, как эта неделя, которую я провел с тобой. И все это время я знал, что скоро все изменится… что наступит новый год, мы вернемся к работе и… и ничего уже не будет как раньше.
Я открыла было рог, чтобы сказать, что все будет по-прежнему, но тут же закрыла: что-то подсказывало мне, что Лайам прав.
— Я тоже этого боялась, — прошептала я.
Лайам взял меня за руку.
— Правда?
Я молча кивнула. Лайам притянул меня к себе и крепко обнял — насколько это вообще возможно, когда стоишь на лыжах.
— Это высасывает из меня жизнь… — пробормотал он.
Я попыталась было рассмеяться, но осеклась, ошеломленная тем, как мой невеселый смех эхом прокатился через проход между деревьями.
— Да уж… бедные мы, бедные. Целую неделю наслаждались потрясающим сексом — а теперь приходится возвращаться к работе. Как мы только это переживем?!
Конечно, это была шутка, но лицо Лайама оставалось серьезным.
— Кстати, раз уж ты напомнила… Это еще одна причина, почему я привел тебя сюда. Чтобы потом, вспоминая эту неделю, у нас перед глазами вставала эта картина…
Я обернулась и окинула взглядом поляну. Луна, поднявшись повыше, зависла в самом центре прохода… она была такая огромная, что, казалось, вот-вот сорвется и, словно шар, покатится по снегу к нашим ногам. Внезапно у меня возникло ощущение, что какие-то невидимые глазу существа, притаившись по ту сторону двери, только и ждут подходящей возможности, чтобы пробраться в наш мир.
— Да, это действительно красиво, — кивнула я.
Мне вдруг страшно захотелось уйти — и чем скорее, тем лучше, — но мне не хотелось обижать Лайама. Как я смогу объяснить ему, чего я боюсь?
— Слушай, становится чертовски холодно. Может, вернемся домой?
— Домой? — переспросил он:
Свет луны отразился в его глазах, когда он повернулся ко мне.
Я догадалась, что он имел в виду: считаю ли я, что это и его дом. В какой-то миг я отчетливо поняла, что тоже этого хочу, что никогда еще не чувствовала себя в «Доме с жимолостью» так уютно, как в эту неделю. Мне вдруг нестерпимо захотелось попросить его переехать ко мне, но я так и не решилась. Вероятно, Лайам почувствовал мою нерешительность, потому что по его лицу вдруг скользнула какая-то тень. Ничего не сказав, он отвернулся. Мы молча отправились в обратный путь, стараясь идти по оставленной нами лыжне, которая уже успела слегка подмерзнуть, пока мы стояли на полянке.
Я изо всех сил отталкивалась палками. По мере того как луна поднималась выше, тени становились все длиннее. Ощущение было такое, будто вслед нам тянутся чьи-то костлявые руки…
Далеко впереди я видела Лайама, идущего по дорожке к «Дому с жимолостью». Может, окликнуть его? — промелькнуло у меня в голове.
Больше всего мне сейчас хотелось побыстрее оказаться рядом с ним на ярко освещенной лужайке перед домом, где не было никаких теней. Но не успела я сделать и нескольких шагов, как какой-то упругий шар, бросившись прямо мне под ноги, вдруг повис, мертвой хваткой вцепившись в мою щиколотку. Я судорожно дернула ногой, чтобы стряхнуть его, и словно примерзла к лыжне. У меня на щиколотке болталась какая-то тварь.
Я вдруг почувствовала, что падаю. Не знаю, каким чудом мне удалось удержаться на ногах, пытаясь избавиться от существа, вцепившегося в мою ногу. Но стоило мне только взмахнуть лыжной палкой, как из лесу выскочил Ральф и, одним прыжком вскочив на спину повисшей на моей ноге призрачной твари, храбро вонзил в нее зубы.
— Ральф! — ахнула я.
Тварь, пронзительно взвизгнув, свалилась, и моя щиколотка приобрела прежний вид. Я снова ахнула, а мой спаситель вместе с призрачным крабом кубарем покатился по снегу, упал в сугроб и скрылся из глаз.
— Калли! — услышала я голос Лайама.
— Сейчас! — отозвалась я, схватила Ральфа, сунула его в карман и бросилась бежать — подальше от этого леса — и опомнилась, только когда рухнула на руки Лайаму.
— Чем ты там занималась?
Я огляделась.
— Так, ничем. Я увидела Ральфа, — пробормотала я, вытаскивая из кармана мышонка. — На него напала… сова.
— Бедный малыш! — Лайам, нагнувшись, осмотрел мышонка, но не стал к нему прикасаться. — Давай отнесем его домой, стати, ты хромаешь.
— Кажется, я подвернула ногу, — сказала я.
Укутав Ральфа потеплее, я уложила его в старую корзинку, отнесла в библиотеку и поставила возле камина.
Осмотрев щиколотку, я увидела, что она покрыта ссадинами и уже успела опухнуть. Странно, но боли я не чувствовала — щиколотка как будто онемела…
Покачав головой, Лайам подсунул мне под ногу подушку, потом сходил на кухню за льдом и сделал мне холодный компресс.
— Хорошенький Новый год! — укоризненно буркнул он. — Думаю, танцы на сегодня отменяются. Ну и Бог с ними — зато у нас есть шампанское.
Он принес из холодильника запотевшую бутылку, достал два бокала, потом откуда-то как по волшебству появились сыр, хлеб и фрукты, и Лайам принялся кормить меня, как ребенка. Меня так трясло, что я выпила залпом два бокала шампанского и только после этого немного успокоилась. Лайам, конечно, твердил, что это от холода, но я-то знала, что холод тут ни при чем: виной всему страх. Почему я так испугалась каких-то теней, и что за существо напало на меня? Выходит, тетушка не ошиблась, сказав, что в Фейрвике для меня скоро станет небезопасно. Как ни печально, но Аделаида снова оказалась права.
