Теперь в беседу вступил Робби:
— Лора много рассказывала о первой волне иммиграции. Это же потрясающе: люди приехали в Америку в начале века, перепрыгнув, по сути, через несколько веков естественного исторического развития! Прямиком из Средневековья! Некоторые и железной дороги прежде не видели.
Чистая правда. Я, милый мой мальчик, в первый раз увидела поезд как раз, когда собралась в Америку. Милый, ясноглазый, зеленоглазый мальчик, такой серьезный, такой любознательный! Ты бы все-таки купил себе приличный костюм. Кто возьмет тебя на работу в холщовых штанах и широкой рубахе? Или теперь возьмут?
Заговорила хорошенькая девочка, что сидит на дальнем конце стола:
— Перемены неизбежны. Повальная эксплуатация людей и загрязнение окружающей среды не пройдут безнаказанно. Принцип «Каждый в ответе за себя» давно устарел. Надо что-то делать, иначе мира на земле не будет.
Как будто он вообще возможен! Впрочем, нет, я не права. Что я — провидица? Пускай пробуют. Может, у них, молодых, энергичных выдумщиков, и получится? Может, сделают то, что мы не сумели или даже не пытались делать, не считая чужую жизнь своей заботой. Нам и с собственной жизнью забот хватало!
Не знаю… Но пусть пробуют.
Рейнальдо — да, должно быть, Рейнальдо, поскольку это он чуть-чуть говорит по-английски, — смотрит на Анну с надеждой завязать беседу. Как же она невежлива! Совсем позабыла о гостях. Она улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и указал на подсвечники:
— Очень красивая серебра, тетя. Очень старая. Думаю, двести лет.
— Ты прав. Они принадлежали еще моей прабабушке. То есть твоей… так, погоди, прапра… Сколько же пра? Четыре или пять?
Рейнальдо всплеснул руками:
— Фантастик! Дает, — он указал на сердце, — о чем подумать.
— Верно, — отозвалась Анна. — Дает.
— В Мехико мы тоже имеем красивая серебра. Я привык его смотреть… Этот картина — портрет, это, думаю, дядя Джозеф? Дедушка об он рассказать.
Портрет висит у нее за спиной. Джозеф, сидя с другого торца стола, всегда смотрел на себя. Она обернулась.
— Да, это он, и очень похож. Такой он и был на самом деле.
Хотя в молодости он был другим. В молодости у него был беспокойный взгляд. А на портрете уверенный, даже немного жесткий. Патриарх во главе семейного застолья.
— Лора о нем столько рассказывает, — вставил Робби. — Жаль, я не успел с ним познакомиться.
— Он был простым человеком, — промолвила Анна, словно ее попросили восполнить пробел. — Единственное, к чему он стремился, — хранить семью. Чтобы все всегда были вместе. Вся его жизнь была подчинена только этой цели.
Чуть в стороне — шелест голосов, смех. К Анне подошла оживленная группа. Тео провозгласил:
— Прошу всех выпить за мою тещу! Пусть живет сто двадцать лет! — Бокалы радостно зазвенели, и он добавил: — Не каждому зятю повезло иметь тещу, за которую можно провозгласить такой тост, причем абсолютно искренне! — Его взгляд надолго встретился с взглядом Анны.
— А я предлагаю вспомнить папу, — тихо сказала Айрис и снова подняла бокал. — Особенно в такой день…
И тут же затеялась неизбежная игра, без которой не обходится ни одно семейное застолье: «Кто на кого похож».
— Айрис, ты похожа на отца? — спросила Дорис Берг. — Вот ты стоишь сейчас рядом с портретом, в таком же ракурсе… Кажется, немного похожа.
— Мама, я похожа? — спросила Айрис.
Хочет, чтобы я ответила «да».
— Я вообще редко улавливаю сходство. По-моему, любой человек похож на самого себя.
Но Дорис Берг не отступала:
— Ну что вы! Некоторые ужасно похожи, прямо копии! К примеру, Джимми — вылитый Тео, а Филипп — Айрис, один к одному. У Айрис высокий лоб, этим она, конечно, пошла в отца, но… — Дорис задумчиво склонила голову набок, разглядывая портрет. — Трудно сказать. Может, ты все-таки на него и не похожа. Ты, Айрис, прямо загадка!
— Зато наша невеста — копия Анны, — заговорила Мери Малоун. — И волосы рыжие, и глаза бабушкины. Ни с кем не спутаешь! Какие же у тебя были глаза, Анна! Распахнутый, жадный до всего нового взгляд! Никогда не забуду, какой я увидела тебя впервые. Ты была… точно влюблена в мир, во все, что есть вокруг.
Вот и все. Молодожены уехали — прямиком в туристский поход. Однако Селеста все же успела выскочить на крыльцо с пакетами риса. Лора и Робби хотели обойтись и без этой традиции, но отговорить Селесту оказалось не так-то просто. Пришлось им бежать к машине под рисовым ливнем. Рядом с Анной стояли, взявшись за руки, Тео и Айрис. Когда машина скрылась из виду, Анна тронула Тео за локоть:
— Не огорчайся, она все равно твоя. Ты ее не потерял.
— Как знать…
— Так и знать. У них свои пути, но вы все равно связаны, скованы одной цепью. — Она говорила и почти верила тому, что говорит.
Наконец разъехались и гости, и нанятые на вечер повара. Анна направилась к себе в комнату вместе с Айрис.
— Скинуть бы поскорее эти вериги, — сказала она, тяжело поднимаясь по ступеням.
— Давай помогу, — предложила Айрис. — А свадьба получилась очень славная, правда? Я думала, будет чересчур хиппово… Ах, черт, опять эта собака! — Встречавший их на пороге Альберт ткнулся мокрым носом и вислыми слюнявыми брылями прямо Анне в живот. — Ты только посмотри на свое платье!
— Ничего, почистим. Я очень волнуюсь за Альберта. Он меня, скорее всего, переживет, а ты собак не любишь.
— Мама! Что за мрачные мысли!
Ну вот, опять. Второй раз за день. Да никакие они не мрачные! Почему никто не желает взглянуть правде в глаза?
— Наверно, Лора с Робби согласятся его забрать. У них места хватит… Напишу-ка я им письмо.
— Дай им хотя бы медовый месяц отгулять. Потом поговоришь о смерти. Так, отцепи-ка цветок с платья, я его в воду положу.
Что за мерзкие, уродливые создания эти орхидеи! Я всегда любила цветы повеселее — далии, астры, да, пожалуй, любые, кроме орхидей. А Джозеф покупал на торжества только их. Так радовался, когда дарил… Я никогда не признавалась, что они напоминают мне змей.
— Давай бусы. Положим на ночь в эту коробку, а утром я отвезу их обратно в банк, в сейф. Что это?
— Это не для драгоценностей… — Анна смутилась. В руках у нее была яркая жестяная коробка из-под карамели. А в коробке — волосы. Длинная рыжая коса.
Айрис вынула сияющую огнем и медью спираль, и она растянулась почти до колен.
— Мама, какие волосы! Какая красота! Я и забыла, какие они…
— …были давным-давно.
— Нет, не так уж давно. Помню, на мою свадьбу ты надела розовое платье. Ты вообще носила много розового, всех оттенков — редкое и смелое сочетание при рыжих волосах. На свадьбе никого красивей тебя не было. На меня никто и не смотрел — только на тебя.
