Надеюсь, у вас все хорошо и заранее благодарю за любую помощь, которую вы сможете оказать Тео. Денег ему не нужно, только добрый совет.
С самыми теплыми пожеланиями,
ваша любящая племянница
Лизл Штерн
Вена, 9 марта 1938 года
Дорогие сестра и зять!
Ваше письмо пришло сегодня утром, и я буквально убит горем. Потерять сына, единственного любимого сына! И как нелепо, в автомобильной аварии! Даже не на войне, где сыновья погибают, сражаясь за свою страну. Подобная утрата тоже горька, но хотя бы осмысленна, и это служит некоторым утешением. Но такая нелепость! Я безмерно, всем сердцем вам сочувствую. Не только я, но и Тесса, и вся наша семья. (Насколько я понимаю, Лизл отправила вам письмо всего день или два тому назад, еще ничего не зная.) Если бы я мог хоть чем-нибудь помочь вам, дорогая Анна, дорогой Джозеф.
Мне порой кажется, что весь мир вдруг помутился от горя. Разумеется, моя ноша неизмеримо легче вашей, я их ни в коем случае не сравниваю, но мы здесь готовимся к расставанию, и это неимоверно тяжело. Как вы уже знаете, мужа моей дочери, прекрасного молодого человека из очень достойной семьи, обуяла дикая идея — переехать в Америку. Только не думайте, что я имею что-то против Америки. Когда ты, Анна, уехала оттуда, где мы жили, это было вполне понятно. Но покинуть Австрию, потому что какой-то фанатик угрожает нам из-за границы? Абсурд! Даже если немцы оккупируют Австрию, а это, поверьте, будет не так уж просто, даже тогда не наступит конец света! Возможно, какие-нибудь экстремисты и выгонят с работы нескольких евреев, но это не ново. Здесь, в Европе, антисемитизм существует испокон веков, то посильнее, то послабее. Все можно пережить. Кроме того, и я, и родители Тео пытаемся убедить его, что благодаря нашим связям нас если и тронут, то в последнюю очередь.
Предки Тессы живут в Австрии уже несколько сот лет, никто даже толком не знает, когда они тут обосновались. Ее отец — в высшем руководстве Министерства финансов. Сестра ее деда вышла замуж за католика, сменила вероисповедание, и один из ее внуков недавно стал епископом! Такова семья Тессы. Я, к сожалению, не могу похвастаться столь древними корнями и связями, но и я кое в чем преуспел. Помимо других заслуг, я, как вы знаете, был на фронте и ношу Императорскую медаль за доблесть. Так что я решительно не понимаю причин этой истерии. А, да что говорить! Молодежь всегда неразумна, с этим надо смириться.
Простите, что пишу об этом, когда сердца ваши исполнены скорби. Прошу, берегите себя, вашу дочь Айрис и внука. Знайте, душой мы с вами. Мы думаем о вас и молимся, чтобы вы нашли в себе силы перенести этот ужас и — жить дальше.
Неизменно
ваш брат Эдвард
Париж, 15 марта 1938 года
Дорогие тетя и дядя!
Пишу наспех, чтобы объяснить, почему я так и не доехал до Нью-Йорка. Вы, вероятно, недоумеваете, почему я не появился в намеченный срок. Впрочем, скорее всего, вы все уже поняли из сводок европейских новостей.
Накануне моего отплытия немцы заняли Австрию. Я пытался дозвониться домой, родителям Лизл или своим. Но тщетно, телефон глухо молчит. Предполагаю, что все они покинули Вену и уехали в деревню. Возможно, к родственникам Тессы, у них дом в горах вблизи Граца. В любом случае завтра я отбываю поездом в Вену, где мне, надеюсь, оставили записку. Как только что-нибудь узнаю, сразу сообщу.
С уважением
Теодор Штерн
Париж, 20 марта 1938 года
Дорогие тетя и дядя!
Снова пишу короткую записку, поскольку представляю, как вы волнуетесь. Сам я почти обезумел. Я ничего не могу выяснить. Это какой-то кошмар. Я пытался вернуться в Австрию, но во Франции сказали, что меня наверняка арестуют еще в поезде. Я не верил, но вскоре парижские газеты начали печатать списки людей, которые пробовали воссоединиться со своими семьями, как намеревался сделать и я. И все они действительно задержаны и посажены в тюрьму. Очевидно, моя попытка также не возымела бы успеха. Но здесь у меня есть некоторые связи, и я надеюсь на помощь. Буду держать вас в курсе событий.
С уважением
Теодор Штерн
Париж, 26 марта 1938 года
Дорогие тетя и дядя!
По-прежнему никаких новостей. Земля разверзлась и поглотила всех, кого я люблю. Но это невозможно. Я в это не верю. И не поверю никогда. Я ни минуты не сижу сложа руки. И как только что-то выясню, немедленно дам вам знать.
С уважением
Теодор Штерн
Париж, 6 апреля 1938 года
Дорогие тетя и дядя!
Слава Богу! Они живы! И находятся в лагере для интернированных в Дахау, куда отправили многих видных представителей правительства, журналистов и так далее — для допроса. Мне объяснили, что цель задержания: выяснить, не вели ли они подрывную деятельность. Если так, бояться нам нечего, поскольку никто в наших семьях подрывной деятельностью конечно же не занимался! Значит, их очень скоро выпустят. Для меня хлопочут люди в самых высших кругах, и, как только моя семья и родственники окажутся на свободе, их тут же переправят во Францию.
Как я все это выяснил? Даже не представляете! Я уже писал вам о парижских деловых связях моего отца. Но я вдруг вспомнил, что один из моих друзей по Кембриджу, немец, работает при посольстве Германии в Париже. Я связался с ним и с его помощью, а также через Международный Красный Крест смог дозвониться в определенные инстанции и добиться ответа.
Ох, если бы они послушались меня вовремя! Впрочем, даже я не предполагал, что вторжение случится так скоро. Я считал, что у нас в запасе год, иначе я забрал бы Лизл с ребенком с собой сразу. Да что толку теперь думать об этом.
Мой друг-немец уверяет, что их очень скоро выпустят. Я передал ему большую сумму с тем, чтобы он как можно скорее вызволил моих близких, ибо мир сошел с ума и никто не знает, чего ждать завтра. Я тем временем веду переговоры с визовым отделом посольства Кубы, чтобы они впустили в страну родителей Лизл. Там они будут тихо и спокойно дожидаться, пока тестя включат в квоту польских иммигрантов и он сможет поселиться в Соединенных Штатах.
Я напишу вам снова, вероятно, на следующей неделе, как только узнаю что-нибудь новое.
С уважением
Теодор Штерн
Мариньи-сюр-Уаз, 14 августа 1938 года
Дорогие месье и мадам Фридман!
Вы меня не знаете, но я — друг доктора Теодора Штерна и его семьи, поэтому косвенным образом и вашей семьи тоже. Доктор Штерн последние три месяца прожил у нас. Когда-то, много лет назад, мы с женой были знакомы с его отцом, а в апреле этого года повстречались в Париже с доктором Штерном и пытались помочь ему спасти жену, ребенка и родителей… Увы, трагедия в том, что сделать ничего не удалось.
Насколько я понимаю, когда вы получили последние сведения о ваших родственниках, они находились в концентрационном лагере в Дахау. Доктор Штерн пустил в ход буквально все, чтобы их оттуда вызволить, но, как это ни прискорбно, его попытки успеха не возымели. Все погибли, вся семья. Некоторые прямо там, в Дахау, некоторые в других лагерях, куда их перевели вместе с тысячами других несчастных. Единственная подробность, которую удалось узнать: ребенок умер от воспаления легких через несколько дней после ареста. О судьбе остальных — подробности излишни.
