Значит, установка? Чья?»
Внезапно Ивар ощутил холодок в спине и дрожь под сердцем. Это было не признаком страха, но ожиданием неких чудес, таившихся среди гор и ущелий, предчувствием невероятного; если бы он знал дорогу, то ринулся вперед со всей возможной скоростью. Он запрокинул голову, потом осмотрел свой маленький караван. Небо над краем плато изменяло цвет, оповещая о восходе красного солнца, и тени, падавшие на равнину от скал, уже начали заметно раздваиваться. Белая тучка, скрывавшая флаер, послушно плыла за караваном, переговаривались воины, скрипели колеса телеги, покрикивала на животных женщина-возница, звенели бубенцы на рогах скакунов, Птис, задремав, уткнулся в шею яхха, что-то бормотал под нос Тентачи. Медленно, неторопливо, они приближались к тому, что было чудом и для примитивных обитателей Раваны, и для пришельца со звезд. «Ибо есть пришельцы и Пришельцы», – подумал Ивар.
Желание потолковать с Дхотом о Спящей Воде исчезло. Бессмысленная затея! Если там, в пещере, хранится некий артефакт, созданная кем-то установка, как шас-га ее опишет, что о ней расскажет? Ничего такого, что Тревельян не смог бы сам вообразить, но эти домыслы, как и рассказы Дхота, будут, скорее всего, ошибкой. Ивар знал, что в обитаемых мирах и на орбитальных станциях нет устройств, подобных контурному приводу. Значит, он столкнулся с чем-то небывалым, очень древним, спрятанным в недрах земли от досужего взгляда… О такой вещи нельзя судить по словам дикаря.
Дхот почтительно коснулся его локтя.
– Здесь, ппаа Айла. Здесь жили Те, Кто Прыгает По Камням. Мой Шест.
Ущелье было не шире прочих – пять-шесть повозок могли проехать в ряд. На скальной стене – изображение яхха, грубый рисунок, выбитый совсем недавно – должно быть, опознавательный знак. Дно ущелья утоптано и укатано, кое-где видны следы колес. Кругом – ни травинки, ни кустика; голая земля, с которой убраны камни. Чьи-то руки сложили их по обочинам, у подножий утесов.
Тут прошла армия, подумал Тревельян и махнул рукой.
– Поворачиваем! Сюда!
Они с Дхотом свернули в ущелье. Наклонившись к шее скакуна, Ивар прошептал: «Снимай! Все нужно зафиксировать». В ответ раздался звон бубенцов.
Дорога была ровной, не поднималась, не опускалась и на протяжении двух километров шла довольно прямо. Стены ущелья казались более высокими, чем при взгляде с равнины; в них темнели отверстия пещер, иногда встречалась трещина с рваными краями или следы обвала – пологий склон, усыпанный щебнем и более крупными обломками. Но в середине ущелья камни почти не попадались – путь явно расчистили, сделав его удобным для всадников и телег. Следы, оставленные войском, были заметны повсюду: старые рваные бурдюки, поломанные корзины, засохший помет яххов, обрывки веревок, сплетенных из травы, и множество костей – в основном, человечьих. Дхот не обращал на них внимания – должно быть, эти скелеты и черепа не являлись останками его соплеменников.
– Здесь росли деревья и трава, – буркнул проводник, озираясь. – Ничего нет. Сожрали Шест, сожрали траву… Отродья Каммы! Чтоб опустели ваши котлы! Чтоб передохли ваши самки! Чтоб…
Он еще шептал проклятия, когда дорога вильнула, огибая утес с раздвоенной вершиной. Место казалось обитаемым, по крайней мере в прошлом: по склону утеса шла широкая тропа, выходившая к отверстиям пещер, а внизу темнели угли старых кострищ, стояла печь для выплавки меди и громоздилась изрядная куча мусора, кости, клочья шкур и кожи, обломки кремня, мелкие ветви и прутья – все, что накапливается годами у человеческого жилья. Поодаль виднелась полуразрушенная стена, сложенная из крупных камней, – видимо, там держали яххов.
– Мой Шест, – угрюмо молвил Дхот-Тампа.
– Здесь есть вода? – поинтересовался Тревельян.
– Источник в пещере. Мало воды, но нам и яххам хватало. Когда не хватало, резали лишних самок и щенков.
Дхот произнес это спокойно, будто речь шла о обыденном деле. Губы Тревельяна сжались. Сглотнув застрявший в горле ком, он напомнил себе, что Дхот, в сущности, ничем не отличается от Киречи-Бу, Кадранги, Птиса и прочих бывших и нынешних его спутников. То есть разница, конечно, имелась, но не на уровне гастрономических пристрастий.
Караван обогнул скалу. За ней ущелье сужалось, его стены выглядели более крутыми и обрывистыми, и на них, на недоступной высоте, прилепились мелкие кустики таша. Стало мрачнее и темнее; вершины утесов стиснули полоску желтовато-серого неба, и чудилось, что они вот-вот сомкнутся, окончательно отрезав свет. Разговоры за спиной Тревельяна смолкли. Теперь слышались только звон колокольцев, скрип тележных колес да шорох поступи яххов. Внезапно Тентачи ударил в свой барабан и завопил пронзительным голосом:
Небо над ущельем – полоса,
Не видно сыновей Баахи,
Мрак подступает к скакунам,
Камнем ложится на печень.
– Я ее вырву, крысиное семя! – пообещал Кадранга. – Вырву, если не захлопнешь пасть!
– В священном месте нужно ехать тихо, – добавил Птис. – Здесь владения Хатта. Нельзя его гневить.
– Хатт бросает камни и трясет землю… – шепнул воин по имени Тойла-Ац.
– Если он шевельнется, скалы рухнут на нас, – поддержал его приятель, которого звали Иддин.
Женщины, ехавшие в повозке, взвыли. Боятся, все боятся, понял Тревельян и окинул свой отряд суровым взором.
– Вы, глупцы, помет шелудивого яхха! Тут до нас прошло столько воинов, сколько песчинок в пустыне! И ничего плохого с ними не случилось!
– С теми воинами был великий вождь, Брат Двух Солнц, – тихо произнес Тойла-Ац.
– А с вами – я, великий ппаа! Меня слушают Гхарр и Хатт, Пен и Потика! Вперед, и поживее!
Ударив пятками в бока скакуна, Ивар догнал Дхот-Тампу. Тот не испытывал страха – видно, был привычен к горам и теснинам.
Вид ущелья изменился, склоны прорезало множество трещин, мелких, крупных и таких больших, что удалось бы проехать всаднику, а иногда – втиснуться телеге. Разломы, загроможденные грудами рухнувших сверху камней, показались Тревельяну свежими. Он мог бы выяснить это точнее, использовав датчики трафора, но заниматься чародейством на виду у спутников не хотелось.
Он повернулся к Дхоту.
– Часто ли здесь трясется земля?
– Раз в две-три луны. Трескаются скалы, сыпятся камни… Мы, Живущие В Ущельях, этого не боялись. У нас мир с Хаттом. Мы дарили ему мясо всех чужаков, пойманных в степи, а он давал нам ти'нур. Не очень много, но нам хватало.
«Ти'нур – медь… Видимо, тут есть месторождение», – подумал Ивар, кивая. Эта область, удаленная от вулканов Поднебесного Хребта, была в сейсмическом отношении одной из самых спокойных. Волны землетрясений докатывались сюда слабым отзвуком, способным сотрясти скалу и сбросить несколько каменных глыб. Всего лишь шалости Хатта! Но одна из них открыла проход к Спящей Воде.
