– На западном фронте без перемен? Дивизия не понесла потерь?
– Не понесла, только мистер Паркер грызется с мистером Арадой.
– Ну, дьявол с ними… Помнишь рощу перед пляжем? Пальмовую? Через нее проходит спуск со скал… Мы там ходили. Помнишь?
– Разумеется, Керк-сан.
– Отправляйся к роще, спрячься и жди меня. Буду примерно через час.
Пауза. Затем японец осторожно поинтересовался:
– Керк-сан ранен? Нужна помощь?
– Я цел, но от помощи не откажусь. Груз приличный – еда и всякое такое… Ну, встретимся, увидишь сам.
– А те… те, в черном?
– У них, друг мой, случились неприятности.
В трубку словно дунули – Том с облегчением вздохнул.
– Мы видели вертолеты. Видели, как они пронеслись к восточным скалам и обратно…
Каргин ухмыльнулся.
– Думали, меня везут? Кое-что везут, целых четыре трупа, но моего там нет. Давай, Томо-сан, пошевеливайся!
Он сунул аппарат в карман и зашагал, топча усыпанную гниющей листвой землю. Солнце повисло над рваной стеной кратера, день кончался, и он впервые ощутил смертельную усталость. Повязка набухла от крови, рану опять начало жечь, жаркий пот стекал по спине, затылок налился тяжестью, а ноги вдруг сделались неподъемными, непослушными, будто принадлежали не ему, а подагрическому старцу. Ремень винтовки давил на плечо, мешок пригибал книзу, штанины, полные консервов, таранили комбинезон, словно пытаясь сокрушить грудную клетку. Верно сказано: война – по большей части не выстрелы и взрывы, а бесконечный бег и упражнения с лопатой. Кто ходит быстрей и быстрей копает, тот и победитель.
Ходить Каргин умел. Ползать, бегать и ходить, прыгать с небес и зарываться по макушку в землю. Эти премудрости солдатской науки столь же важны, как искусство снайпера и ловкость в метании гранат. Вероятно, и поважнее. Временами думалось Каргину, что все армейские эмблемы – молнии, пушки, мечи и щиты, танки и звезды – стоит заменить одной: лопатой на фоне стоптанных сапог.
За поясом пискнула рация, и он замер, тяжело отдуваясь и вытирая покрытый испариной лоб.
С чего бы этой хреновине чирикать? Мартин Ханс и его компаньон-неудачник уже наверху, во дворце, так что Кренна мог пообщаться с любым из них без вспомогательных устройств. Эта мысль была вполне резонной; значит, вызывали не Ханса, а того, кому хреновина досталась.
Рация пискнула снова. Поколебавшись, Каргин вытащил ее из-за пояса, нажал кнопку и произнес:
– Гепард-один на связи. Прием.
– Керк? – раздался полузабытый голос Кренны. – Только не говори, что ты – это не ты. Скажешь, я Ханса пристрелю. За представление ложного рапорта.
– Это не я, – ответил Каргин. – Стреляй. Одним мерзавцем меньше будет.
Бельгиец рассмеялся. Смех у него был отрывистый, словно рокот полкового барабана.
– Ты как сюда попал? И что тебе надо, приятель?
– Крыс в приятелях не числю. А попал так же, как и ты – по контракту. У тебя ведь есть контракт, майор?
– Разумеется, капитан, и я намерен его выполнить, от первой до последней строчки. – Кренна помолчал, затем добавил: – Видимо, мой контракт отменяет твой. Согласен?
– Не согласен. Контракт есть контракт, так что сделка у нас не состоится.
– Сделок не предлагаю. Людей у меня достаточно, лишние не нужны. Хотя… – он сделал паузу, – я был бы непрочь с тобой повидаться. Как и со всеми остальными.
Каргин через силу ухмыльнулся.
– Хочешь пригласить на чашечку кофе в Тюильри? Не выйдет, Кренна. Я человек занятой, и у тебя со временем проблемы… Ты ведь очень торопишься, майор? Ты ведь не можешь тут загорать до бесконечности? В контракте – сроки… я полагаю, часов шесть-восемь на всю операцию вместе с зачисткой, а ты тут больше суток загораешь. Контракт, наверно, поджимает… Или я не прав?
– Прав, но мне придется задержаться. Еще на день, на два… Не так уж велик этот паршивый островок, чтобы неделями бегать по кругу… Так что я тебя найду. Разыщу! – В голосе бельгийца прорезались ледяные нотки. – Видишь ли, капитан, ты тоже в моем контракте. Не персонально, а как приложение к поименованным в нем личностям.
– И кто поименован?
– Думаю, знаешь. А я теперь знаю, что ты – при них. Немаловажный факт! Мои молодцы считали, что гонят кролика, а получилось – гепарда… Ошибка вышла, капитан! Ценой в пять трупов! Люди обозлены… особенно Ханс… Так что если живым попадешься, быстрой смерти не гарантирую.
Каргин хмыкнул.
– Что из-за трупов переживать, майор? Война, дело обычное! Ну, сдерешь с нанимателя неустойку…
– Я с тебя шкуру сдеру. Завтра, – пообещал Кренна и отключился.
– Не выйдет, замысловатый ты мой, – пробормотал Каргин. Злость придала ему сил, и он, переставляя ноги, продолжал бубнить под нос, будто споря с невидимым оппонентом: – Не выйдет, гнида… Думаешь, напугал? Козлами своими да вертушками? Козлы, они и есть козлы, хоть с рогом, хоть с помелом… Да и мы теперь не безрогие, – он нежно погладил ствол винтовки. – Вот завтра и пободаемся… Будет тебе фитиль в афедрон, а с ним – Бородино и Курская дуга!
Солнце село, когда он вышел к дороге, к последнему участку серпантина перед пальмовой рощицей. Недели не прошло, как мчались тут с Нэнси на резвых скакунах… И где теперь те скакуны? Вороная кобылка, мышастый мерин… Катают, видно, старого Патрика в аду, от сковородок до смоляных котлов…
– Хай! – хрипло окликнул Каргин. – Томо-сан, ты здесь?
Ему вдруг сделалось совсем плохо. Он привалился к придорожной пальме, спустил с плеча винтовку и стоял, покачиваясь и наблюдая, как приближается темный расплывчатый силует. Контуры этой фигуры никак не желали становиться резкими, то ли по причине наступавшей темноты, то ли потому, что все перед глазами Каргина плавало и дрожало. Смутные очертания скал сливались с фиолетовым небом, деревья прыгали взад-вперед как новобранцы под пулями, и в такт их беспорядочным скачкам ощутимо подрагивала земля, будто древний вулкан пробуждался от тысячелетней спячки, готовясь выплюнуть огненный лавовый язык.
«Устал, черт, – подумалось Каргину, – крепко устал…»
Он начал сползать на землю, но сильные руки Тома подхватили его.
Глава 12
Иннисфри и другие места; 23 июля, вечер
Мнилось ему, будто опять валяется он в лагере сандинистов, с пулей в плече и с лихорадкой, и все кругом не реальность, не так, как положено быть, а лихорадочный бред: вместо больничной палаты, койки и белоснежных сестричек – дырявый тент, растянутый меж трех деревьев, подстилка из мха под задницей, а перед глазами – чья-то усатая смуглая рожа со свернутым набок носом. Рожа склонялась над ним, разевала щербатую пасть, обдавала запахом чеснока и рома и дергалась туда-сюда – похоже, ее владелец с неодобрением мотал головой. По временам к первой роже добавлялась вторая, с сивой лохматой бородой; они рассматривали Каргина и совещались на каком-то языке, не русском, но вполне понятном.
