В ночь перед встречей с болгарами его разбудил телефонный звонок. Кэти спала, разметавшись в огромной постели, и тихое гудение счастливым ее снам не помешало – тем более, что Каргин тут же поднял трубку. В следующий момент он посмотрел на часы – было сорок три минуты второго.
– Где твоя штучка-дрючка, Леха? – прозвучал хриплый голос Перфильева. – Связаться не могу, а надо бы поговорить.
– Минуту, – сказал Каргин, сообразив, что Влад говорит о чемоданчике. Он аккуратно повесил трубку, выбрался из кровати и, как был босиком, проскользнул в гостиную, к сейфу. Минута еще не прошла, а на экране появилась физиономия Перфильева. Выглядел он хмурым, совсем не таким, как только что минувшем вечером, во время предыдущего доклада.
– Сообщение от Генки Флинта и от Сергеева, – произнес Влад без предисловий. – Прохоров с Барышниковым пропали.
– Обстоятельства? – сдвинув брови, спросил Каргин.
– Ты ведь знаешь, я в английском не силен, и с Флинтом беседовал через Макса-переводчика. По его словам выходит, что Прошка и Барышников отправились в шалман, поужинать, а шалман тот из самых дорогих и в трех кварталах от отеля. Вышли не поздно, в шестом часу по местному времени, и больше Флинт их не видел. А сейчас в Ата-Армуте около девяти утра. – Перфильев помедлил и добавил: – От Сергеева те же сведения. Обещал звонить, если что-то новое раскопает.
Сергеев был человеком Влада, сопровождавшим делегацию под видом секретаря, завхоза, финансового распорядителя и прочее, и прочее. Серьезный мужчина, подполковник, отслуживший четверть века в КГБ, из тех, что родились с третьим глазом на затылке. Главным его занятием была бдительность.
– Почему они раньше с тобой не связались? – спросил Каргин. – Вечером или ночью?
– Почему, почему… Спать легли! Что им о двух взрослых мужиках беспокоиться и в номера к ним ломиться под вечер? Может, те в кабаке засиделись и поздно пришли, а может, бабцов каких прихватили… Флинт поднялся в семь, пошел с Сергеевым и Максом завтракать, Гальперина встретил, а Прошки и Барышникова нет как нет. Послали за ними Максимку, а двери-то заперты… Ну, открыли с коридорным, а там – никого, и постели не смяты. Связались с полицией, с феррашами ихними, денег пообещали, и те, обследовав кабак, тут же доложили: русские вечером ушли, в восемь с копейками, и ушли не пьяные, на своих двоих. Теперь ищут!
Шрам на щеке Каргина дернулся. Нахмурившись, он поскреб в затылке, подумал с минуту и произнес:
– Не нравится мне эта история, Влад, совсем не нравится… Если кутить намылились, то почему без Генри Флинта? Не по-товарищески выходит… Скорее, не пили и не кутили, а ужин был деловой, и Флинта оставили для подстраховки.
– Но он ни сном, ни духом… ни Генка черномазый, ни Сергеев… – начал Влад.
– Лишнего не сказали? – оборвал Каргин. – Так ты не с Флинтом беседовал, а с переводчиком, коему знать о делах не положено, как и Сергееву. – К тому они могли Флинту не сказать, куда идут и зачем, или отговориться пустяками. Это во-первых, а во-вторых, Костя Прохоров, если мне не изменяет память, в «Стреле» не пил. Может, в «варягах» стал прикладываться?
– Не стал, – произнес Перфильев, – голову даю, не стал! У меня вообще пьющих нет, да и армутские ферраши подтверждают: уходили трезвыми.
– Тогда как же их взяли? С Барышниковым ясно – ученый, инженер, и лет ему немало, но с ним ведь Костя был! «Стрелок»! Он ведь голыми руками шею свернет и ноги выдернет!
– Верно! – каркнул Перфильев. – Верно, мать мою через форсунку! Прошку так просто не возьмешь! Шум получился бы изрядный, вопли, хруст костей и даже выстрелы… Прав ты, Леша, нечистое дело, и Флинт в нем не помощник – ни языка не знает, ни обычаев. Сергеев… ну, этот хороший следак, но что следак без прокурора? В общем, самим лететь надо в этот трахнутый Армут и разбираться! Если что, я за Костю… – Он скрипнул зубами.
– Вместе полетим, – сказал Каргин, почувствовав с внезапным и странным облегчением, что тихая жизнь подходит к концу. – Я буду в Москве с первым утренним рейсом.
Прервав связь, он не захлопнул чемоданчик, а сидел над ним, уставившись в слепое пятно экрана, перебирая мысленно дела, которые нужно исполнить не поздней, чем утром. Во-первых, билеты заказать и позвонить в представительство ХАК, чтобы прислали машину. Во-вторых, болгары: распорядиться, чтобы Гир и Бридж дожали их самостоятельно до точки. Эти дожмут! Особенно Бридж, сушеная вобла – из камня сок выдавит! В-третьих, решить проблему с Кэти: апартаменты в Москве не готовы, а оставлять ее в гостинице или в убогой квартирке на Лесной он не хотел – лучше опять к родителям отправить. В-четвертых…
Каргин прикоснулся к клавишам, набрал код, и с экрана брызнуло яркое солнце. В Калифорнии еще стоял день, и, судя по виду, погода была преотличная.
Из небесной синевы выплыло лицо Холли Роббинс, секретарши Мэлори. Она была строгой дамой в летах, но к Каргину питала слабость – не от того, что был он Самым Главным Боссом, а просто по душевной склонности.
Каргин улыбнулся ей и попросил соединить с коммодором.
– Керк, мой мальчик! Рад тебя видеть!
Круглая физиономия Мэлори, а вслед за нею и знакомый кабинет, возникли на экране. Каргин, как всегда в последние месяцы, отметил, что письменный стол, диван и стулья на месте, а вот картина над столом другая, не пейзаж с видом Иннисфри, а портрет хозяина, Патрика Халлорана, украшенный траурной лентой. Этот нарочитый траур подчеркивал деликатность ситуации: старый Халлоран был жив и даже правил своей оружейной империей с острова в Тихом океане, но знали об этом лишь самые доверенные лица. Официально старик уже месяцев десять как числился в покойниках, пав жертвой разгула бандитов на Иннисфри – или, возможно, не простых бандитов, а арабских террористов, китайских десантников либо колумбийской наркомафии. Однако его благополучное существование подтверждало бессмертный лозунг о том, что иные мертвецы живее всех живых.
Каргин прикоснулся к виску двумя пальцами, приветствуя коммодора. Шона Дугласа Мэлори, вице-президента и шефа административного отдела, считали в ХАК вторым лицом, что относилось к числу неоспоримых фактов. С номером первым такой определенности не было; возможно, им являлся мистер Алекс Керк, президент и наследник, а может, вовсе и не он, а та персона, существование которой подтверждалось упомянутым выше лозунгом. Во всяком случае, все серьезные телодвижения Каргин был обязан согласовывать с Мэлори.
– В Туране у нас проблемы, – сказал он, щурясь от ярких солнечных бликов, игравших на коммодорской лысине. – Что-то произошло с моим конфидентом и представителем «Росвооружения».
Мэлори погладил голый череп, задумчиво вскинул глаза вверх.
– Туран – это где? Что-то я такой страны не помню…
– Одна из бывших советских республик в Средней Азии. После обретения независимости переименована, – сообщил Каргин.
– Кем?
– Волей народа и туран-баши.
Мэлори скорбно вздохнул.
